Вŏ книге И.С. Ястребова «Обычаи и пѣсни турецкихъ сербовъ» (1886) помещена крайне любопытная пеƈня, исполняемая на Бадняк: Шчо ми беjе до две мили сестри, Ми немаjе ни татко, ни маjка, Ни ми брата, ни ми братучеда. Одидоje долу в рамко поле, Пресекоje дрво ћипирово, И зедоje камењ становити. Си дојдоje дома на дворови, Ћа ми правит своји мила брата: Снога клале дрво ћипирово. Глава клале сурова-на земja, Крв ми клале црвено-но вино, Перчук клале тура ибришима, Веђи клале морски пиjавици, Клепалици ластовечки криља, Очи клале од црно-но гројзе. Со сем ми го брата суградије, Ток се чудит до две мили сестри. - «Ај ти тебе, наши мили брате! Со сем ми те тебе доградивме, Уста немаш да ни проговориш». Тога Богу му се дожалило, И ми прати анђел' од небеси, Душа даде, брата и́м го крена. Го крстиjе брата Димитрија, Им жиува триесет години. Многу сестри ми се зарадваjе: - «Ајде, брате, дате завршиме!» А брат нећет ди ми го завршит. Ми станаjе до две мили сестри, Ми станаjе, ми го завршије. От
Вŏ книге И.С. Ястребова «Обычаи и пѣсни турецкихъ сербовъ» (1886) помещена крайне любопытная пеƈня, исполняемая на Бадняк:
Сестры, создающiя себѣ брата
Шчо ми беjе до две мили сестри,
Ми немаjе ни татко, ни маjка,
Ни ми брата, ни ми братучеда.
Одидоje долу в рамко поле,
Пресекоje дрво ћипирово,
И зедоje камењ становити.
Си дојдоje дома на дворови,
Ћа ми правит своји мила брата:
Снога клале дрво ћипирово.
Глава клале сурова-на земja,
Крв ми клале црвено-но вино,
Перчук клале тура ибришима,
Веђи клале морски пиjавици,
Клепалици ластовечки криља,
Очи клале од црно-но гројзе.
Со сем ми го брата суградије,
Ток се чудит до две мили сестри.
- «Ај ти тебе, наши мили брате!
Со сем ми те тебе доградивме,
Уста немаш да ни проговориш».
Тога Богу му се дожалило,
И ми прати анђел' од небеси,
Душа даде, брата и́м го крена.
Го крстиjе брата Димитрија,
Им жиува триесет години.
Многу сестри ми се зарадваjе:
- «Ајде, брате, дате завршиме!»
А брат нећет ди ми го завршит.
Ми станаjе до две мили сестри,
Ми станаjе, ми го завршије.
От ми умре брата Димитрија,
Се отепаjе до две мили сестри.
Ниже прилагаю свой художественный перевод.
Жили-были две сестрицы милые,
не было у них ни отца, ни матери,
ни брата родного да ни племянника.
Вот и вышли они во поле широкое,
срубили там древо они кипарисовое,
взяли камушек краеугольный.
Домой, на двор свой потом воротилися,
принялись создавать братца милого:
камню ноги из кипариса приделали,
а из злата червонного – голову,
влили кровь, а она из вина красного,
волосы – из душистого ладана,
брови чёрные – из пиявиц морских,
реƈницы – из крылушек ласточки,
очи ясные – из винограда чёрного,
Сложили так братца – живого как будто-бы,
да лишь одному сёстры дивуются:
«Ах, ты, гой еси, братец милый!
Всё-то тело твоё мы достроили,
нет лишь уст, чтоб ты молвил словечушко!»
Тронула Белобога печаль их великая,
ниспослал он прибога со круч небесных,
а тот душу вдохнул – оживил творение.
Нарекли они братца того Земомыслом,
да жил он у них ровно 30 лет.
Возликовали-же сёстры на 30-й год:
«Вырос ты, братец! А без жены – не доделанный!»
Но не хочет жену из сестёр он из старых-то.
Подскочили сёстры, умом помрачилися:
«Коль не коԋчена жиԅнь, - не закоԋчено дело!»
Удушили, и дух испустил Земомысъл…
Бьются-же милые сёстры во плаче…
Кому-то покажется, что концовка переведена особенно вольно. Однако, дело вŏ том, что для знатока сербских песен всё то, что я изложил подробно, совершенно очевидно по схожеƈти сŏ другими пеƈнями, а вот для иностранного читателя намёки не всегда понятны. Я-же не любитель примечаний, потому сразу перевёл всё по смыслу, а не буквально.