Сижу в кафе напротив Маши. Она заказывает капучино без сахара — как всегда. Я беру латте с сиропом — впервые за три года нашей дружбы.
— Ты что, сироп? — удивляется она. — Ты же не любишь сладкое.
— Люблю, — говорю спокойно. — Просто ты всегда говорила, что это лишние калории.
Маша смеётся:
— Ну я же ради твоей фигуры переживала! Ты так хорошо выглядишь.
Молчу. Смотрю, как бариста рисует сердечко на пенке. Вспоминаю, сколько раз я отказывалась от того, что хотела, чтобы Маше было «удобнее».
Та поездка на море три года назад — не поехали, потому что Маша боится летать. Я так мечтала увидеть океан. Копила полгода. Билеты уже купила. А она за неделю до вылета: «Свет, ну ты же знаешь, я в самолёт не сяду. Давай на дачу ко мне поедем вместо этого?»
Я поехала на дачу. Три дня таскала вёдра с водой, полола грядки, слушала, как Маша жалуется на жизнь. Билеты сгорели — невозвратные были.
Вечеринка на мой день рождения — перенесла на другой день, потому что у Маши была мигрень. Позвонила всем гостям, извинилась. А на следующий день Маша выложила сторис из ресторана: оказывается, мигрень прошла, и она пошла на свидание.
Курсы по рисованию — бросила на третьем занятии. Маша сказала: «Зачем тебе это в твоём возрасте? Тебе же уже тридцать пять. Давай лучше в спортзал вместе ходить будем».
В спортзал мы так и не пошли. Маше было лень.
— Слушай, Маш, — начинаю осторожно. — Помнишь, на прошлой неделе я звонила тебе? Мне было очень плохо после разговора с мамой. Она опять про «старую деву» начала.
— А, да, — отмахивается она, листая меню. — Извини, у меня как раз шопинг был. Ты справилась?
— Одна, — киваю. — Ревела три часа. Потом выпила вина и уснула.
— Ну вот, справилась же, — улыбается Маша. — Ты сильная, Светк.
— А на следующий день ты звонила мне в два часа ночи, — продолжаю. — Из-за ссоры с Димой. Помнишь?
— Ну да, — она хмурится. — А что?
— Я была на работе в командировке. В другом городе. Презентация утром. Мне нужно было спать. Но я два часа слушала, как ты плачешь. Потом ещё час успокаивала. Легла в пять утра.
— Я же не знала, что ты в командировке, — защищается Маша.
— Я написала тебе за три дня. В нашем чате. Ты поставила сердечко.
Она молчит. Крутит телефон в руках.
— Презентация прошла ужасно, — говорю тихо. — Я засыпала на ходу. Начальник был в ярости. А ты на следующий день даже не спросила, как всё прошло.
— Света, ты чего вдруг? — голос Маши становится обиженным. — Мне было плохо. Я в отчаянии была! Дима сказал, что я эгоистка.
— Может, он прав, — говорю спокойно.
Маша резко поднимает голову:
— То есть ты считаешь, что я тебя использую?! Серьёзно?!
Несколько человек оборачиваются. Я делаю глоток кофе — он сладкий, тёплый, мой.
— Я считаю, что ты привыкла, что я всегда соглашусь, — говорю ровно. — Перенесу свои планы. Откажусь от своих желаний. Буду удобной. Как диван или чашка — всегда на месте, когда нужно.
— Мы же столько лет дружим! — Маша выглядит искренне растерянной. — Восемь лет, Света! Как ты можешь?!
— Восемь лет, — киваю. — Только я последние три года чувствую себя не подругой, а бесплатным психологом. Или такси. Или банкоматом.
— Что?! — она вскакивает.
— Сядь, — прошу устало. — Не надо сцены.
Маша садится. Губы дрожат.
— Помнишь, в прошлом месяце ты одолжила у меня двадцать тысяч? — продолжаю. — На сумку, которую ты «обязательно должна была купить». Сказала, вернёшь через неделю.
— Я забыла, — бормочет она. — Верну, конечно.
— Прошёл месяц, — напоминаю. — А на прошлой неделе ты выложила фото с новыми туфлями за пятнадцать тысяч.
— Это другое! — вспыхивает Маша. — Туфли были со скидкой!
— А мне в это время нечем было платить за коммуналку, — говорю тихо. — Пришлось у мамы занимать. Которая теперь читает мне лекции о финансовой грамотности.
Молчание. Маша смотрит в стол.
