Стеклянная дверь больничной палаты с грохотом распахнулась, и я вздрогнула от неожиданности. В проёме стояла Ксюша, за ней маячила Лера. Обе с букетами белых роз, обе с виноватыми лицами. Я попыталась улыбнуться, но правая нога в гипсе напомнила о себе тупой болью.
— Плюша, милая, как ты? — Ксения бросилась ко мне, но остановилась на полпути, словно боясь прикоснуться.
— Нормально, девочки. Главное, что вы помирились.
Они переглянулись. Странно переглянулись — так, будто между ними пробежала невидимая искра понимания. Лера поставила цветы в вазу и села на край кровати.
— Знаешь, Юль, мы тут подумали... Конкурс же перенесли на полгода. Ты к тому времени поправишься и тоже сможешь поучаствовать!
Я рассмеялась. Горько, невесело.
— Вы что, издеваетесь? Посмотрите на меня — сто килограммов живого веса, сломанная нога, сотрясение мозга. Какой конкурс красоты?
— Ну, за полгода можно похудеть, — осторожно заметила Ксения. — Врач сказал, тебе специальную диету пропишут для восстановления костной ткани.
Сердце кольнуло. Не от боли — от понимания. Они пришли не извиняться. Они пришли убедиться, что я не стану для них конкуренткой. Смешно. Будто я когда-то ею была.
Помню, как всё начиналось. Первый курс юрфака, сентябрь, золотая осень за окнами университета. Мы втроём сидели в столовой, и Лера листала глянцевый буклет.
— Смотрите, конкурс красоты! Мисс Университет! Приз — стажировка в компании Шаблинского!
— Шаблинского? Того самого, который половину города скупил? — Ксюша вытянула шею, разглядывая фотографии прошлогодних победительниц.
— Его самого. И знаете что? Говорят, его сын Олег всегда присутствует на финале. Ищет невесту среди студенток.
Я тогда отвернулась к окну. Мне было неинтересно. Какая из меня участница конкурса красоты? Плюша — мягкая, добрая, толстая Плюша. Я с детства знала своё место. Помогать, поддерживать, решать чужие проблемы.
— Плюш, ты поможешь нам подготовиться? — Лера положила свою точёную ручку на мою пухлую ладонь. — Ты же у нас самая умная!
— Конечно, помогу.
Чего я не знала тогда — это что судьба уже расставляла свои ловушки.
Подготовка к конкурсу превратила моих подруг в фурий. Они соперничали во всём: кто стройнее, кто грациознее, у кого платье дороже. Я металась между ними, как челнок, пытаясь удержать хрупкий мир.
— Плюша, скажи честно, я толстая? — Ксюша поворачивалась перед зеркалом, втягивая и без того плоский живот.
— Ты прекрасна, Ксюш.
— А Лерка? Она красивее меня?
Я молчала. Что тут скажешь? Обе были красавицами — стройные, длинноногие, с точёными чертами лица. Рядом с ними я чувствовала себя бегемотом в балетной пачке.
В день творческого конкурса напряжение достигло апогея. Я помогала обеим — застёгивала молнии, поправляла причёски, наносила пудру. Руки дрожали, и я всё делала неуклюже.
— Господи, Плюша, ты специально мне веки пудрой засыпала? — шипела Ксения.
— Прости, я...
— Да что ты как слон в посудной лавке! — это уже Лера, когда я случайно зацепила её локон.
Они злились на меня. Впервые в жизни мои подруги злились на меня по-настоящему. Я вышла из гримёрки и села на ступеньки. Слёзы подступали к горлу.
Перерыв перед финальным дефиле. Коридор пустой, гулкий. И вдруг — крики.
— Воровка! Ты украла мою идею платья!
— Сама ты воровка! Это моё платье, я его месяц назад заказала!
Они неслись друг на друга с разных концов коридора, как разъярённые валькирии. Одинаковые платья развевались за ними — нежно-голубые, расшитые стразами. Красиво. И страшно.
Я вскочила, встала между ними.
— Девочки, остановитесь! Пожалуйста!
Ксюша замахнулась, целясь в Леру. Я дёрнулась в сторону, поскользнулась на своих нелепых каблуках и полетела вниз по лестнице. Мир закружился, ударился об меня острыми углами ступенек и погас.
