Я, Света, встретила Игоря на заводе, где мы оба работали. Я – в бухгалтерии, он – мастером в цехе. Высокий, русый, с такими светлыми глазами, что казалось – смотрят насквозь. Ухаживал красиво – цветы приносил к проходной, провожал до дома, хоть жила я на другом конце города.
Родители мои к нему отнеслись настороженно. Особенно мама. «Что-то он больно правильный, – говорила она, разглядывая Игоря через окно, когда он ждал меня у подъезда. – Все эти цветочки-конфеточки... Не верю я таким». Отец отмахивался: «Марин, ну ты даешь. Парень старается, а ты уже косточки перемываешь».
Мама всегда была такой – подозрительной. После того как ее первый муж, мой биологический отец, ушел к другой, когда мне было три года, она мужчинам не доверяла вообще. Вышла замуж второй раз только когда мне одиннадцать стукнуло, за Василия Петровича, нашего соседа. Хороший мужик, спокойный. Но мама и его первые годы проверяла – в карманах шарила, звонила на работу, вынюхивала, не пахнет ли от рубашки чужими духами.
С Игорем мы расписались через полгода. Я была влюблена по уши. Он тоже вроде любил – внимательный был, заботливый. На работе подруги завидовали: «Везет тебе, Светка, такого мужика отхватила».
Сын родился на второй год брака. Назвали Серёжей, в честь деда Игоря. Роды были тяжелые, долгие, но когда мне положили на грудь этот сопящий комочек, я поняла – ради этого стоило терпеть все.
Игорь в сыне души не чаял. Первые месяцы вообще от кроватки не отходил – то подгузник поменяет, то на ручках покачает, то просто смотрит и улыбается. «Вот это мужик, – говорила моя подруга Ленка. – У меня мой Петька даже не просыпался, когда ребенок орал ночами».
Серёжка рос светленьким. Волосы почти белые, глаза голубые-голубые. Игорь смотрел на него и говорил: «Весь в меня пошел». И правда, похож был. Хотя я в детстве тоже белобрысая была, только потом волосы потемнели.
Мама приезжала к нам часто. После смерти Василия Петровича она осталась одна в своей двухкомнатной квартире и, кажется, скучала. Приезжала, сидела с Серёжкой, пока мы на работе, готовила обеды. Вроде помогала.
Но я замечала – она постоянно что-то такое говорила. То Игоря упрекнет, что мало денег приносит: «Вот Светкина подруга Ленка – у той муж и машину купил, и на море семью свозил». То мне нашепчет: «Слышь, доча, а ты не замечала, он по вечерам в телефоне роется? Мужики когда в телефонах сидят, это всегда неспроста».
Я отмахивалась. Думала – ну фантазирует она, и пусть. Характер у нее такой, всю жизнь всех пилила. Игорь терпел, хотя я видела – скулы у него ходят, когда мама начинает. Но сдерживался, не огрызался. «Она твоя мать, – говорил. – Что я ей сделаю».
***
Серёже было четыре года, когда все полетело к чертям. Это было в субботу, в октябре. Я поехала в райцентр за одеждой для сына – в нашем поселке выбор никакой, все китайское и дорогое. Игорь остался дома с ребенком и мамой, которая с вечера пятницы у нас гостила.
Вернулась я часа через три. Зашла в квартиру и сразу почувствовала – что-то не так. Игорь сидел на кухне, мама напротив него, лицо у нее было такое... довольное что ли. А Серёжка смотрел мультики в комнате, даже не выбежал меня встречать, как обычно.
– Что случилось? – спросила я, снимая куртку.
Игорь посмотрел на меня, и у меня внутри все похолодело. Глаза у него были чужие.
– Нам надо поговорить, – сказал он.
Мама встала, похлопала меня по плечу: «Ну я пойду, внучка проведаю», – и скрылась в комнате. А на кухне повисла тишина.
– Света, – начал Игорь, и я услышала в его голосе что-то такое, от чего захотелось закрыть уши руками. – Твоя мать мне сейчас кое-что рассказала.
– Что рассказала?
– Про Андрея.