— Ты помнишь, когда последний раз спрашивала, как у меня дела? — спрашиваю. — Не для галочки, между своими монологами. А по-настоящему. Слушала ответ. Задавала уточняющие вопросы.
Она открывает рот, закрывает. Молчит.
— В декабре, — подсказываю. — Девять месяцев назад. Я тогда рассказала, что меня повысили на работе. Ты сказала «Молодец» и сразу начала жаловаться, что Дима забыл про вашу годовщину.
— Я не специально, — голос у Маши дрожит. — Просто... у меня столько проблем, Света. Ты же знаешь.
— У всех проблемы, Маш, — вздыхаю. — Только я почему-то всегда нахожу время выслушать твои. А ты мои — нет.
— Ты же сама никогда не жалуешься! — возмущается она. — Ты всегда такая... справляешься со всем!
— Потому что ты не даёшь мне времени пожаловаться, — говорю устало. — Я начинаю рассказывать — ты через минуту перебиваешь: «Ой, а у меня вот вчера...». И понеслось. И я снова слушаю про Диму, про работу, про свекровь, про всё на свете. А про себя — молчу.
Маша плачет. Тушь потекла. Достаёт салфетку, промокает глаза.
— Ты меня бросаешь? — спрашивает тихо. — После стольких лет?
— Я не бросаю, — качаю головой. — Я просто больше не хочу быть удобной. Я хочу дружбы. Настоящей. Где два человека, которые оба заботятся друг о друге. Оба находят время. Оба помнят о важных датах. Оба возвращают долги. Оба слушают.
— И что теперь? — всхлипывает она.
— Теперь ты идёшь домой, — говорю спокойно. — Думаешь. Решаешь, нужна ли тебе подруга или просто удобная жилетка. Если подруга — давай попробуем по-другому. Если жилетка — прости, но нет.
Встаю. Беру сумку. Оставляю деньги на столе — за свой кофе.
— Куда ты? — спрашивает она испуганно, хватая меня за руку.
— На те самые курсы по рисованию, — улыбаюсь. — Записалась на прошлой неделе. Нашла другие — для взрослых. Преподаватель сказал, что никогда не поздно начинать.
— Но мы же не закончили разговор! — Маша смотрит растерянно.
— Закончили, — качаю головой. — Я сказала всё, что хотела. Остальное — твой выбор.
Выхожу из кафе. На улице солнечно. Ветер треплет волосы. Достаю телефон — пишу подруге из института, с которой не общалась два года. Той самой Лене, которую Маша называла «скучной» и «не из нашей тусовки».
«Привет! Как ты? Давно не виделись. Помнишь, ты звала меня на книжный клуб? Предложение ещё актуально?»
Ответ приходит через минуту: «Света?! Конечно актуально! В эту субботу встречаемся. Приходи, будем рады!»
Иду по улице и понимаю — впервые за три года мне легко. Как будто сняла рюкзак, в котором таскала чужие проблемы.
Телефон вибрирует. Маша: «Ты серьёзно? Из-за каких-то денег и пары случаев?»
Не отвечаю. Блокирую на час — мне нужна тишина.
Ещё сообщение — от Лены: «И кстати, можешь сразу после клуба остаться? Пойдём в новую кофейню, хочу тебе показать. Там потрясающий чизкейк!»
Улыбаюсь. Печатаю: «С удовольствием».
Вхожу в здание, где проходят курсы. Поднимаюсь на третий этаж. В аудитории уже человек пять — все взрослые, все с горящими глазами.
Преподаватель — женщина лет пятидесяти с седыми короткими волосами — улыбается мне:
— Света? Проходите, мы как раз начинаем.
Сажусь за мольберт. Передо мной чистый холст. Белый, пустой, полный возможностей.
— Сегодня мы будем рисовать то, что нас радует, — говорит преподаватель. — Без оценок, без критики. Просто для себя.
Беру кисть. Обмакиваю в краску — ярко-жёлтую, как солнце за окном.
И начинаю рисовать. Свою жизнь. Новую. Где я больше не удобная. А просто — своя.
Если вы тоже когда-то отказывались от себя ради других — это нормально говорить «нет». Это не эгоизм. Это забота о себе. Настоящие друзья поймут. А те, кто не поймёт — были ли они вообще друзьями?
А какие у вас границы с друзьями? Были ли в вашей жизни отношения, где вы чувствовали себя жилеткой, а не человеком? Делитесь в комментариях — давайте обсудим! Иногда просто выговориться — уже половина решения.
Подписывайтесь на канал — здесь мы говорим о том, о чём молчат. Про настоящую дружбу, личные границы и право быть собой.