В ответ на пост
Вот ещё про Достоевского из Розанова:
«Это в особенности важно: среди черного духовенства встречаются лица до того жизнерадостного и веселого, я бы сказал — светлого и легкого (не в дурном смысле) настроения, — что при встрече хочется обняться с ними. Достоевский в старце Зосиме дал великий, идеальный его образец. Он очень многих увлек, и "для пользы дела" можно согласиться с тем, что старец Зосима выражает суть христианства. Но на самом деле, конечно, это не так: он выражает до-христианский, первоначальный натурализм, то "поклонение природе", "поклонение всему" (пантеизм), с проклятия чего начало христианство, чтó "срубить до корня" уже пришел Иоанн Креститель. Нет строя души, более противоположного христианству, чем душевный покой и душевная светлость Зосимы, исключающие нужду во Христе… Зачем Христу приходить, если все радуется на земле, все счастливо, безмятежно, прекрасно "само собой"… Нет, Достоевский тут просто ничего не понял; "бе в языческой тьме". У него только фразеология, только "причитания" христианские… Не Зосимы, вовсе не Зосимы победили древний мир. Победили его другие. Кто? Плакавшие о мире, а не улыбавшиеся в мире. И среди белого духовенства, священников, наконец, даже среди мирян — встречается совершенно другой тон христианства, уже не "отпускающий ближнему так скоро вину его". Совсем другой тон, о, до чего другой…»
По существу, я думаю, что это верное понимание христианства. Но в критике образа старца Зосимы Розанов промахивается. Наверное, Зосима и был бы таким, как его описывает Розанов, если бы не история из его жития о том, как он вообще принимал решение стать монахом. Это решение было принято после пережитой в молодости Зосимой дуэли. Он не просто отказывается стрелять в своего оппонента, но сперва выдерживает его выстрел для того, чтобы его слово отказа не считалось слова труса. Это совсем не тот «причитающий» старик, каким мы видим его большую часть времени. Этот молодой Зосима готов отдать жизнь за то, чтобы остаться верным своим христианским убеждениям, и это явно не то легкомысленное христианство, которое пытается нам изобразить Розанов.
Именно потому, что Достоевский известен как поэт страдания в русской литературе, потому, что именно из-за него существует устоявшееся клише о русской литературе, в которой «должны страдать и автор, и читатель, и персонажи», этот светлый образ старца становится особенно ценен. Достоевскому не нужно объяснять тезис Розанова из сборника «В тёмных религиозных лучах» о том, что христианство (и жизнь человека вообще) не приспособлено для счастья, что «весёлый христианин – это contradictio in adjecto», потому что Достоевский знает это не хуже Розанова. И тем не менее он решает показать одного из главных своих персонажей именно таким радостным (радостным, а не весёлым!). Я думаю, что читатели не простили бы Достоевскому, если бы его монах был сварливым, непрощающим и постоянно говорящим о страдании. В сонме персонажей Достоевского, которые только и делают что страдают и говорят о страдании, Зосима показывает, что есть что-то, помимо этого страдания, что жизнь может быть праведной и что она имеет смысл.