Мир поплыл. Андрей. Боже, как же я могла забыть про маму и ее язык.
***
Андрей был до Игоря. Мы встречались три месяца, это было за полгода до того, как я познакомилась с будущим мужем. Обычная история – встретились на дне рождения у общих знакомых, погуляли пару раз, поцеловались на лавочке у подъезда. Ничего серьезного. Он работал водителем на автобазе, парень как парень.
Но маме я тогда сказала, что мы с ним близкие отношения начали. Сказала просто так, между делом, потому что мама все допытывалась, что да как, далеко ли зашло. В реальности ничего такого не было – я тогда еще девчонкой была, и Андрей это знал, не настаивал. Но маме я тогда соврала, чтобы она отстала.
Потом мы расстались. Он уехал на заработки куда-то в другой город, и я о нем забыла. А через полгода встретила Игоря. С ним у нас близость случилась только после свадьбы, он на этом настаивал. «Я жену хочу, а не на одну ночь», – говорил он тогда, и мне это нравилось, казалось правильным.
И вот теперь, спустя пять лет, мама решила вспомнить про Андрея.
Игорь сидел, уставившись в столешницу, где желтая клеенка с выгоревшими подсолнухами.
– Твоя мать сказала, что у тебя был парень до меня. Андрей. И что вы... были близки. – Он не смотрел на меня. – А еще она сказала, что когда Серёжка родился, ты очень переживала, что он белобрысый. Будто чего-то боялась.
Руки мои задрожали. Я схватилась за спинку стула.
– Игорь, это неправда. Ну то есть Андрей был, но мы ничего такого...
– Твоя мать говорит обратное, – перебил он, и в голосе его прозвучала такая холодность, что мне стало страшно. – Она сказала, что ты ей рассказывала. Что вы спали вместе. И что потом, когда Серёжка родился, ты спросила у нее: «Мам, а он точно похож на Игоря?»
– Я такого не спрашивала! – выкрикнула я. – Никогда!
Но Игорь уже не слушал. Он встал, прошел к окну, стоял спиной ко мне.
– Я хочу сделать тест ДНК, – сказал он. – На отцовство.
Комната закружилась. Я ухватилась за стол, чтобы не упасть.
– Игорь, ты о чем? Серёжка – твой сын!
– Тогда тест это покажет, – он обернулся, посмотрел на меня, и в его взгляде я увидела что-то умершее. – И проблем не будет.
***
Я ворвалась в комнату. Мама сидела на диване, рядом с Серёжкой, гладила его по голове. Увидела меня и улыбнулась.
– Мам, выйди сюда, – прошипела я.
Она нехотя поднялась, прошла в коридор. Я закрыла дверь в комнату, чтобы сын не слышал.
– Ты что ему наговорила?! – не сдержалась я, голос сорвался на крик.
– Тише, ребенок услышит, – она поджала губы. – Ничего я не говорила. Просто рассказала правду.
– Какую правду?! Ты наврала ему про Андрея!
– Я ничего не врала. Ты сама мне говорила, что спала с ним. Или забыла?
– Я тогда соврала тебе! Чтобы ты отвязалась со своими расспросами!
Мама пожала плечами, отвернулась к зеркалу в прихожей, поправила волосы.
– Откуда мне было знать, что ты врала. Я думала, правду говоришь. А то, что Игорь теперь сомневается... так это правильно. Мужчина должен знать, его ли ребенок.
Я смотрела на нее и не верила. На свою родную мать. Которая только что разрушила мою семью.
– Ты это специально сделала, – выдавила я. – Правда?
Она встретилась со мной взглядом в зеркале. И я увидела в ее глазах то, что меня окончательно добило – холодное, почти торжествующее удовлетворение.
– Я ему глаза открыла... – сказала мама спокойно.
Я не дала ей договорить. Развернулась и ушла на кухню. Слезы текли по лицу, но я их не вытирала.
***
Игорь настоял на тесте. Съездили в районную больницу, сдали анализы – и он, и Серёжка. Сын не понимал, что происходит, только жалобно пищал, когда у него кровь брали из пальчика. Игорь стоял рядом с каменным лицом.
