Заявила мать дочери, посчитав, что это справедливо
Через месяц всё закрутилось с бешеной скоростью. Ираида Игоревна перевезла бабушку Лены (свою мать) к себе в квартиру, а та без лишних вопросов подписала дарственную на квартиру на Антона.
Ремонт в двушке для сына начался незамедлительно — Ираида Игоревна металась между строительными магазинами, бригадами рабочих и детскими магазинами, скупая всё «самое лучшее» для внуков.
Лена изредка приезжала помочь — то с детьми посидеть, то с покупками. Каждый раз она ловила себя на мысли: «Это ведь могла быть и моя квартира. Или хотя бы часть её». Но вслух не говорила ничего. Не хотела ссориться. Не хотела быть «той самой жадной сестрой».
А Антон… Антон принимал всё как должное. Он был счастлив — молодая жена, двое малышей, готовая квартира, скоро в квартире будет всё новое, сделанное чужими руками на мамкины деньги. Он даже не задумывался, что где‑то в тени стоит сестра, которая молча глотает обиду.
И только Ираида Игоревна, сияя от гордости, повторяла:
— Вот видите, как хорошо всё устроилось! Семья — это главное. А мы все должны друг другу помогать!
Лена кивала. Улыбалась. Но внутри уже зрело понимание: помощь — это когда спрашивают, хотят ли её. А когда решают за тебя — это уже ущемление.
Кто не читал первую часть, вот ссылка на начало рассказа:
Ираида Игоревна с головой погрузилась в ремонт в квартире, предназначенной для её сына.
Квартира, которую бабушка отписала Антону, требовала полной переделки: старые обои отклеивались, полы скрипели, а кухня выглядела так, будто время здесь остановилось лет двадцать назад.
Каждый день Ираида приезжала на объект с блокнотом и списком задач. Она лично отбирала плитку в ванную, спорила с прорабом из‑за оттенков краски, контролировала доставку мебели. В её глазах горел азарт — она создавала «идеальный дом» для сына и внуков.
А в это время сын Антон, его жена Светка и двое грудничков ютились в двушке Ираиды. Квартира, и без того небольшая, превратилась в муравейник:
- в одной комнате спала бабушка (именно в её квартире Ираида и делала ремонт, чтобы отдать её Антону);
- в другой — Антон со Светкой и двойняшки в приставных кроватках;
- кухня стала местом для кормлений, стирок и складирования детских вещей.
По вечерам в квартире стоял гул: кто‑то плакал, кто‑то кашлял, кто‑то гремел посудой. Светка, измученная бессонными ночами, ходила с красными глазами. Антон не пытался помогать ни матери с ремонтом, ни жене с детьми. Он чаще просто отсиживался на балконе с телефоном.
Лена приезжала в квартиру матери по мере своих возможностей — привозила всякие вкусности, понимая, что сейчас ни Светке, ни матери не до готовки, помогала с детьми, пыталась хоть как‑то облегчить быт семьи. Но каждый раз чувствовала себя незваной гостьей.
— Леночка, ты бы лучше пошла погуляла, — как‑то сказала ей Ираида, вытирая пот со лба, придя домой после очередной разборки с плиточниками. — Тут и так тесно, а ты ещё…
Лена промолчала, но сильно обиделась на мать. Она поняла: в этом доме для неё места нет. Ни физического, ни эмоционального.
***
Уже два месяца как Лена нашла съёмную комнату в тихом районе. Минимум мебели, белые стены, окно во двор. Впервые за долгое время Лена смогла выдохнуть. Здесь было тихо. Здесь она могла быть собой.
Она понимала, что ей нет места в материной квартире, где она жила до переезда туда Антона с женой и двумя детками, но всей кожей понимала, что в отчем доме ей уже не рады.
Именно в этот период она ближе сошлась с Вадимом — они встречались уже пару лет, но всё как‑то «между делом». Теперь же, обретя собственное пространство, Лена увидела: вот человек, который не вытесняет её, а хочет быть рядом.
