— Вот сюда, я думаю, отлично впишется стеллаж. Узкий, до потолка. Книг у нас немного, но для всяких мелочей — самое то, — Олег с энтузиазмом провёл рукой по пустой стене в гостиной. — И подсветку можно сделать. Будет уютно.
Марина, вошедшая в комнату с чашкой чая, остановилась на пороге. Она окинула взглядом сначала мужа, потом стену, и на её тонких губах появилась едва заметная, холодная усмешка.
— Ещё чего. Захламлять тут всё стеллажами. Мне нравится, когда много воздуха.
— Да какой же это хлам? — удивился Олег. — Наоборот, всё будет на своих местах. А то у нас то там, то сям вечно что-то лежит. Практично же.
— Практично — это не загромождать пространство, — отрезала она. Её голос, обычно мелодичный, приобрёл металлические нотки. — И вообще, я не понимаю, почему ты постоянно пытаешься что-то здесь переделать? Тебя что-то не устраивает?
Олег растерянно моргнул. Вопрос был странным. Они жили в этой квартире три года, и ему казалось естественным желание делать их общее гнёздышко лучше и уютнее.
— Марин, я не «переделываю». Я предлагаю, как можно улучшить. Мы же вместе здесь живём. Мне казалось, это нормально — обсуждать такие вещи.
— Обсуждать — да. Но решения по этой квартире принимаю я, — Марина сделала глоток чая, не сводя с мужа пристального взгляда. В её серых глазах, которые Олег когда-то считал бездонными, как утреннее небо, теперь плескался лёд. — Или ты забыл, на чьи деньги она куплена?
Олег замер. Воздух в комнате будто сгустился, стал тяжёлым и вязким. Он смотрел на жену, на её красивое, но вдруг ставшее чужим лицо, и не мог поверить своим ушам. Они никогда не поднимали эту тему. Она просто висела где-то на периферии их жизни, как факт, не требующий обсуждения. Да, квартира была куплена на средства от продажи дома её покойной бабушки. Олег никогда и не претендовал на неё. Но он вкладывал в неё всего себя: делал ремонт, покупал мебель на свою зарплату, платил по счетам. Он считал её их домом.
— При чём здесь это сейчас? — тихо спросил он.
— При том, — отчеканила Марина, ставя чашку на комод с таким стуком, что Олег вздрогнул. — Что это моя территория. Моя подушка безопасности. Эта квартира куплена на деньги от продажи бабушкиного наследства! У тебя здесь ничего нет! — объясняла она ему так, будто он был несмышлёным ребёнком. — Поэтому все глобальные изменения — только с моего согласия. А я не согласна на этот твой дурацкий стеллаж. Тема закрыта.
Она развернулась и вышла из комнаты, оставив Олега одного посреди гостиной. Он всё так же стоял у стены, но теперь она казалась ему не пустой, а враждебной. Холодной, как и слова жены. «У тебя здесь ничего нет». Эта фраза билась в его голове, как пойманная птица, ломая кости о череп. Три года их брака, все его старания, вся его любовь — всё это только что было обесценено и выброшено, как ненужный хлам. Тот самый, которым Марина так боялась загромоздить свою квартиру.
Вечер прошёл в гнетущем молчании. Марина вела себя так, будто ничего не произошло: смотрела какой-то сериал, смеялась шуткам с экрана. Олег пытался читать, но буквы расплывались перед глазами. Он чувствовал себя чужим, приживалой, гостем, который слишком задержался. Ложась спать, он машинально обнял жену, но её тело было напряжённым и неподатливым. Она не оттолкнула его, но и не ответила на ласку. Просто лежала, отвернувшись к стене. Своей стене, в своей квартире.
На следующий день Олег попытался поговорить. Он дождался, когда они будут завтракать, и начал как можно мягче:
— Марин, насчёт вчерашнего… Мне было очень неприятно это слышать. Я понимаю, что квартира твоя по документам, но мы же семья. Я всё это время…
— Что «всё это время»? — перебила она, не поднимая глаз от тарелки с омлетом. — Работал и приносил зарплату? Так это обязанность мужчины — обеспечивать семью. Или ты хочешь, чтобы я тебе счёт выставила за проживание? Было бы справедливо, я считаю. Ты живёшь на моих квадратных метрах.
Олега будто окатили ледяной водой. Он открыл рот, чтобы возразить, сказать, что его зарплата уходила не только на еду, но и на ту самую мебель, на технику, на оплату счетов, на их совместные отпуска, на подарки ей. Что он своими руками клал ламинат и клеил обои, сэкономив им кучу денег на рабочих. Но, взглянув на её лицо — непроницаемое, отстранённое, — понял, что это бесполезно. Она уже всё для себя решила. Он — временный жилец. Функциональное дополнение к её жизни.