Очнулась я уже в больнице. Белый потолок, запах лекарств, тупая боль в ноге. Мама сидела рядом, держала меня за руку.
— Доченька, ну зачем ты туда полезла?
— Они же подрались бы, мам.
— И пусть бы дрались! Это их проблемы, не твои!
Но я не могла объяснить маме, что всю жизнь решала чужие проблемы. Это было моё предназначение — быть буфером, подушкой безопасности, жилеткой для слёз.
Две недели в больнице тянулись бесконечно. Ко мне приходили одноклассники, приносили конфеты и фрукты. Родители дежурили по очереди. А Ксюша с Лерой появились только на третий день.
И вот теперь они сидели передо мной, и я внезапно увидела их настоящими. Без прикрас, без розовых очков.
— Знаете что, девочки, — я откинулась на подушки. — Может, это и к лучшему, что я упала.
— В смысле? — Лера нахмурилась.
— В смысле, я наконец-то поняла кое-что важное. Все эти годы я старалась для вас удобной, нужной. Толстая, добрая Плюша, которая всегда поможет, всегда выручит, никогда не составит конкуренцию.
— Юля, что ты такое говоришь? — Ксения попыталась изобразить возмущение, но вышло неубедительно.
— Правду говорю. Помните, как в школе вы приглашали меня на вечеринки? Чтобы на моём фоне выглядеть ещё красивее. Помните, как просили помочь с контрольными? А взамен что? Снисходительная дружба?
Они молчали. А я продолжала. Словно прорвало плотину, которую я строила годами.
— Знаете, что сказал врач? Что у меня из-за стресса гормональный сбой случился. Годами стресс копился. От вашего отношения. От того, что я сама себя не уважала.
— Плюша, прости нас, — пробормотала Лера, но я подняла руку.
— Не надо. Просто уходите. И больше не приходите.
Они ушли. А я осталась одна в белой палате с огромным букетом белых роз. Символично — белые розы на белых простынях. Чистый лист.
Реабилитация далась тяжело. Специальная диета оказалась жёсткой — никаких сладостей, минимум углеводов. ЛФК — это вообще отдельная песня. Инструктор, молодой парень по имени Антон, гонял меня нещадно.
— Давай, Юля! Ещё пять повторений!
— Не могу!
— Можешь! Ты сильная, я вижу!
И я делала. Через боль, через пот, через слёзы. Вес начал уходить стремительно — сначала по два килограмма в неделю, потом медленнее, но стабильно. К весне я похудела на тридцать пять килограммов.
Перед зеркалом стояла другая девушка. Не толстая добрая Плюша, а просто Юля. С талией. Со скулами. С уверенным взглядом.
Конкурс красоты состоялся в апреле. Я не участвовала, но пришла посмотреть. Села в последнем ряду, наблюдала. Ксюша получила титул Мисс Университет. Лера — Вице-мисс. Обе сияли на сцене, обнимались, делали вид, что они лучшие подруги.
После конкурса была вечеринка у Шаблинского. Меня туда, разумеется, не звали. Но судьба распорядилась иначе.
— Юлия? Юлия Плетнёва?
Я обернулась. Передо мной стоял высокий темноволосый парень в дорогом костюме.
— Да, это я.
— Олег Шаблинский. Мой отец просил передать вам приглашение на сегодняшний приём.
Я опешила.
— Но... почему? Я же не участвовала в конкурсе.
— Отец слышал вашу историю. Его заинтересовала девушка, которая пожертвовала собой ради подруг. Хотя, честно говоря, — он понизил голос, — я бы не назвал их подругами.
— Откуда вы знаете?
— Я был в жюри. Видел всю эту сцену на лестнице. Видел, как они даже не попытались вас поймать.
Сердце ёкнуло. Значит, они могли меня поймать? Могли, но не стали?
На вечеринке я появилась в простом чёрном платье. Ничего особенного — не хотела выделяться. Но Олег весь вечер не отходил от меня.
— Знаете, у вас потрясающие глаза, — сказал он, когда мы вышли на террасу. — Как у тургеневских девушек.
— У тургеневских девушек были трагические судьбы, — усмехнулась я.
