Ирина жала на тормоза, но машина не слушалась.
Сердце колотилось где-то в горле, пальцы онемели, а перед глазами всё расплывалось — только мокрый асфальт, мелькающий под колёсами, и фары встречной «Газели», ревущей в ужасе. Она снова и снова давила на педаль, будто могла выжать из неё хоть каплю тормозной жидкости. Но машина летела вперёд, будто её тянула невидимая сила — сила, которую Ирина уже неделю чувствовала за спиной.
*Матвей всё-таки решился на это*, мелькнуло в голове.
И не просто решился — сделал.
Она подала на развод три дня назад. Не с криками, не с истериками, а спокойно, почти деловито: собрала документы, записалась к юристу, поставила точку. Не потому что прощала — нет, прощения не было и не будет. Просто поняла: если не уйдёт сейчас, то уже никогда. А уходить нужно было.
Она ждала, что Матвей что-нибудь сотворит с её машиной. Он не захочет всё потерять. Не её — а её деньги.
Ирина знала его слишком хорошо. Он не был жестоким в прямом смысле — не бил, не орал, не угрожал. Но он был хищником в перчатках. Умелым, терпеливым, изящным. Он годами впитывал её жизнь, как губка — её доход, её связи, её квартиру, её имя. А когда она перестала быть удобной — стал искать другую губку.
Она застала его с Машей прямо в их постели.
Не в гостинице, не в машине, не на даче — а дома. В их спальне. В их кровати. Под их одеялом.
Маша — его бывшая однокурсница, с которой он «случайно» переписывался последние полгода. «Просто ностальгируем», — говорил он, улыбаясь. Ирина верила. Верить было легче, чем проверять.
Но в тот вечер она вернулась раньше. Забыла подписать договор у клиента, и, вернувшись за ним, услышала смех. Женский смех. Тот самый, что звучит только в постели — лёгкий, игривый, полный обещаний.
Она не закричала. Не ударила. Просто стояла в дверях, глядя, как Матвей, обнажённый до пояса, обнимает эту… эту Машу, и целует её в шею, как когда-то целовал Ирину.
— Ты что здесь делаешь? — спросил он, наконец заметив её. Голос был спокойный. Даже раздражённый.
— Это мой дом, — ответила она.
— Ну и что?
Он не извинился. Не попытался объяснить. Просто посмотрел на неё так, будто она помешала ему поужинать.
Ирина ушла. Без вещей. Без слов. Просто закрыла дверь и поехала к подруге.
А на следующий день пошла к юристу.
Машина неслась вперёд, как будто её отпустили с обрыва.
Ирина вспомнила, как ещё вчера проверяла тормоза. Она не была параноиком, но после развода стала осторожной. Очень осторожной. Особенно после того, как Матвей начал звонить. Сначала умолял, потом угрожал, потом снова умолял.
— Ты всё разрушишь! — кричал он в трубку. — Ты понимаешь, сколько я вложил в эту жизнь?
— Ты ничего не вкладывал, — спокойно ответила она. — Я всё покупала. Всё оплачивала. Даже твои костюмы.
— Это была наша жизнь!
— Нет. Это была моя жизнь. А ты в ней просто жил.
Он замолчал. А потом сказал тихо:
— Ты пожалеешь.
Ирина тогда не придала значения. Но теперь, когда педаль тормоза уходила в пол, как в пустоту, она поняла: он не шутил.
Она рванула руль вправо, пытаясь уйти от столкновения. Машина занесло — задние колёса скользнули по мокрому асфальту, и мир перевернулся.
Очнулась она в больнице.
Белый потолок, запах антисептика, тихий писк и капельница. Голова раскалывалась, в груди ныло, но, к удивлению, кости не сломала. Только ушибы, сотрясение, лёгкое.
— Вы везунчик, — сказал врач. — Машина полностью разбита. А вы — почти целы.
Ирина не ответила. Она думала о другом.
— Кто сообщил о ДТП?
— Свидетель. Мужчина. Остался до приезда скорой. Потом уехал.
— Как его звали?
— Не знаю. Он не представился.
Ирина закрыла глаза.
На третий день к ней пришла подруга Лиза. Принесла фрукты, журналы и флешку.
— Вот, — сказала она, опускаясь на стул. — Я проверила твою машину. Точнее, то, что от неё осталось.
