— Ах ты мой золотой, кто тут у нас такой крохотулечка? И кто тут у нас такой сладенький? — Алла Аркадьевна, утопая в приторной нежности, склонилась над кроваткой младенца, которого лишь вчера привезли из роддома. — Ути-пути, какие мы хорошенькие! Просто копия папы. Те же глазки, тот же носик.
— Мам, какие глазки? Он спит. Что ты там разглядела? — Максим устало покачал головой. — Вечно ты себе что-то навыдумываешь. По-моему, он на Лерку похож.
— Ерунда! — отрезала мать, выпрямившись. — Я сказала на тебя, значит, на тебя! Ничего Лериного в нем нет и быть не может.
— Да-да, конечно, пусть будет так, — Максим знал, что перечить матери — все равно что пытаться остановить реку. — Пошли лучше на кухню, Лера там уже стол накрыла. Посидим немного, пока Мишка спит.
Лера наспех приготовила нехитрые закуски, нарезала принесенный свекровью торт из ближайшего магазина. Она совсем не ждала сегодня гостей. Ей отчаянно хотелось прилечь и забыться — ночь выдалась кошмарной.
— А что это ты, Валерия, такая изможденная? Мешки под глазами — хоть картошку ссыпай, — деликатности Аллы Аркадьевны можно было только позавидовать.
— Миша почти не спал ночью, вот и я вместе с ним, — Лере не хотелось вдаваться в долгие объяснения. Она надеялась, что свекровь попьёт чайку и поскорее уйдёт.
— Ну, теперь так и будет всегда, — «утешила» молодую мамочку Алла Аркадьевна. — И не вздумай Максима по ночам будить! Он работает. Ему нужно высыпаться!
— А мне, значит, не нужно, — не удержалась Лера от колкости, — я же у нас киборг. Железная мама!
— А чего ты хотела? Сама родила, теперь сиди с ним и днём, и ночью. Муж тут ни при чем, — свекровь театрально развела руками.
— Ладно, Алла Аркадьевна, угощайтесь, а я к сыну пойду, — Лера с нарочитым усердием отрезала кусок торта, поставила перед свекровью и поспешно вышла из кухни.
— А чего к нему ходить? — недоуменно вскинула брови Алла Аркадьевна. — Он же спит!
— Мам?! — Максим устало пожал плечами. Он тоже не выспался и мечтал о подушке. Ночью они с женой по очереди убаюкивали капризного малыша, который просыпался каждые полчаса, превращая их жизнь в нескончаемый танец с бубном.
— Вы только мне звоните, если помощь понадобится. Я в любое время примчусь! — поднимаясь из-за стола, заявила Максиму мать. Она выпила три чашки чая и с досадой поняла, что четвертую ей уже не предложат. — Я твоему брату всегда помогала, когда у него Лариска родилась. Это сейчас она выросла, кобыла, и носа не кажет, пока денег не попросит. А когда маленькая была — всё я с ней возилась.
— Хорошо, мам, — Максим придержал дверь, провожая мать, но та, вопреки ожиданиям, направилась не к выходу, а прямиком в детскую.
— Ах, вот оно что! — воскликнула Алла Аркадьевна, увидев, как Лера кормит малыша. — Ишь ты, в таком возрасте — и уже в костюмчиках! Неужели пелёнки совсем не в почёте? Раньше как делали? Туго спеленали — и ножки прямые. А сейчас — только родился, а ему уже всё по моде!
— Алла Аркадьевна, — мягко возразила Лера, — жизнь не стоит на месте, всё меняется.
— Да что там меняется! Дети как дети. Ох, как вспомню Максимку… Сколько пелёнок с ним перестирано! Он ведь до года… — свекровь не успела закончить нравоучение, как Максим оборвал воспоминания о своем пелёночном прошлом.
— Мам! — в голосе сына прозвучал упрёк.
— Ладно, раз помощь не нужна, пойду, — проворчала свекровь, направляясь к выходу. — Но я ещё вернусь.
— Звучит, как приговор, — выдохнула Лера, когда Максим, закрыв за матерью дверь, вернулся в комнату. — Слушай, а она действительно с Ларисой сидела, когда та маленькая была?
— Ага, как же! — усмехнулся Максим. — Димон с Танькой притащат её к матери, а та подруг обзвонит — и в театр. «Максимушка, сыночек, посиди с Ларочкой. Не смогу спокойно жить, если билет пропадёт». И Максимушка, как шёлковый, сидит с племянницей: то покорми, то успокой. И вместо того, чтобы с друзьями зависать, я, восемнадцатилетний балбес, подгузники менял, смесь разводил, бутылочки грел.