Ждать результатов надо было две недели. Эти четырнадцать дней стали самым страшным временем в моей жизни. Игорь почти не разговаривал со мной. Приходил с работы, ел молча, уходил в комнату или сидел у телевизора. С Серёжкой играл, как обычно, но я видела – смотрит на сына теперь иначе. Изучающе. Будто видит впервые.
Я не спала ночами. Лежала, уставившись в потолок, и думала – как же так вышло. Как одна мамина фраза разрушила все. Пять лет брака, общий ребенок, наши планы, наша жизнь – все рухнуло за один разговор.
Маме я позвонила на следующий день после того разговора. Сказала, чтобы больше к нам не приезжала. Она попыталась оправдаться: «Светка, да что ты кипятишься. Тест покажет, что все нормально, и помиритесь». Я бросила трубку. И больше не отвечала на ее звонки.
Подруге Ленке я рассказала, что происходит. Она приехала, сидела на кухне, слушала, качала головой.
– Твоей матери совсем крышу снесло, – сказала Ленка, доедая печенье с чаем. – Зачем она это сделала?
– Не знаю, – ответила я честно. – Может, завидовала. Может, просто со зла. Может, хотела доказать, что все мужики одинаковые, и Игорь тоже.
***
Когда пришли результаты, я была дома одна с Серёжкой. Игорь пришел после работы, даже не переоделся. Достал из кармана конверт, молча протянул мне.
Я открыла дрожащими руками. Прочитала строчки, где медицинским языком было написано: «Вероятность отцовства – 99,9%».
Подняла глаза на мужа. Он стоял у двери, руки в карманах куртки.
– Ну вот, – сказала я. – Доволен?
Он молчал. Потом кивнул, прошел в ванную. Я слышала, как льется вода, как он умывается. Когда вышел, глаза у него были красные.
– Прости, – сказал Игорь тихо.
Я смотрела на него. На этого человека, с которым прожила пять лет. Который был отцом моего ребенка. Который поверил моей матери больше, чем мне.
– Что прости? – спросила я, и голос мой прозвучал чужим, ровным. – То, что не поверил мне? Или то, что потребовал доказательств?
Он сделал шаг ко мне, протянул руку, но я отстранилась.
– Света, я был... Я просто испугался, – начал он. – Твоя мать так убедительно говорила. И я подумал...
– Ты не подумал, – перебила я. – Ты поверил. С первых же слов. Даже не спросил меня нормально, не попытался разобраться. Просто сразу решил – жена гулящая, ребенок, может, и не мой.
– Ну а что я должен был подумать?! – он повысил голос. – Она твоя мать! Зачем ей врать?!
И тут меня прорвало. Все эти две недели молчания, страха, обиды – все выплеснулось.
– А мне-то зачем врать?! – заорала я. – Я твоя жена! Пять лет рядом! Родила тебе сына! Стирала твои носки, готовила, ждала с работы! И когда моя мать – которая, к слову, всегда мужиков ненавидела после того, как ее бросили – рассказывает тебе сплетни пятилетней давности, ты ей веришь больше, чем мне!
Игорь стоял бледный, молчал. А я не могла остановиться.
– Знаешь, что самое страшное? Не то, что ты потребовал тест. А то, что эти две недели ты смотрел на Серёжку и сомневался. Смотрел на своего сына и думал – а мой ли он. И он это чувствовал, я видела. Он спрашивал меня: «Мама, а папа на меня злится?» Четыре года ребенку! Четыре!
Голос мой сорвался на хрип. Я села на табурет, закрыла лицо руками. Игорь подошел, попытался обнять, но я оттолкнула его.
– Не надо. Не трогай меня.
Ночью я не спала. Лежала рядом с Игорем, который провалился в тяжелый сон, и смотрела в темноту. В голове крутились мысли, одна другой страшнее.
Мама. Моя родная мать. Зачем она это сделала? Что ей не давало покоя? Мое счастье? Или просто желание доказать, что все мужчины предатели, что нельзя им доверять, что даже такой, как Игорь, легко засомневается в жене.