— Не у всех. Некоторые находили своё счастье. Через испытания, но находили.
Мы разговаривали до утра. О литературе, о праве, о жизни. Оказалось, Олег заканчивал философский факультет и только потом пошёл в бизнес отца.
— Отец считает, что жена должна быть красивой, — признался он под утро. — А я считаю, что она должна быть настоящей. Как Вы, Юля.
Через неделю он предложил мне стажировку в юридическом отделе их компании. Через месяц — мы начали встречаться. Через год — он сделал предложение.
Ксюша и Лера узнали об этом из университетского чата. Примчались ко мне домой.
— Плюша! Это правда? Ты выходишь за Олега Шаблинского?
Я открыла дверь, но не пригласила войти.
— Юля. Меня зовут Юля. И да, это правда.
— Но как? Мы же были на той вечеринке! Он ни на кого не смотрел!
— Значит, плохо смотрели.
Лера всхлипнула.
— Юль, ну прости нас! Мы же подруги с первого класса!
— Были. Но дружба — это не использование доброты другого человека. Это взаимность. А её между нами никогда не было.
— Ты изменилась, — констатировала Ксюша.
— Да. И знаете что? Мне это нравится.
Я закрыла дверь.
Свадьба была летом. Небольшая — только близкие. Мои родители плакали от счастья. Младший брат важно нёс кольца. А я шла к алтарю и думала о том, что иногда нужно упасть с лестницы, чтобы научиться летать.
Олег ждал меня у алтаря. Когда я подошла, он прошептал:
— Ты прекрасна.
— Я счастлива.
— Это синонимы, — улыбнулся он.
И знаете что? Он был прав.
Прошло пять лет. У нас двое детей — мальчик и девочка. Я возглавляю благотворительный фонд при компании мужа. Помогаю детям с ограниченными возможностями. Наверное, это моё истинное призвание — помогать тем, кто действительно в этом нуждается.
Недавно я встретила Ксюшу в торговом центре. Она толкала коляску, выглядела уставшей.
— Юля! Как ты... как дела?
— Хорошо. А у тебя?
— Нормально. Замуж вышла, родила. Сидим на съёмной квартире.
Мне стало её жаль. Искренне жаль.
— Ксюш, если нужна помощь...
— Нет! То есть, спасибо, но мы справимся.
Она быстро ушла. А я осталась стоять посреди торгового центра и думала о том, как странно устроена жизнь. Те, кто использовал мою доброту, остались ни с чем. А я, потеряв всё, нашла себя.
Вечером я рассказала об этой встрече Олегу.
— Жалеешь? — спросил он.
— О чём?
— О потерянной дружбе.
Я подумала.
— Нет. Это была не дружба. Это была моя попытка купить дружбу своей полезностью. Не работает такая схема.
— А что работает?
— Быть собой. Просто быть собой.
Олег обнял меня.
— Знаешь, я тогда, на вечеринке, сразу тебя заметил. Ты была единственной, кто не пытался привлечь моё внимание. Единственной настоящей.
— Я просто не умела притворяться.
— И слава богу. Притворщиц вокруг хватает.
Мы сидели на террасе нашего дома, смотрели на закат. Дети играли в саду. Обычное семейное счастье. Которого могло и не быть, если бы я не упала тогда с лестницы.
Иногда я думаю о той толстой доброй девочке по прозвищу Плюша. Она всё ещё живёт где-то внутри меня. Но теперь она знает себе цену. И эта цена — не в килограммах и не во внешности. Она в умении быть собой, в самоуважении, в настоящей любви.
А белые розы — те самые, что принесли мне Ксюша с Лерой в больницу — я засушила. Храню в шкатулке. Как напоминание о том, что иногда конец — это лучшее начало.
Я часто вспоминаю тот день на лестнице. Момент падения. Секунду, когда мир перевернулся. И знаете что? Я благодарна судьбе за этот переворот. Потому что иногда, чтобы встать на ноги, нужно сначала упасть.
Так что если вы когда-нибудь окажетесь на дне — не отчаивайтесь. Возможно, это просто трамплин. Для прыжка в новую жизнь. В настоящую жизнь. В ту, которую вы заслуживаете.