— Зато теперь мастер на все руки, — хихикнула Лера, прильнув щекой к плечу мужа.
— Что есть,то есть! — гордо выпятил грудь Максим, и они тихонько засмеялись, стараясь не разбудить сокровище.
Алла Аркадьевна не бросала слов на ветер. Едва забрезжил рассвет, она уже стояла на пороге, словно утренний гость с неожиданным визитом.
— А вы всё спите? — изумилась она, втаскивая в квартиру огромный мешок.
— Мам, хоть сейчас и не Новый год, но ты не Дед Мороз. Откуда столько щедрости? — Максим вскинул брови.
— Я получше всяких этих Дедов Морозов, — самодовольно провозгласила Алла Аркадьевна, стягивая туфли и волоча неподъемный мешок в комнату. — Чего застыл? Помоги матери, истукан!
— Что это? — Лерины глаза округлились от изумления.
— Что это? Да это экономия семейного бюджета, вот что! — торжествующе заявила свекровь. — Ларискины ползунки да распашонки, пелёнки, платьица, маечки, трусики… Десять лет берегла, как зеницу ока! Отец вчера с чердака сгрузил.
Она развязала мешок, словно сундук с сокровищами, и выудила первое, что попалось под руку.
— О! Чепчики! — в ее пальцах повис бесформенный комок вылинявшей ткани неопределенного цвета. — Натуральный хлопок! Не то что сейчас — сплошная синтетика, одна отрава!
— Алла Аркадьевна, — Лера с трудом подавила раздражение, закипавшее внутри, — спасибо, конечно, за заботу, но нам это совсем не нужно. Мы в состоянии обеспечить своего сына новой одеждой.
— Да, мам, напрасно ты все это тащила, — поддержал жену Максим.
— Ну конечно! Вы же у нас богачи! Максим, ясное дело, олигарх — деньги лопатой гребет! — с оскорбленным видом выпалила Алла Аркадьевна. — А ты, Лерочка, случаем не дочка нефтяного магната? И пособия у тебя, как годовой бюджет небольшого государства?!
— Нет, но… — попыталась возразить Лера, но свекровь прервала ее гневным жестом.
— Что же вас тут не устраивает? — она принялась извлекать из мешка вещь за вещью и швырять их на диван. — Ползунки на все времена — пожалуйста! Рубашечки, футболочки — сколько душе угодно! И вам на месяц хватит, и вам на десять!
Куча на диване росла, словно снежный ком. Туда полетели головные уборы всех мастей: чепчики, косынки, шапки, береты, словно осенний листопад. Следом в эту текстильную вакханалию рухнули штаны всевозможных расцветок и размеров. Платья свекровь предусмотрительно отбрасывала в сторону: «Вдруг у вас вторая девочка будет! Пригодятся еще!» Комбинезоны и куртки почти полностью погребли под собой легкую одежду. И вишенкой на этом текстильном кургане оказалась пара валенок, изъеденных молью до дыр.
— Ну, это можно убрать, — Алла Аркадьевна проворно спрятала цветастую кофточку за спину, словно пряча улику от преступления против здравого смысла. Деликатес, достойный лишь прожорливых мотыльков.
Лера и Максим, ошеломлённые, беспомощно метали взгляды от этой наваленной горы тряпья друг на друга, затем на триумфально сияющую Аллу Аркадьевну, и снова на этот безрадостный Эверест секонд-хенда.
— Вон сколько я вам денег сэкономила! А то набрали бы всякой красивой чепухи. Я в детский магазин заходила, цены видела! Одни носки – как крыло от самолёта!
Свекровь, словно коршун, уловила нервный взгляд сына, метнувшийся к тумбочке, и замерла. Там, точно такие же носочки, словно издевательски выставленные на всеобщее обозрение, напоминали о ее промахе. Женщина картинно схватилась за сердце.
— Вот! Вот куда ваши денежки утекают! – запричитала она, пока перепуганный сын метался на кухню в поисках стакана воды.
— Алла Аркадьевна, но это же девчачьи вещи! А у нас сын! – робко попыталась вразумить свекровь Лера.
— Да что в них девчачьего? Это еще от сына моей подружайки Лариске достались. Раньше на мальчиков как шили! Красота! Раз ты их за девчачьи приняла, — тон свекрови начал оттаивать, — значит, универсальные. В общем, оставляю вам. Сами переберете, постираете, погладите.
Алла Аркадьевна, ощущая, что почва уходит из под ног, поспешила ретироваться, поднялась и направилась в прихожую обуваться.
