Знаете, я на днях открыл для себя новую философскую концепцию. Не в умной книжке, нет. А там, где обычно русский человек и познает всю глубину бытия – на дороге. Конкретнее – на подъезде к нашему дачному поселку «Рассвет».
История банальна до слез. Еду я, значит, на своей машине, которую в шутку называю «вездеходом», а на деле – обычная иномарка, уже научившаяся вздрагивать при виде российских покрытий. Дорога, в целом, была. То есть, на карте она была обозначена жирной желтой линией. В реальности же это был набор географических и метеорологических аномалий, чередующихся в хаотичном порядке. Вот участок асфальта, напоминающий шкуру гигантского носорога – весь в буграх и шрамах. Потом его сменяет грунтовка, после дождей превратившаяся в филиал Вологодской области. А дальше – идеально ровный кусок метров в двадцать, как насмешка, как укоризненный взгляд цивилизации: «Могли бы, а не хотим».
И вот, подъезжая к самому сложному месту – жестокому стыку между «носорожьей шкурой» и «вологодским филиалом», я вижу картину, остановившую меня, как говорится, в благоговейном трепете. На обочине стояли два автомобиля. Один – огромный, жирный, блестящий немецкий внедорожник, цена которого сопоставима с бюджетом нашего поселка на пять лет вперед. Рядом – наш, родной, «жигуленок» четвёртой модели, ржавый, как консервная банка, провалявшаяся в море лет десять.
Из «немца» вышел бравый мужчина в дорогом костюме, с лицом, выражавшим всю мировую скорбь. Он смотрел на ту самую траншею между двумя мирами, как Леонардо да Винчи на глыбу мрамора, в которой ему предстояло высечь «Давида». Только мрамор был жидкий, а вдохновения не находилось.
Из «жигулей» вышел мужичок в телогрейке, с лицом, испещренным морщинами, каждая из которых, казалось, была проложена именно на такой дороге. Он закуривал, глядя на ту же проблему с философским, я бы даже сказал, созерцательным спокойствием.
Немец, увидев меня, подошел. Голос у него был бархатный, с примесью законной гордости за свой автомобиль.
– Извините, вы местный? Это… это вообще проехать можно?
– Можно, – отвечаю я. – Вопрос – в какой точке пространства-времени вы окажетесь после этого.
Он не понял шутки. Видимо, в его мире шутили только про биржевые котировки.
– Я просто не понимаю, – искренне сказал он, разводя руками. – У меня полный привод, внедорожная резина, три блокировки! Я в Альпах по таким серпантинам лазил! А тут… эта… каша!
В этот момент к нам подошел мужичок в телогрейке. Пыхтел цыгаркой, смотрел на «немца» с легкой, доброй насмешкой.
– Чего, барин, задумался? – спросил он, и в его голосе не было ни капли издевки, лишь констатация факта. Для него владелец внедорожника и впрямь был барином с другой планеты.
– Да как тут ехать-то? – воскликнул «барин». – Я посредине провалюсь! У меня клиренс… дорогой алюминиевый обвес…
– Клиренс… – задумчиво повторил мужичок, выпустив струйку дыма. – Это который просвет? Угадал?
– Ну да…
– А я тебе что скажу, – продолжил философ в телогрейке. – Тебе твой «клиренс» сейчас как мертвому припарка. Тут, браток, не клиренс нужен. Тут нужна… вера.
Я чуть не рассмеялся. Но мужичок был абсолютно серьезен.
– Какая вера? – опешил владелец «немца».
– А такая. Вера в то, что раз уж дорогу провели, значит, зачем-то она нужна. Значит, проехать можно. Ты не на технику смотри, ты на дорогу смотри. Она тебе подскажет.
«Немец» смотрел на него, как на шамана, вызывающего духов.
– И что… она вам подсказывает? – спросил он уже с некоторым почтением.
– А она мне подсказывает, – мужичок ткнул окурок в сторону траншеи, – что тут слева колея поменьше, но резко в горку. А справа – побольше, но полого. Значит, едем справа. Набираем с маху скорость, с пол-оборота, чтоб инерция была. Как влетели в эту грязь – газ в пол! И главное – не крутить руль! Рулишь – теряешь скорость. Потерял скорость – пишешь завещание.
Он говорил это с таким знанием дела, с таким пониманием физики процессов, что даже выпускник МАДИ записал бы его слова в блокнот.
– А если… сяду? – робко поинтересовался «барин».
– А если сядешь, – философски изрек мужичок, – значит, не судьба была. Значит, не туда ехал. Выходишь, садишься на обочину, куришь. Ждешь трактор. А пока ждешь – на мир смотришь. Тоже полезно.
Это был высший пилотаж. Он превратил потенциальную катастрофу в акт созерцания и познания.
Наконец, наш визави, вооружившись верой и тактическим планом, сел в свой сверхтехнологичный экипаж. Завел. Рыкнул мотор. И… понеслось. Он действовал строго по наставлению: разгон, правая колея, газ в пол. Его дорогущий внедорожник плюхнулся в грязь, как кирпич в сметану, брызги летели на три метра вверх, но он… он пролетел! Выскочил на твердый участок, замер, отдышался.
Мужичок в телогрейке одобрительно кивнул, сел в свои «Жигули», которые на фоне этого монстра смотрелись, как таракан рядом с бульдозером. Он даже не разгонялся. Какой-то едва заметный, почти ювелирный маневр колесами, легкое подруливание, и его таракашка, поскрипывая, плавно, почти грациозно, объехала самую глубокую лужу по едва заметной тропинке, о которой знал, видимо, только он.
Я подошел к нему, когда он уже собирался уезжать.
– Я смотрю, вы ему целую лекцию прочитали, а сами даже грязи испугались, – пошутил я.
Он посмотрел на меня, улыбнулся во все свои тридцать два зуба (несмотря на возраст и телогрейку, зубы были идеальными).
– Сынок, я ему не про дорогу читал. Я ему про жизнь. Он на своем танке – напролом, с верой в железо. А я на своем «тарантасе» – с хитрецой. Потому что знаю: самая короткая дорога – не та, что прямее, а та, где меньше всего ям. Это и есть наша философия.
И он уехал. А я остался стоять после этого диалога, как после лекции по экзистенциальной философии.
Вот вам и вся разница. «У них» – навигатор, полный привод и вера в технологии. «У нас» – интуиция, жизненный опыт и святая вера в то, что «пронесет». «У них» дорога – это инженерное сооружение. «У нас» – это состояние души. Испытание. Квест. Повод для братского совета и совместного созерцания бескрайних просторов Родины с обочины, в ожидании того самого трактора.
Так что в следующий раз, когда моя машина снова начнет танцевать джигу на ухабах, я не буду злиться. Я смиренно приму это как урок. Урок веры, смирения и той самой, особой, русской логики, которая гласит: если нельзя, но очень хочется, то можно. Но только потихоньку, с хитрецой, и желательно – не одному. А то скучно будет сидеть и ждать трактор.