И Игорь. Который пять лет был хорошим мужем. Заботливым отцом. Но одного разговора хватило, чтобы он усомнился во мне. Не защитил меня, не встал на мою сторону. Сразу поверил худшему.
Утром я встала, собрала Серёжку в садик, сделала завтрак. Игорь вышел на кухню, пытался поговорить, но я его оборвала: «Не сейчас. Потом».
Вечером, когда Серёжка заснул, мы сели на кухне вдвоем. Игорь заварил чай, придвинул мне чашку.
– Света, – начал он. – Я понимаю, ты обижена. Но давай попробуем все наладить. Я виноват, я признаю. Но мы же семья.
Я смотрела на чай. На желтую клеенку с подсолнухами. На его руки – рабочие, с мозолями, со шрамом на пальце.
– Игорь, – сказала я медленно. – А если бы тест показал другое? Что было бы?
Он замер.
– Что ты имеешь в виду?
– Если бы там было написано, что ты не отец. Что бы ты сделал?
Он молчал. Долго. И этого молчания хватило, чтобы я поняла все.
– Ты бы ушел, – сказала я. – Правда?
– Я... Не знаю. Наверное.
Я кивнула. Допила чай и ушла спать.
***
Прошло полгода. Мы с Игорем все еще вместе, но вместе ли? Он ходит на работу, приносит деньги, играет с Серёжкой. Я готовлю, убираю, воспитываю сына. Мы разговариваем о бытовых вещах – что купить, куда поехать на выходных, надо ли менять обои в коридоре.
Но того, что было раньше – доверия, близости, ощущения, что мы одно целое – этого больше нет. Я смотрю на него и вижу человека, который усомнился во мне. А он смотрит на меня и видит женщину, которая его не простила.
Мама звонит каждую неделю. Оставляет сообщения: «Светочка, ну сколько можно, я же мать твоя», «Серёжку хоть покажи, я же бабушка», «Прости меня, ну я же не хотела плохого». Я не отвечаю. Не могу. Каждый раз, когда вижу ее имя на экране, внутри поднимается такая волна злости и обиды, что хочется швырнуть телефон в стену.
Подруга Ленка говорит: «Света, может, простить пора? Она же все-таки мать». А я не знаю. Не знаю, как простить человека, который разрушил твою семью. Пусть и неосознанно. Или, может быть, очень даже осознанно.
Я думала, что после теста все наладится. Что Игорь скажет «прости», и мы вернемся к тому, как было. Но так не бывает. Некоторые слова нельзя забрать обратно. Некоторые сомнения нельзя стереть.
Вчера шла с работы и встретила маму у подъезда. Она стояла с пакетом, видимо, решила подкараулить. Увидела меня, заулыбалась:
– Светочка! Наконец-то! Я тебе пирожков напекла, твоих любимых, с картошкой...
Я прошла мимо. Даже не остановилась. Слышала, как она окликает меня, но не обернулась. Поднялась в квартиру, закрыла дверь и прислонилась к ней. Руки тряслись.
Игорь вышел из комнаты, посмотрел на меня.
– Мать встретила? – спросил тихо.
Я кивнула.
– И что?
– Ничего.
Он вздохнул, хотел что-то сказать, но передумал. Вернулся в комнату. А я так и стояла у двери, думала – как же дальше жить. С мужем, которому не могу довериться. Без матери, которую не могу простить. В семье, где все вроде как на месте, но на самом деле все разрушено.
Не знаю, что будет дальше. Может, время лечит, как говорят. Может, когда-нибудь я проснусь и не буду чувствовать эту тяжесть в груди. Может, когда-нибудь смогу снова посмотреть на Игоря и не вспоминать его слова: «Я хочу сделать тест ДНК».
А может, и нет. Может, так и буду жить – в квартире, где есть муж, ребенок, быт, но нет самого главного. Того, ради чего все это и затевалось.
Серёжка зовет меня из комнаты: «Мам, иди сюда, тут мультик смешной!» Я вытираю глаза, иду к сыну. Потому что ради него надо жить дальше. Как получится – так и буду.
***
Спасибо всем, кто поддерживает канал лайком и подпиской.