В витрине — маленькая глиняная фигурка. Круглые «очки», шлем с гребнем, на груди — широкая накладка. Очень хочется прошептать: «астронавт». Таких «космонавтов доколумбовой эры» интернет насчитал немало: от майя и теотихуака до золота Колумбии. И ведь и вправду похожи.
Начнём с самого знаменитого «космонавта» — Пакаля из Паленке. На крышке его каменного саркофага (683 год н. э.) правитель изображён в сложной сцене с мировым деревом, чудовищем подземного мира и небесной птицей. В популярной культуре её разобрали как «человека в кабине ракеты».
Но у майя это другой язык символов: цикл смерти и возрождения, ось мира, путь предка.
«Никакого пилота здесь нет — это классическая иконография миродрева и движения правителя между уровнями космоса», — говорит эпиграфист Дэвид Стюарт. Майкл Ко в свою очередь подчёркивал:
«Мы видим Пакаля в момент космологического перехода, а не инженера в аппарате».
А как же «шлемы» и «очки» на фигурках?
В Центральной Мексике с доклассики до постклассики тысячи фигур изображают игроков в священную игру мячом. Мяч весил несколько килограммов, удар приходилось принимать телом. Поэтому — толстые пояса‑«йоки», грудные пластины, наплечники, и да, массивные шлемы.
«То, что сегодня принимают за скафандр, вчера спасало от переломов», — улыбается археолог Джон Пoлл, специалист по иконографии месоамериканского мяча.
Круглые «очки» — ещё один устойчивый мотив: «глазки‑очки» (goggle eyes) у божеств дождя и бурь, прежде всего у Тлалока и «богов‑воителей» Теотиуакана. Это не стекло — это знак силы воды и молнии. «В Мезоамерике “очки” — маркер дождевых божеств, а не пилотов», — резюмирует Стюарт.
Интересный факт: у многих таких фигурок есть явные следы покраски и тонкой штукатурки — они «оживали» в свете огня и процессий, а не «летали между домами».
Перенесёмся на юг, в Колумбию. Золотые миниатюры культуры Кимбайя/Толима часто объявляют «самолётиками». Узкое тело, «крылья», вертикальные «кили» — и вот уже видео с «аэродинамическими моделями» собирают миллионы просмотров.
Но кураторы Музея золота в Боготе говорят проще:
«Это стилизованные рыбы, птицы и насекомые. Художник играет формой — иконография остаётся животной». На ряде подвесок легко узнать ската, летучую рыбу, стрекозу. «Самолёт» получается, когда отрезать контекст и забыть о том, что индейские мастера любили обобщать контуры.
«Так называемые “самолёты” — красивое недоразумение: мы видим технику там, где есть биология», — подтверждает сотрудник музея.
Даже пустыня Наска подыграла мифу: один из геоглифов местные гиды называют «Астронавтом» — за круглую голову и поднятую руку. На деле это обычная для региона антропоморфная фигура на склоне холма; имя‑прозвище прилипло уже в XX веке.
С «инопланетным» — как с парейдолией: мозг обожает распознавать знакомое. Достаточно шлема — и вот уже космонавт. Достаточно крыльев — и вот уже самолёт.
И всё же почему нас тянет к космосу в этих глиняных лицах?
Потому что символы Мезоамерики — о небе, дождях, громах, путях звёзд. Их «космос» — не вакуум и ракеты, а многослойная вселенная, где бог‑дождь носит «очки‑облака», а игрок в мяч в шлеме отправляется в поединок, равный мифу.
Спасибо за внимание!