Скорей всего, он просто отыгрывался за «детские травмы», за ту нищету в мрачной Уфе, за те времена, когда все в балетном училище потешались над ним, деревенщиной.
Рудольф Нуреев был коллекционером страстным, неугомонным. Он хотел жить в вызывающей роскоши, окружать себя золотом, коврами, и живописью.
Еще в молодости, после знаменитого бегства из СССР, Нуреев стал дико богат, после его смерти в 1993 году осталось примерно 30 миллионов. (Но он и пахал как безумный всю жизнь, когда не мог уже танцевать из-за болезни – научился дирижировать оркестром.)
У него была вилла на Сен-Барте, недвижимость в Лондоне, три островка в южной Италии, огромная квартира в знаменитой Нью-Йоркской Dakota, которую ему помогала обставлять Джеки Кеннеди.
Но самым известным и, пожалуй, любимым было жилье в Париже – апартаменты на набережной Вольтера – через реку красовался Лувр.
И, кажется, у себя Нуреев хотел сделать «не хуже, чем в Лувре».
Не будем переоценивать гения танца: в живописи он явно не особо разбирался. У него в собрании нет великих имен, такой крепкий второй ряд. Если не третий. Ну вот скажем, Шарль Менье. Огромная работа «Мудрость, оберегающая Юность от любви». Нуреев ее любил, позировал на ее фоне, сидя на шикарном диване в халате золотого шитья. Да, он хотел пускать в глаза эту золотую пыль, чтобы все было роскошно – до бахромы на подушках.
В 1985 году вышел журнал Architectural Digest, где в подробностях был интерьер этой квартиры и сам Нуреев в разных нарядах. Так что это своего рода теперь памятник танцовщику и его коллекции.
Дело в том, что после его смерти все было распродано на аукционе – в поддержку двух фондов Нуреева. Плюс что-то из денег – немало – досталось сестре и племяннице, которые хоть с ним не общались почти всю жизнь, он же был «изменником Родины», но вдруг полюбили как родного.
Живопись разбрелась по собраниям и музеям. Например, та самая «Мудрость» теперь украшает Национальный музей Канады.