Через пару дней приехала её мать, Тамара Игоревна. Женщина невысокого роста, с цепким взглядом и привычкой говорить поучительным тоном. Она всегда была с Олегом подчёркнуто вежлива, но за этой вежливостью он постоянно чувствовал лёгкое пренебрежение.
— Олежек, здравствуй, голубчик, — проворковала она в прихожей, протягивая ему для поцелуя напудренную щёку. — А мы тут с Маришей решили кофейку попить, по-девичьи. Ты не помешаешь нам?
Это был вежливый способ выставить его из кухни. Олег молча кивнул и ушёл в комнату. Дверь он прикрыл не до конца и, сам того не желая, стал свидетелем их разговора.
— …правильно ты ему всё сказала, дочка, — говорила Тамара Игоревна вполголоса. — Мужчины сегодня есть, а завтра нет. А своя крыша над головой — это твоя крепость. Он пусть привыкает, что он тут не хозяин. А то ишь, стеллажи ему подавай. Скоро скажет, давай, мол, стену снесём. Своего пусть сначала наживёт, тогда и будет командовать.
— Да я ему так и сказала, мам. Он обиделся, молчит второй день.
— Обиженных в воду возят, — хмыкнула тёща. — Ничего, походит надутый и перестанет. Главное, ты позицию держи. Твоё — значит твоё. Бабушка не для того горбатилась всю жизнь, чтобы какой-то пришлый мужик тут себя хозяином чувствовал. Он тебе муж, а не совладелец. Это разные вещи.
Олег тихо прикрыл дверь. Ему стало тошно. Не от злости, а от какого-то глухого, беспросветного отчаяния. Он понял, что это не минутная вспышка раздражения Марины. Это — её философия, привитая матерью. Философия, в которой ему не было места. Он был не партнёром, не любимым человеком, а «пришлым мужиком».
Жизнь превратилась в ад. Любая мелочь становилась поводом для укора. Олег купил новый чайник — «Зачем? Старый ещё работал. Опять деньги на ветер». Решил переставить кресло — «Не трогай! Мне так нравится, я так решила». Он перестал что-либо предлагать. Просто приходил с работы, ужинал в тишине, смотрел в экран ноутбука и ложился спать. Он стал тенью в квартире, которая когда-то казалась ему домом.
Марина, казалось, была довольна. Она добилась своего: Олег больше не «командовал» и не «лез» с идеями. Он стал тихим и послушным. Но вместе с его инициативой из их отношений ушло что-то ещё. Тепло, смех, лёгкость. Теперь между ними была только вежливо-холодная дистанция.
Через месяц Олег, забирая почту, увидел в ящике квитанцию за коммунальные услуги. Он всегда оплачивал её сам. Он достал её, повертел в руках и положил на комод в прихожей на самое видное место. Прошла неделя. Квитанция лежала нетронутой.
— Марин, там счёт за квартиру пришёл, — сказал он как-то вечером.
— Ну, оплати, — бросила она, не отрываясь от телефона.
— Я подумал, раз квартира твоя, то и расходы по ней — это твоя забота, — спокойно ответил Олег.
Марина медленно подняла на него глаза. В них читалось откровенное недоумение.
— Что, прости?
— Ты сама сказала, что я здесь никто и у меня ничего нет. А жильцы обычно платят хозяевам за аренду, но не за содержание собственности. Мы этот вопрос не обсуждали. Так что, будь добра, оплати сама.
— Ты с ума сошёл? — взвилась она. — Ты здесь живёшь, пользуешься водой, светом!
— Конечно. И я готов компенсировать тебе свою долю. Посчитай, сколько я должен, и я переведу тебе деньги. А налог на имущество, взносы на капремонт и прочие расходы собственника — это уж, извини, твоё.
Он говорил ровным, почти безразличным голосом, но внутри у него всё клокотало. Это был его маленький бунт. Попытка вернуть себе хоть какое-то достоинство.
Марина смотрела на него с ненавистью. Она вскочила, схватила квитанцию и швырнула её на стол перед ним.
— Ах ты так! Хорошо! Будем жить по-твоему! Запомни это!
На следующий день она купила второй, маленький холодильник и поставила его в коридоре.
— Это мой, — заявила она. — Продукты покупаем каждый себе. И готовим тоже. Чтобы потом не было разговоров, кто кого кормит.
Так они стали соседями по квартире. Два чужих человека, делящих одну площадь. Олег готовил себе на своей полке в общем холодильнике, Марина — на своей. Они почти не разговаривали. Только короткие, деловые фразы: «Я в душ», «Не задерживайся в ванной».
Олег похудел, осунулся. Его друзья, с которыми он изредка встречался, замечали это.
— Что с тобой, старик? — спросил его как-то лучший друг Дима. — На тебе лица нет. С Маринкой что-то?
