— Что значит приобрести еды для твоих родственников? — строго поинтересовалась Марина у мужа и посмотрела на свой опустевший холодильник.
Дверца, белая и холодная, была открыта настежь. Внутри зияла пустота, нарушаемая лишь одиноким пакетом кефира, засохшим лимоном и баночкой горчицы. Олег, стоявший посреди кухни, пожал плечами с видом человека, совершившего как минимум подвиг. Он только что вернулся, благоухая морозной свежестью и чувством исполненного долга.
— Ну, Марин, ты же знаешь, у Катьки сейчас тяжело. Дети, сама она без работы почти. Я съездил, купил им всего. Крупы, макароны, консервы. Мяса взял хорошего. На месяц точно хватит.
Он говорил это с такой гордостью, будто только что спас мир. Марина медленно закрыла дверцу холодильника. Звук щелчка прозвучал в тишине кухни как выстрел. Она повернулась к нему. Ее лицо было спокойным, даже слишком. Это спокойствие пугало Олега гораздо больше, чем крики.
— Ты купил им еды. На наши деньги? На те, что я оставила на столе на всю неделю? Все тридцать тысяч?
— Ну а на какие еще? — искренне удивился Олег. — У меня зарплата только через две недели. Марин, ну ты чего? Это же сестра моя. Семья. Надо помогать.
Он подошел и попытался ее обнять, но она отстранилась, сделав шаг назад. Ее взгляд скользнул по его лицу, по дорогой куртке, по новым ботинкам, которые они купили в прошлом месяце в кредит.
— Олег, у нас Света в школу ходит. Ей нужно питание, обеды. Нам с тобой нужно что-то есть. Чем я должна кормить ребенка всю неделю? Засохшим лимоном и горчицей?
— Да ладно тебе, не преувеличивай, — отмахнулся он, и вот эта его легкость взбесила Марину окончательно. — Что-нибудь придумаем. Займем у кого-нибудь до зарплаты. Я поговорю с ребятами на работе. Не пропадем. Главное — я сестре помог. У них там вообще катастрофа была.
Он явно считал себя героем. Благородным рыцарем, который отдал последнее нуждающимся. Только нуждающимися теперь были его собственная жена и дочь. Этот его инфантилизм, эта уверенность в своей правоте, замешанная на полной неспособности просчитывать последствия, были его главной чертой. Он всегда принимал решения сердцем, как он любил говорить. А расхлебывать последствия приходилось Марине.
— Займем? — тихо переспросила она. — Олег, мы еще кредит за твою куртку не отдали. Мы должны моей маме пять тысяч с прошлого раза, когда ты «решил проблему» с колесами для машины. У кого ты собрался занимать?
Олег нахмурился. Ему не нравилось, когда Марина начинала говорить о таких приземленных вещах, как долги и кредиты. Это рушило его прекрасный мир, где он был щедрым и великодушным спасителем.
— Марин, прекрати. Это мелочи жизни. Деньги — дело наживное. А совесть не купишь. Я поступил правильно, и точка.
Он развернулся и ушел в комнату, включив телевизор. Для него разговор был окончен. Проблема решена. Он помог сестре, а как прожить его собственной семье неделю без копейки денег — это уже детали, которые как-нибудь сами собой устроятся. Марина осталась на кухне одна, перед этим белым саркофагом пустого холодильника. В груди нарастала глухая, ледяная ярость. Дело было не только в деньгах. Дело было в том, что он снова принял решение за них обоих, не посоветовавшись, поставив ее перед фактом. Он обесценил ее труд, ее попытки свести концы с концами, ее заботу о семье.
Она открыла кошелек. Внутри лежало триста сорок рублей мелочью и проездной. Вот и весь их бюджет на ближайшие семь дней. А может, и на две недели, потому что доверять олеговой «зарплате через две недели» было нельзя. Она могла задержаться, или он мог снова найти, кому срочно «помочь».
Из комнаты донесся голос Светы:
— Мам, а что у нас на ужин? Я так есть хочу!
Марина глубоко вздохнула, пытаясь унять дрожь в голосе.
— Сейчас, солнышко, что-нибудь придумаю.
Она достала из шкафчика последнюю пачку овсянки. На воде. Без масла и сахара. Прекрасный ужин для семьи, глава которой только что потратил тридцать тысяч на благотворительность.
Вечер прошел в гнетущем молчании. Олег сидел у телевизора, делая вид, что захвачен политическим ток-шоу. На самом деле он просто не знал, что сказать. Он чувствовал, что Марина обижена, но искренне не понимал, почему. В его системе координат он совершил благородный поступок. Он не украл, не пропил. Он помог близкому человеку. Разве это не заслуживает уважения? Эта его уверенность в собственной непогрешимости бесила больше всего. Он не сомневался. Никогда. Даже когда его действия приводили к катастрофе.
Света съела овсянку молча, чувствуя напряжение между родителями. Потом ушла в свою комнату делать уроки. Марина мыла посуду, стараясь создавать как можно больше шума. Она гремела тарелками, стучала кастрюлями. Это был ее единственный способ выплеснуть гнев, не срываясь на крик.