— И?
— Тормозную систему кто-то вскрыл. Кто-то очень аккуратно. Слил жидкость почти полностью и перекрыл подачу. Так, что при обычной проверке — всё в норме. Но стоит нагрузить — и…
— И тормоза не работают.
— Да.
Ирина сжала зубы.
— Это Матвей.
— Ты уверена?
— На сто процентов. Он не хотел отпускать мои деньги. А теперь… теперь он думает, что я мертва.
— Нужно заявить в полицию.
— Зачем? У нас нет доказательств. Только подозрения. А он — чистый, как слеза.
Лиза вздохнула.
— Что будешь делать?
— Жить, — сказала Ирина. — И сделать так, чтобы он пожалел об этом.
Она вышла из больницы через неделю.
Матвей не звонил. Не писал. Не интересовался.
Ирина знала: он уже начал распоряжаться её имуществом. Думал, что она погибла. Возможно, даже заказал справку о смерти.
Но она не собиралась умирать.
Первым делом она поехала к нотариусу. Отменила все доверенности, которые когда-то выписывала Матвею. Заблокировала совместные счета.
Потом связалась с частным детективом.
— Мне нужно всё, — сказала она. — Каждый его шаг. Каждая встреча. Каждый перевод.
— И что вы собираетесь делать?
— Дождаться, пока он сам себя похоронит.
Прошло две недели.
Матвей действительно начал действовать. Он подал заявление о пропаже жены. Потом — о признании её погибшей. Пытался получить доступ к её сейфу в банке. Звонил её коллегам, говорил, что она «ушла в депрессию» и «не справляется».
А Маша?
Маша исчезла.
Ирина узнала от детектива: Матвей выгнал её через три дня после аварии. Сказал, что «слишком много шума».
Иронично.
Однажды вечером Ирина позвонила Матвею.
Он ответил сразу. Голос был напряжённый, но он старался казаться спокойным.
— Ирина? Это ты?
— Привет, Матвей.
— Где ты была?! Я так переживал!
— Правда? А я думала, ты рад.
Он замолчал.
— Ты… жива?
— Живее всех живых.
— Но… как?
— Тормоза не сработали. Но я выжила.
Он снова замолчал. Долго. Потом сказал тихо:
— Это не я.
— Я знаю, — ответила Ирина. — Но полиция — не знает.
— Что ты хочешь?
— Всё, что ты хотел забрать у меня. И немного больше.
— Ты не можешь…
— Могу.
Она положила трубку.
На следующий день Матвей пришёл к Лизе домой.
Ирина ждала. Сидела на кухне, пила чай, как будто ничего не произошло.
Он выглядел плохо. Бледный, небритый, с тёмными кругами под глазами.
— Ирина… прости.
— За что? За то, что пытался меня убить?
— Я не… я не хотел…
— Ты хотел мои деньги. И не хотел отпускать. Так?
Он опустил голову.
— Я… я думал, ты уйдёшь и всё заберёшь. А я останусь ни с чем.
— Ты и так остался ни с чем.
— Но я любил тебя!
— Нет, — сказала она. — Ты любил комфорт.
Он молчал.
— Уходи, Матвей. И не возвращайся.
— А если я…
— Если ты хоть раз появлюсь рядом со мной — я подам в суд. За покушение. За подделку документов. За всё, что найду.
Он посмотрел на неё. В глазах — страх.
— Ты не сделаешь этого.
— Сделаю.
Он ушёл.
Прошёл месяц.Матвей съехал с квартиры.Ирина её продала, (она была куплена до брака).И купила новую — поменьше и новую машину.
Матвей исчез из её жизни.
Но однажды она получила письмо.
Внутри — фотография. Она и Матвей, на свадьбе. Улыбаются. Счастливы.
На обороте — надпись: *«Прости меня. Я больше не тот»*.
Ирина посмотрела на фото. Потом порвала его на мелкие кусочки и выбросила в мусорное ведро.
Она больше не жалела.
Не о разводе. Не о предательстве. Не о потраченных годах.
Она жалела только о том, что не ушла раньше.
Но теперь всё было иначе.
Она снова села за руль.
Проверила тормоза.
Нажала на педаль.
Машина послушно остановилась.
Ирина улыбнулась и тронулась с места.
Вперёд.
Без оглядки.