Олег долго молчал, а потом его прорвало. Он рассказал всё: про стеллаж, про слова жены, про тёщу, про раздельные холодильники. Дима слушал, хмурясь, а потом сказал:
— Слушай, это не семья. Это коммуналка с элементами садизма. Зачем ты это терпишь?
— Люблю её, наверное, — глухо ответил Олег, хотя сам уже не был в этом уверен. Осталась привычка, общие воспоминания, которые теперь казались фальшивыми, и страх что-то менять.
— Любишь? Она тебя не уважает, не ценит. Она вытерла об тебя ноги, а ты говоришь «люблю». Олег, беги оттуда. Просто беги, пока ты окончательно себя не потерял.
Разговор с другом засел в голове. Олег начал думать. А действительно, что он делает в этой квартире? С этой женщиной? Он пытался вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя счастливым рядом с ней, и не мог. Последние месяцы были сплошным унижением и тоской.
Он стал откладывать деньги. Каждую копейку со своей зарплаты. Он больше не тратился на общие нужды. Он экономил на всём, ел самую простую еду, отказался от встреч с друзьями в кафе. Марина наблюдала за этим с презрительной усмешкой. Кажется, она думала, что он пытается накопить на «первоначальный взнос», чтобы доказать ей что-то.
Решение пришло внезапно. Однажды вечером Марина, вернувшись с работы, заявила:
— Через неделю ко мне приезжает двоюродная сестра с ребёнком. Из другого города. Поживёт у меня пару недель.
— У тебя? — переспросил Олег.
— Да, у меня. В моей квартире. Тебе придётся на это время куда-то съехать. Можешь пожить у своих родителей.
Она сказала это так просто, будто просила его вынести мусор. Олег посмотрел на неё и вдруг рассмеялся. Тихо, беззлобно.
— Что смешного? — насторожилась Марина.
— Ничего, — ответил он, вставая. — Просто всё встало на свои места. Спасибо, что помогла мне принять окончательное решение.
Он ушёл в комнату и достал с антресолей большую дорожную сумку. Марина с недоумением наблюдала за ним из дверного проёма.
— Ты что делаешь?
— Собираю вещи, — спокойно ответил он, складывая в сумку свою одежду. — Ты же сама сказала, мне нужно съехать. Вот я и съезжаю. Насовсем.
На её лице отразилось целая гамма чувств: от удивления до паники. Она, кажется, не ожидала такой реакции. Она думала, он подчинится, уедет на две недели, а потом вернётся, поджав хвост.
— Как это — насовсем? Ты что, обиделся из-за сестры? Да ладно тебе, всего две недели…
— Дело не в сестре, Марин. Дело в нас. Вернее, в том, чего у нас нет. Семьи. Дома. Уважения. Есть только твоя квартира и ты в ней хозяйка. А я так больше не могу. Я хочу быть хозяином своей жизни.
Он действовал методично, без суеты. Сложил одежду, забрал ноутбук, свои немногочисленные инструменты. Он не стал забирать ничего из того, что покупал для «общего» быта. Ни телевизор, ни микроволновку, ни диван. Пусть это всё остаётся ей. Компенсация за проживание.
— Постой… Олег… ты серьёзно? — в её голосе впервые за долгое время послышалась растерянность. — Куда ты пойдёшь?
— Не волнуйся, найду куда. Я снял себе комнату. Маленькую, скромную. Но она будет моей. Место, где я не буду чувствовать себя гостем.
Он застегнул сумку и направился к выходу. Марина преградила ему дорогу.
— И это всё? Ты просто уходишь? После всего, что между нами было?
— А что между нами было, Марин? Я любил тебя, строил планы, вкладывал душу в наш дом. А ты всё это время считала меня просто жильцом, которого в любой момент можно выставить за дверь. Ты сама разрушила всё, что у нас было. Так что не надо сейчас про «всё, что было».
Он аккуратно отодвинул её и открыл входную дверь.
— На развод я подам в ближайшее время. Прощай.
Он вышел на лестничную клетку и захлопнул за собой дверь. Он не обернулся. Он спускался по лестнице, и с каждой ступенькой ему становилось легче дышать. Будто он нёс на плечах тяжёлый мешок с камнями и наконец-то сбросил его.
Марина осталась стоять посреди прихожей. Она слышала удаляющиеся шаги мужа. В квартире было тихо. Пугающе тихо. Она обвела взглядом свою идеальную, просторную, не захламлённую квартиру. Свою крепость. И впервые за долгое время почувствовала себя в ней не хозяйкой, а узницей. Одинокой узницей в стенах, которые она так отчаянно защищала от человека, который её любил. На стене в гостиной, где Олег хотел повесить стеллаж, теперь зияла пустота. И эта пустота, казалось, заполнила собой не только комнату, но и всю её жизнь.