Через полгода они поженились. Скромно, без пафоса — только близкие и море цветов, которые так любила Лена. Ираида даже не присутствовала на свадьбе, сославшись на дела у Антона.
Третий ребёнок Антона: новый виток проблем
Наконец-то ремонт в квартире Антона завершился — семья Лениного брата наконец-то переехала в своё отдельное жилище. Но едва они успели расставить мебель, как Светка объявила: «Я снова беременна».
Ираида, только‑только переведшая дух, снова впала в панику.
— Вот, Лена, вот скажи мне, вот куда они третьего‑то рожают? — в очередной раз накинулась она на дочь, когда та приехала в гости.
— Бабушкина двушка — всё же не 90 квадратов, а впятером им там будет тесновато!
Лена, помешивая чай, спокойно ответила:
— Мам, пусть братец сам думает.
- Твой Антоша — уже взрослый малый, наверное, понимает, как дети появляются. Про меры контрацепции тоже догадывается, наверное. Ну а раз рожают, так пусть сами думают про расширение жилищных условий.
Ираида всплеснула руками:
— Ты что такое говоришь?! Он же отец! Он не может бросить семью, а я не могу бросить сына в такой ситуации!
— А я что? — тихо спросила Лена. — Я ведь тоже твоя дочь. Но почему‑то никто не спрашивает, как мне живётся, хватает ли мне места, нужна ли мне помощь…
Мать замолчала, но лишь на секунду.
— Ты не сравнивай! У тебя муж, работа, своя жизнь. А у Антона — скоро трое будет!
Лена спорить не стала. Она уже поняла: для матери Антон — вечный ребёнок, которого нужно опекать, а она, Лена, — просто «взрослая дочь», которая обязана понимать и терпеть.
Когда Лена уезжала от матери, она оглянулась на подъезд, где над окнами квартиры Антона сушились детские вещи. В голове крутилась мысль:
«Почему забота — это когда одному всё, а другому — „сама справишься“?
Почему помощь — это только для тех, кто не умеет просить, а не для тех, кому действительно нужна поддержка?»
Она села в автобус, прижала к себе сумку с вещами и тихо сказала себе:
— Я больше не буду лишней. Я заслуживаю места — и в доме, и в сердце тех, кто меня любит.
Автобус тронулся, увозя её прочь от суеты, от чужих проблем и от чувства, что она всегда на втором плане. Впереди была её жизнь — та, которую она построит сама.
***
К тому моменту, как Лена родила первенца, её жизнь обрела новую, доселе неведомую глубину.
Беременность протекала спокойно — без токсикоза, без тревожных диагнозов. Вадим ходил за ней по пятам, то принося стакан воды, то накрывая плечи пледом, то вдруг объявляя: «Я помыл все окна! И всю квартиру! Теперь тут стерильно!» Лена смеялась, но в душе теплело: рядом был человек, который не просто «терпел» её состояние, а жил этим вместе с ней.
Родион появился на свет в солнечный октябрьский день. Когда Лена впервые приложила его к груди, всё вокруг будто замерло. В этой тишине было только биение двух сердец — её и малыша.
Первые месяцы были тяжёлыми: бессонные ночи, колики, бесконечные стирки. Но даже в изнеможении Лена чувствовала странное, почти священное счастье. Она стала матерью — и это меняло всё.
Разговор, который обнажил правду
Однажды, когда Родион уже уверенно держал головку и улыбался во весь беззубый рот, Лена приехала к матери с гостинцами — свежими булочками и вареньем. Ираида, едва увидев дочь, сразу завела разговор о брате:
— Антон опять в долгах! Светка говорит, что холодильник сломался, а у них теперь трое… Ну куда они лезут?!
Лена поставила сумку на стол, медленно сняла куртку. Внутри поднималось знакомое чувство — смесь обиды и раздражения.
— Мам, вот мы с Вадиком сначала своим жильём озаботились, а потом уже и детей рожать начали, — сказала она, стараясь говорить ровно. — Ты же за меня не переживала?
