Когда свекровь за семейным ужином вдруг попросила прописать её в нашей квартире, я почувствовала, как внутри всё сжалось в тугой узел — интуиция кричала, что за этой просьбой скрывается что-то большее.
Было воскресенье, пахло жареной курицей и яблочным пирогом. Света, моя свекровь, сидела напротив, аккуратно вытирала губы салфеткой. Андрей, мой муж, листал ленту в телефоне, не особо вслушиваясь в разговор.
— Танечка, дорогая, — Света положила вилку и посмотрела на меня с той особенной улыбкой, которую я научилась распознавать за три года замужества. Сладкая, но с металлом внутри. — Мне тут риелтор один посоветовал... Для оформления кое-каких документов нужна московская прописка. Ненадолго. Месяца на три. Ты же не против?
Андрей поднял глаза от экрана.
— Мам, а зачем тебе прописка? У тебя своя квартира в Королёве.
— Андрюша, это сложно объяснить, — она махнула рукой. — Бюрократия. Для пенсионных дел. В общем, формальность. Таня, ты поможешь свекрови, правда?
Я смотрела на неё и чувствовала, как по спине ползут мурашки. Света никогда ничего не делала просто так. Каждое её слово, каждый жест были рассчитаны. Три года назад, когда мы с Андреем только поженились, она была против нашего брака. Считала, что я недостаточно хороша для её сына. Потом смирилась, но тёплых отношений между нами так и не сложилось.
— Света, а в чём именно дело? — я отложила вилку. — Если для пенсии, разве не в Королёве проще оформить?
Она поджала губы.
— Таня, я же объяснила. Риелтор сказал...
— Какой риелтор? — я наклонилась вперёд. — Вы что-то продаёте?
— Господи, сколько вопросов, — она рассмеялась натянуто. — Андрей, скажи своей жене, что я не на допросе.
Андрей посмотрел на меня с лёгким укором.
— Тань, мама просит о помощи. Разве это проблема? Прописка же не значит, что она сюда переедет.
— Именно, — кивнула Света. — Я просто буду числиться. Даже приезжать не буду лишний раз.
Я взяла бокал с водой, сделала глоток. Внутри всё протестовало. Не верилось ни одному слову.
— Дайте мне подумать, — сказала я осторожно.
— Думать? — Света нахмурилась. — О чём тут думать? Семья должна помогать друг другу.
— Я понимаю, — я встала из-за стола. — Просто хочу разобраться в вопросе. Почитать, какие есть нюансы с пропиской.
Света бросила на меня долгий взгляд — холодный, оценивающий. Потом улыбнулась.
— Конечно, дорогая. Почитай. Только долго не тяни, мне через неделю документы подавать.
Она ушла через полчаса. Андрей проводил её до лифта, я осталась мыть посуду. Горячая вода обжигала руки, за окном темнело. Я смотрела на свое отражение в стекле и думала: что она задумала?
Андрей вернулся, обнял меня сзади.
— Не переживай так. Мама не съест тебя.
— Андрей, ты правда не чувствуешь подвоха? — я обернулась. — Прописка — это серьёзно. А она не может толком объяснить, зачем.
— Может, она правда стесняется, — он пожал плечами. — Мама гордая. Ей сложно о чём-то просить.
— Света? Гордая? — я усмехнулась. — Она всегда добивается своего. Любой ценой.
— Таня, это моя мама, — он отстранился. — Не говори о ней так.
Мы не стали ссориться. Он ушёл в комнату, я осталась на кухне. Села к столу, открыла ноутбук. Набрала в поисковике: «Чем опасна прописка постороннего человека в квартиру».
То, что я прочитала в следующий час, заставило меня похолодеть.
Прописанный человек получает право пользования жилплощадью. Его нельзя просто так выписать без согласия. Если он откажется выписываться — только через суд, и процесс может тянуться годами. А если квартира не приватизирована или есть доля в собственности...
Наша квартира была оформлена на нас с Андреем пополам. Значит, выписать Свету без её согласия будет почти невозможно. А зная её характер...