Когда она закончила, то села за кухонный стол и достала блокнот. Нужно было составить план. Как выжить. Она позвонила своей подруге Лене, попросила в долг до зарплаты три тысячи. Лена, выслушав сбивчивый рассказ про «непредвиденные расходы», вздохнула и согласилась перевести деньги на карту. Марине было стыдно. Стыдно просить, стыдно врать, стыдно за своего мужа.
Потом она начала считать. Три тысячи на неделю. На троих. Это по сто сорок рублей в день на человека. Картошка, макароны, дешевые сосиски. Никаких фруктов, никакого мяса, никакого молока для Светы. Она писала список продуктов, и каждая строчка отзывалась в сердце болью и унижением. Она, женщина с высшим образованием, работающая бухгалтером в небольшой фирме, вынуждена считать копейки, потому что ее муж решил поиграть в Робин Гуда.
Олег вошел на кухню, когда она как раз заканчивала свои расчеты. Он налил себе чаю и сел напротив.
— Марин, ну хватит дуться. Я же из лучших побуждений.
— Твоими лучшими побуждениями вымощена дорога в наш личный ад, Олег, — не поднимая головы, ответила она.
— Ну вот опять ты начинаешь. Драму устраиваешь на пустом месте. Ну посидим недельку на диете, что такого? Зато у Катьки теперь стол ломится. Она так благодарила, плакала в трубку.
Марина подняла на него глаза.
— Плакала? А ты не думаешь, что через неделю буду плакать я? Или Света, когда одноклассники будут есть в столовой нормальные обеды, а она — пустой чай, потому что денег на обед у нее нет?
— Я решу этот вопрос, — уверенно заявил Олег. — Поговорю с директором школы, объясню ситуацию. Войдут в положение.
Марина рассмеялась. Холодным, злым смехом.
— Ты серьезно? Ты пойдешь унижаться перед директором? Олег, ты хоть понимаешь, как это выглядит?
— А что такого? — не понял он. — Это нормально, когда у людей временные трудности. Главное — быть честным.
Он не видел разницы между «быть честным» и «выставить свою семью на посмешище».
— Не надо ни с кем говорить, — отрезала она. — Я уже заняла денег. Мы проживем. Как всегда.
— Вот видишь! — обрадовался Олег. — А ты панику устроила. Проблема решена.
Он допил чай и с облегчением удалился обратно к телевизору. Проблема решена. Для него — да. Он переложил ее на плечи жены и успокоился. А Марина осталась сидеть за столом, чувствуя себя невероятно усталой и одинокой.
Следующие два дня были похожи на какой-то дурной сон. Марина ходила в самые дешевые магазины, покупала продукты по акции, выискивая то, что можно было купить на ее скудный бюджет. Она готовила еду на несколько дней вперед, чтобы сэкономить. Варила огромную кастрюлю супа на воде с картошкой и луком. Жарила картошку. Света, к ее чести, не жаловалась. Она ела все, что давала мама, и только грустно смотрела на нее своими большими глазами.
Олег же вел себя так, будто ничего не произошло. Он с аппетитом ел постный суп, нахваливал маринину изобретательность. Рассказывал анекдоты. Вечерами звонил своей сестре Кате и громко, чтобы слышала Марина, расспрашивал, как у них дела.
— Ну что, сестренка, как там мои гостинцы? Мясо вкусное? А консервы? Детишки радуются?
Марина слушала эти разговоры, и в ней все кипело. Он даже не пытался понять, что она чувствует. Он упивался своей щедростью за ее счет.
На третий день случилось нечто странное. Вечером, когда Олег в очередной раз разговаривал с сестрой, Марина проходила мимо комнаты и услышала обрывок фразы:
— ...Да, Катюш, первоначальный взнос внесли, это главное. Теперь потихоньку разберетесь. Главное — дело с мертвой точки сдвинулось.
Марина замерла за дверью. Первоначальный взнос? За что? За какую-нибудь бытовую технику в кредит? Наверное, Олег еще и на это им денег дал, просто ей не сказал. Она прислонилась к косяку, пытаясь расслышать ответ сестры, но Олег уже прощался.
Когда он вышел из комнаты, она посмотрела на него в упор.
— Какой еще первоначальный взнос?
Олег на мгновение растерялся, но тут же нашелся.
— А, это… Да там холодильник они старый решили поменять. Взяли в рассрочку. Я им немного помог, чтобы первый платеж был побольше, а ежемесячный — поменьше.
Он сказал это так небрежно, что Марина почти поверила. Почти. Но что-то в его бегающих глазах ее насторожило.
— То есть, кроме продуктов, ты им еще и денег на холодильник дал? Из каких средств, интересно? Не из тех ли тридцати тысяч?
— Марин, ну какая разница? — начал заводиться Олег. — Я же говорю, им нужнее! У них холодильник еле дышал! Продукты бы испортились, которые я привез. Все логично.