— Надо отцу на зиму пуховик присмотреть. Совсем скоро похолодает, а ему надеть нечего. Дорогущее какое всё, просто караул! – причитала свекровь, покачав головой в показном ужасе, и, торопливо попрощавшись, скрылась за дверью.
— Макс, ну куда это всё девать? У нас места и так нет. А тут целая Джомолунгма ветоши, — Лера, балансируя на грани истерики, с отчаянием разглядывала эту гору старья.
— Да-а, мать отчебучила! – Максим тоже был в растерянности. — А выкинешь – весь мозг съест. Или по чайной ложке всю жизнь припоминать будет. Ладно, давай, я это пока в кладовку засуну, а потом решим, что с этим делать.
Лере ничего не оставалось, как согласиться. Свекровь в роли заклятого врага никак не вписывалась в их планы на счастливое будущее. Но в голове у нее уже зрел коварный план, способный поставить Аллу Аркадьевну на место незадачливых реципиентов «ценных» подарков. Тем более, Максим упомянул, что мать звала их к себе на выходные на пироги.
Накануне Лера позвонила своему брату, долго с ним о чем-то шепталась, и через пару часов тот прикатил к ней с большим пакетом. Лера, мельком заглянув внутрь и удовлетворенно кивнув, затолкала его под коляску.
— Что там? – поинтересовался Максим, когда они выкатили коляску из подъезда. Идти до дома Аллы Аркадьевны было рукой подать, и от машины они отказались, решив прогуляться пешком.
— Там подарок для твоей мамы, — с таинственной усмешкой ответила Лера. Больше Максим не стал ничего выспрашивать.
— И кто это у нас тут такой расчудесный?! — разливаясь медовым сиропом, свекровь выхватила внука из коляски. — Дед, глянь, какое сокровище к нам пожаловало! Ути, лапушка моя сахарная!
— Чего ты, как с дитем малым, воркуешь? — проворчал, входя в прихожую, отец Максима.
— Здравствуй, Лерочка! Здравствуй, сынок! — поздоровался свёкор, тепло улыбаясь. — Ну-ка, покажите мне нашего богатыря!
Малыш, проспавший всю дорогу, встрепенулся и потребовал заслуженной трапезы. Насытив кроху, Лера передала его на руки Максу, а сама извлекла из-под коляски объемистый пакет.
— Антон Григорьевич, Алла Аркадьевна намекнула, что вы к зиме совсем не готовы. А пуховики, сами знаете, сейчас – сущий грабёж, посетовала она. Ну вот, мы и решили немного сэкономить. Это тулуп моего деда. Потом и отец мой в нём щеголял. Тулуп – зверь! Натуральный, заячий! Не то, что нынешние тряпки шьют, – одно лишь недоразумение, – Лера выудила из пакета потрёпанный временем тулуп, словно на нём отпечатались судьбы нескольких поколений.
— Э-э-э… — свёкор онемел от неожиданности и лишь беспомощно хлопал ртом, словно выброшенная на берег рыба, переводя взгляд с тулупа на смущенную супругу.
— Лера, что ты такое говоришь? Неужели я пожалею единственному мужу на новый пуховик? — вспыхнула от негодования свекровь.
— Неужели? — многозначительно вскинула бровь невестка. — Я думала, экономим – значит, экономим всем миром! А то, знаете ли, тулуп ещё вполне себе ничего,можно носить.
— Ладно, я тебя поняла, — пробормотала, сдаваясь, свекровь. — Можете выбросить этот хлам на помойку или отдать нуждающимся.
— Про какой такой мешок речь ведёте? — нахмурился свёкор, словно пытаясь разгадать сложную головоломку. — Не тот ли, что я вчера с чердака стащил, думал на помойку отнести? Место только занимал, как старый пень! А я-то голову ломал, куда он запропастился!
— Ну, мама, ты даёшь жару! — Макс лишь руками развёл, поражённый материнской изобретательностью.
— Антон Григорьевич, простите великодушно, что втянула вас в этот балаган без предупреждения, — смущённо пробормотала Лера, сворачивая тулуп и запихивая его обратно в пакет, а затем и в коляску. — Вернуть надобно. Братец в нём на зимнюю рыбалку хаживает, — пояснила она, наблюдая, как на лицах собравшихся расцветает изумление.
Лишь присутствие Мишки спасло от взрыва хохота. Младший член семейства мирно посапывал в коляске, поэтому все давились от смеха, кусая губы и прикрывая рты ладонями.
А потом был чай с пирогами, умиротворяющий и душистый, словно после бури выглянуло солнце.