Я достала телефон, написала подруге Марине — она работала юристом.
«Мар, срочный вопрос. Свекровь просит прописку в нашу квартиру. Какие риски?»
Ответ пришёл через пять минут:
«Таня, ни в коем случае! Прописанного выселить нереально. А если докажет, что негде жить — вообще конец. Будет жить с вами, и ничего не сделаешь. Это классическая схема. Сначала прописка, потом вещички привезу, потом уже и живу тут, куда меня гнать».
Я перечитала сообщение три раза. Значит, я не параноик. Значит, моя интуиция не врёт.
На следующий день я позвонила Свете. Руки дрожали, когда набирала номер.
— Таня, дорогая, — её голос звучал приветливо. — Решила?
— Света, я поговорила с юристом, — сказала я ровно. — Нам объяснили, что прописка — это серьёзные обязательства. Мы с Андреем пока не готовы на такой шаг.
Пауза. Долгая, тяжёлая.
— Понятно, — её голос стал холодным. — То есть ты отказываешь мне в помощи.
— Я не отказываю в помощи. Я просто...
— Ты просто думаешь только о себе, — перебила она. — Андрей должен знать, какая у него жена. Эгоистка.
— Света...
Она бросила трубку.
Я сидела с телефоном в руке, чувствуя, как внутри растёт тревога. Это только начало. Света не из тех, кто просто отступает.
Вечером Андрей вернулся с работы мрачный.
— Мама звонила, — сказал он, даже не поздоровавшись. — Сказала, что ты отказала ей.
— Я объяснила, почему, — я встала ему навстречу. — Андрей, прописка — это ловушка. Потом её невозможно выписать.
— Какая ловушка? — он повысил голос. — Это моя мать! Она не враг!
— Я не говорю, что враг. Но...
— Но что? Ты ей не доверяешь? — он смотрел на меня с укором и непониманием. — Таня, мама всю жизнь одна. Отец ушёл, когда мне было пять. Она меня растила, работала на двух работах. И теперь, когда ей нужна помощь, ты отворачиваешься?
— Дело не в помощи, — я сжала кулаки. — Дело в том, что она не говорит правду. Зачем ей прописка? Для каких документов? Почему так срочно?
— Не знаю! — он махнул рукой. — Может, стесняется. Может, проблемы какие-то личные.
— Тогда пусть скажет честно, — я подошла ближе. — Андрей, я готова помогать. Но я хочу знать, во что ввязываюсь.
Мы проговорили до полуночи. Он давил, я сопротивлялась. Он называл меня бездушной, я показывала статьи о рисках прописки. В итоге мы легли спать по разные стороны кровати, не сказав друг другу «спокойной ночи».
А на следующий день случилось то, что расставило всё по местам.
Я возвращалась с работы раньше обычного — отменилось совещание. Поднималась в лифте, думала о своём. Вышла на нашем этаже и замерла.
У двери нашей квартиры стояла Света. С огромной сумкой. И ключами в руке.
— Света? — я подошла ближе. — Вы откуда?
Она вздрогнула, обернулась. На лице мелькнула досада, но тут же сменилась улыбкой.
— Танечка! А я думала, ты на работе.
— Отпустили раньше, — я смотрела на ключи. — Это наши ключи?
— Андрюша дал, — она спокойно убрала их в карман. — Попросил передать вам продукты. Вот, купила.
Она подняла сумку. Я заглянула — там действительно были продукты. Но что-то было не так. Света никогда не приезжала просто так. И уж точно не покупала нам еду.
— Спасибо, — я взяла у неё сумку. — Проводить вас?
— Не надо, дорогая, — она двинулась к лифту. — Я справлюсь.
Я вошла в квартиру, закрыла дверь. Поставила сумку на пол и прошлась по комнатам. Всё было на месте. Но ощущение присутствия постороннего человека витало в воздухе.
В спальне я заметила — шкаф приоткрыт. Я всегда его закрываю плотно, это привычка. Открыла дверцу шире. Мои вещи сдвинуты, будто кто-то рылся.