Ираида замерла, будто услышала что‑то неподобающее.
— Ты… Ты — это другое дело, а вот Антон… — в очередной раз махнула она рукой, не глядя на дочь. У женщины Антон был всегда "другим делом"
Лену обожгло.
— Другое? — переспросила она тихо. — А в чём разница? Мы оба твои дети. Мы оба строим семьи. Почему ему — помощь, а мне — «сама справишься»?
Мать нахмурилась:
— Не сравнивай! У Антона трое! А у тебя…
— У меня один, но мы планируем двоих! — перебила Лена. — У нас будет второй ребенок, мама!
- Мы планируем, мы рассчитываем силы. А Антон? Он даже не пытается что‑то изменить!
Ираида отвернулась к окну:
— Он отец. А я мать отца - бабушка троих внуков. Вот кто я - и я обязана помогать, и я обязана заботиться! - кричала на Лену Ираида.
Разговор оборвался на причитаниях Ираиды. Лена ушла, оставив на столе нераспакованные булочки.
Четвёртый ребёнок Игоря — и снова чужие проблемы
Когда Лена ждала второго малыша, Диану, она уже знала: будет нелегко. Но это была её осознанная радость — ещё одна жизнь, ещё одно сердце, которое она сможет любить.
В тот же период Светка, жена Антона, родила четвёртого ребёнка.
Ираида Игоревна билась в истерике.
— Ну как так?! — кричала она в телефонную трубку, когда Лена ответила на звонок.
— Они же не справляются! Антон опять занял денег на коляску, а Светка говорит, что надо новый диван… А где?! Где они всё это поместят?!
Лена сидела в кресле‑качалке, укачивая спящего Родиона. В комнате пахло свежей выпечкой и детским кремом. За окном падал снег, и мир казался тихим, почти сказочным.
— Мам, — сказала она устало, — ты же сама всё решила. Отдала Антону квартиру, помогла с ремонтом. Теперь он взрослый человек. Пусть думает сам.
— Но он же мой сын! — всхлипнула Ираида. — Я не могу его бросить!
— А меня ты можешь? — вырвалось у Лены.
Молчание.
— Что ты такое говоришь?! — наконец произнесла мать. — Ты же знаешь, как я тебя люблю!
— Знаю, — вздохнула Лена. — Но любовь — это не только слова. Это ещё и внимание. И поддержка. А я её не чувствую.
Родион зашевелился, захныкал. Лена прижала его к себе.
— Мне пора, мам. Поговорим позже.
Она положила трубку, но эхо разговора ещё долго звучало в голове.
***
Вечером, когда Вадим вернулся с работы, Лена рассказала ему всё. Он молча обнял её, поцеловал в макушку.
— Мы справимся, — сказал он. — У нас есть мы. И этого достаточно.
Лена прижалась к его плечу. За окном уже совсем стемнело, в детской горела ночник‑проектор, рисуя на стенах созвездия.
«Достаточно», — повторила она мысленно. — «Достаточно, чтобы быть счастливой. Даже если кто‑то этого не видит».
***
Вскоре Лена родила Диану. Роды были сложными, она неделю провела в роддоме, но Слава Богу, всё обошлось, и маму с маленьким свертком на руках выписали домой.
Лена только‑только уложила Диану. Малышка капризничала весь день — резались зубы, и даже грудь не всегда успокаивала. Теперь она наконец‑то спала, свернувшись калачиком в кроватке, а Лена, едва переведя дух, услышала звонок.
— Мам? — устало ответила она, стараясь не повышать голос, чтобы не разбудить дочку.
Но уже по первому звуку материнского голоса поняла: разговор пойдёт не о ней.
— Леночка, ты представляешь, Антон опять… — начала Ираида Игоревна, и в трубке зазвучали привычные нотки тревоги.
Лена не дала ей закончить. Внутри что‑то лопнуло — то ли терпение, то ли последняя нить, державшая её спокойствие.