Логично. В его мире все было логично. Купить продукты, а потом дать денег на холодильник, чтобы они не испортились. А то, что его собственная семья сидит на картошке, — это нелогично, это «мелочи жизни».
Марина ничего не ответила. Она просто ушла на кухню. Но сомнение уже поселилось в ее душе. Что-то здесь было не так. Слишком уж гладко врал Олег. И слишком уж большая сумма для «помощи с холодильником».
Весь следующий день она ходила сама не своя. Мысль о «первоначальном взносе» не давала ей покоя. Вечером, когда Света уже спала, а Олег ушел к соседу «помочь с компьютером», Марина решилась. Ее руки дрожали, когда она набирала номер Кати. Она не знала, что скажет. Просто чувствовала, что должна позвонить.
— Алло, Катюша, привет. Это Марина, — сказала она как можно более спокойным голосом.
— Ой, Мариночка, привет! — голос Кати на том конце провода был радостным, даже восторженным. — Я как раз хотела тебе звонить, благодарить! Вы наши спасители! Мы с Андреем до сих пор поверить не можем!
— Да что ты, Катюш, не за что, — выдавила из себя Марина. — Главное, чтобы вам на пользу пошло. Как продукты, вкусные?
Наступила короткая пауза.
— Продукты? — удивленно переспросила Катя. — Какие продукты?
У Марины похолодело внутри.
— Ну… Олег же вам привозил. Целую машину еды.
— А-а-а, еды… Да, да, привозил, конечно, — как-то скомкано ответила Катя. — Спасибо большое. Но мы, если честно, больше другой помощи рады. Это же просто мечта была!
Марина вцепилась в телефонную трубку.
— Кать, я что-то не понимаю. Какой еще помощи? Олег сказал, что купил вам продуктов на все деньги.
Снова пауза. Катя на том конце провода явно замялась.
— Ну… он, наверное, не хотел тебя расстраивать. Мы же ему говорили, что сами как-нибудь. Но он настоял. Сказал, что это его подарок нам на новую жизнь. Мариночка, ты только не ругайся на него, он же от чистого сердца! Мы так благодарны за помощь с машиной! Андрей уже завтра первый раз в такси выйдет работать. Это такой шанс для нас! Мы теперь со всем справимся!
Машина. Не холодильник. Машина. Первоначальный взнос за машину. Чтобы ее зять, бездельник Андрей, мог таксовать. Тридцать тысяч рублей, которые должны были кормить ее семью, ушли на первый взнос за подержанный «Логан». Марина молчала, а Катя, приняв ее молчание за знак согласия, продолжала щебетать:
— Олег такой молодец! Сказал, что у него как раз свободные деньги были. Премия на работе. Говорит, вы и так хорошо живете, а нам нужнее. Он такой у тебя добрый, Маринка! Золотой человек!
Свободные деньги. Премия. Марина опустилась на стул. В ушах шумело. Он не просто потратил их общие, последние деньги. Он солгал. Солгала ей, солгал своей сестре. Он выставил себя богатым благодетелем, который сорит деньгами, в то время как его жена считает копейки на картошку. Он украл не просто деньги. Он украл ее достоинство.
— Да, Катюша, — глухо сказала она в трубку. — Он у меня золотой. Ладно, я пойду, Свете надо сказку почитать.
Она нажала на отбой, не дожидаясь ответа.
Телефон выпал из ее ослабевшей руки и со стуком упал на пол. Она сидела неподвижно, глядя в одну точку. В голове была абсолютная пустота. Не было ни гнева, ни обиды. Только холодное, звенящее опустошение. Все встало на свои места. Его уверенность. Его благородство. Его ложь. Это был не инфантилизм. Это было нечто гораздо худшее. Это был эгоизм чистой воды, прикрытый маской добродетели.
Входная дверь щелкнула. Вернулся Олег. Он вошел на кухню, веселый и довольный собой. В руках у него была плитка дешевого пористого шоколада.
— Гляди, что я принес! — радостно провозгласил он, протягивая ей шоколадку. — Сосед за помощь дал. Разделим со Светой. Хоть какое-то разнообразие в нашем диетическом меню.
Он положил шоколад на стол и посмотрел на нее, ожидая благодарности. Но Марина не смотрела на шоколад. Она медленно подняла на него глаза. В ее взгляде было что-то новое. Что-то, чего Олег никогда раньше в них не видел. Ледяное спокойствие и безжалостная ясность.
— Машину, Олег? — тихо, почти шепотом спросила она. — Ты купил им первоначальный взнос на машину?
Улыбка замерла на его лице. Радостное выражение сменилось растерянностью, а затем — страхом. Он понял, что она все знает. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, придумать новую, еще более убедительную ложь. Но слова застряли в горле. В этот момент он впервые не был уверен в своей правоте. Впервые его мир, где он был благородным героем, дал трещину и начал рассыпаться на куски под ее спокойным, уничтожающим взглядом.
.Конец 1 части, продолжение уже доступно по ссылке, если вы состоите в нашем клубе читателей.