Сердце забилось быстрее. Я достала телефон, открыла приложение камеры видеонаблюдения. Месяц назад установили маленькую камеру в прихожей — для безопасности. Я промотала запись назад, на пару часов.
И увидела.
Света входит в квартиру. Проходит в гостиную. Достаёт из сумки какие-то бумаги, раскладывает на столе, фотографирует на телефон. Потом идёт в спальню. Открывает шкаф, долго что-то рассматривает. Делает ещё несколько фотографий. Проходит по всей квартире, заглядывает в каждый угол. Мерит что-то шагами. Записывает в блокнот.
Она изучала квартиру. Подробно. Как человек, который планирует здесь жить.
Руки похолодели. Значит, я была права. Это не просьба о помощи. Это план. Прописаться, а потом заявить права на жильё. Или вообще въехать, сославшись на плохое здоровье, одиночество, что угодно. И выселить её будет невозможно.
Я скопировала видео себе на телефон. Потом позвонила Андрею.
— Слушай, — его голос был холодным.
— Приезжай домой. Срочно. Нам нужно поговорить.
— Я на работе.
— Андрей, это важно. Очень важно.
Он приехал через час. Вошёл напряжённый, недовольный.
— Что случилось?
Я молча протянула ему телефон с видео. Он смотрел, и я видела, как меняется его лицо — от раздражения к непониманию, потом к шоку.
— Это... что это? — он посмотрел на меня.
— Твоя мама, — сказала я тихо. — Изучает нашу квартиру. Мерит, фотографирует. Андрей, она собирается сюда переехать. А прописка — это первый шаг.
Он опустился на диван, закрыл лицо руками.
— Не может быть...
— Может, — я села рядом. — И теперь вопрос: что мы будем делать?
Он долго молчал. Потом поднял голову.
— Я поговорю с ней. Выясню, что происходит.
— И если она всё отрицать будет?
— Не будет, — он сжал челюсти. — У нас есть видео.
Вечером Андрей поехал к матери. Я осталась дома, не находила себе места. Ходила из комнаты в комнату, пила чай, смотрела в окно. За стеклом моросил дождь, город утопал в серых сумерках.
Андрей вернулся поздно, часов в десять. Вошёл молча, прошёл на кухню. Налил себе воды, выпил залпом.
— Ну? — я стояла в дверях.
— Она призналась, — он поставил стакан. — Сказала, что хочет продать свою квартиру в Королёве. Там предложили хорошую цену. А деньги вложить в бизнес. Какое-то ателье открыть с подругой. Но пока оформление идёт, ей негде жить. Она хотела временно к нам.
— Временно, — повторила я. — Андрей, а что значит временно? Месяц? Год? Пока не продаст квартиру — или не откажется продавать?
— Она обещала, что максимум полгода.
— И ты ей веришь?
Он не ответил. Просто смотрел в окно, где по стеклу текли дождевые струи.
— Я сказал ей нет, — произнёс он наконец. — Сказал, что не дам прописку без твоего согласия. И что тайно вселиться тоже не получится. Мы поменяем замки.
Я подошла, обняла его со спины.
— Спасибо.
— Мама плакала, — он сглотнул. — Говорила, что я предал её. Что выбрал жену, а не родную мать.
— Это не предательство, — я прижалась щекой к его спине. — Это защита нашей семьи. Нашего дома.
Он развернулся, обнял меня.
— Знаешь, что самое страшное? Я всю жизнь думал, что знаю свою маму. А сегодня понял — не знаю. Она способна на обман. На манипуляции. И это... больно.
Мы стояли посреди кухни, обнявшись, под шум дождя за окном. А я думала: это ещё не конец. Света не из тех, кто сдаётся. Она придумает что-то ещё. И мне нужно быть готовой.
На следующий день я вызвала мастера, поменяла замки. Андрей забрал у матери ключи — она отдала их молча, с каменным лицом. Мы думали, что это конец истории.
Но через неделю случилось то, чего я никак не ожидала. То, что перевернуло всё с ног на голову и заставило меня взглянуть на ситуацию совершенно по-другому.