— Мам, ты мне сейчас чего названиваешь? — перебила она, и голос дрогнул. — Знаешь, что я с грудничком дома отхожу после родов?
- Знаешь, что за старшеньким глаз да глаз нужен? Ты бы лучше, чем причитать, пришла бы хоть иногда со старшеньким погуляла, а мы бы с младшим поспали бы!
Она замолчала, ожидая ответа. В груди колотилось: «Пожалуйста, скажи „да“. Пожалуйста, хоть раз выбери меня».
Но в трубке снова зазвучало:
— Нет, ну ты мне скажи, что теперь делать Антону?!
Лена закрыла глаза. Всё по‑старому. Фокус мгновенно сместился — не на её усталость, не на бессонные ночи, не на то, как она разрывается между двумя детьми. Снова Антон. Снова его проблемы.
— Мам, — выдохнула она, чувствуя, как к горлу подступает комок, — Антон работает в этой охране.
- По ночам спит в своей комнатушке, да разговоры за жизнь с напарником травит по ночным сменам. Он на работе отдыхает, и получает свои несчастные тридцать тысяч…
- Я ему давно говорила, что надо работу искать более высокооплачиваемую — с таким‑то семейством и амбициями на большую жилплощадь!
Слова лились сами — горькие, резкие, но давно назревшие. Она не обвиняла брата — она пыталась достучаться до матери. Показать: есть две семьи, две жизни, и обе заслуживают внимания.
— Конечно, не жалко тебе брата, — голос Ираиды дрогнул, но не от сочувствия, а от раздражения, — он же тебе не сын.
- У него и так четверо детей, а ты ему предлагаешь уматываться на работе? Высокооплачиваемая работа требует большей отдачи сил, а тут платят ему тридцатку, и особо с него не требуют!
— Мам, может, хватит так заботиться об Антоне? — её голос звучал тише, но твёрже.
— Ты их и так на своей спине тащила, когда они после свадьбы у тебя жили. Вбухала все свои сбережения в бабушкину квартиру, подарила квартиру эту ему с готовым ремонтом, в конце концов. Всё, хватит!
- Он может и дальше плодиться будет! Что же теперь? Я говорю, приди, смени меня на пару часов с детьми. Мне трудно одной!
Тишина.
Лена почти слышала, как мать взвешивает: «Чьи проблемы важнее?»
— Нет, дорогая, — наконец произнесла Ираида, и в её голосе не было ни тени сомнения, — у тебя лишь двое, а у Антона — четверо детей. Я буду помогать там, а ты и сама справишься!
И положила трубку.
Лена стояла посреди детской, где пахло молоком и детской присыпкой, где в кроватке мирно спала Диана, а за стеной, в своей комнате, посапывал Родион.
В ушах ещё звучало: «Ты и сама справишься».
Она опустилась на стул, закрыла лицо руками и заплакала. Негромко, чтобы не разбудить детей. Слезы катились по щекам, оставляя мокрые дорожки на коже, а в голове крутилось:
«Я тоже дочка. Я тоже устала. Я тоже хочу, чтобы обо мне кто‑то подумал».
Это была не злость — это была боль. Боль от того, что её любовь, её старания, её жизнь будто не имели веса в сравнении с проблемами брата. Боль от того, что даже в самые трудные минуты она оставалась одна.
Она вытерла слёзы, встала, подошла к кроватке. Диана приоткрыла глазки, улыбнулась сквозь сон.
— Всё хорошо, моя сладкая, — прошептала Лена, касаясь пальчиком щёчки дочери. — Мама здесь. Мама справится.
Но внутри что‑то изменилось. Что‑то, что уже нельзя было склеить.
Продолжение уже на канале. Ссылка внизу ⬇️
Ставьте 👍 Также, чтобы не пропустить выход новых публикаций, вы можете отслеживать новые статьи либо в канале в Телеграмме, https://t.me/samostroishik, либо в Максе: https://max.ru/samostroishik
Продолжение тут: