Глава 3. Мама Вера
На кухне пахло пирожками и чем-то невероятно родным — теплом, домом, детством.
Мама Вера суетилась у плиты, ставила чайник, вытирала руки о фартук, а отец Павел сидел за столом с газетой, хмурил брови и поддакивал вполголоса, хотя, кажется, и не слушал, что именно она говорит.
— Павел, я тебя прошу, не роняй крошки на пол, — напомнила Вера, наливая чай.
— А я что, крошу, что ли? — отозвался он, не поднимая глаз. — Это всё газета, она сама шуршит.
Я улыбнулась. Всё, как раньше.
Домашний уют, мама, отец, старый чайный сервиз — с трещинкой на одной чашке, ту самую, что я разбила в детстве.
Мама поставила передо мной тарелку с горячими пирожками.
— Ешь, пока не остыли. С картошкой, как ты любишь.
— Спасибо, мам. — Я взяла один, но есть не могла.
В голове крутилось только одно: надо уходить.
Я вздохнула и тихо сказала:
— Мам, я, наверное, от Андрея уйду.
Павел поднял глаза от газеты.
— Серьёзно? — спокойно спросил он.
— Да, — ответила я. — Больше не могу так.
Мама нахмурилась.
— Опять поссорились?
— Мы почти не разговариваем. Он пьёт, я… тоже иногда. Из жалости, наверное. Я просто не хочу так дальше.
— А как ты жить будешь? — Вера поставила чашку на стол. — Денег-то хватит?
— Я работаю, — ответила я. — Мастер по маникюру. Клиенток много.
— С руками у тебя всегда всё было в порядке, — вставил Павел, складывая газету. — Художник ведь. Вон, в училище сколько возилась с кисточками.
Я кивнула.
— Вот именно. И всё равно зря. Надо было в дизайнеры идти.
— Ничего не зря, — сказал отец. — У тебя вкус есть. Значит, найдёшь, как применить. Только не торопись.
Мама посмотрела на него, потом на меня.
— Павел, ты бы хоть что-нибудь толковое сказал! Уйдёт, а потом пожалеет.
— Не пожалеет, — мягко сказал он, глядя мне в глаза. — Если человек решился, значит, уже пожил внутри этой жизни и понял, что дальше нельзя.
Мама вздохнула.
— Ну ты прямо философ.
— Нет, просто мужик, — усмехнулся отец. — Трезвый мужик.
Я не удержалась и рассмеялась.
Мама покачала головой, но улыбнулась тоже.
— Хорошо, если так решила… Но если будет трудно, приходи с Ирой к нам. Павел только обрадуется, да, Паш?
— Конечно, — кивнул он. — Комната свободна. Можем даже старый телевизор в угол поставить, чтоб уютнее было.
— Нет, мам, — сказала я твёрдо. — Спасибо, но я хочу попробовать сама. Квартиру сниму. Я должна научиться жить без Андрея.
— Ну, дело твоё, — вздохнула Вера. — Только не пропадай.
— Не пропаду. Просто заеду к Тамаре, поговорю. Может, подскажет, где жильё найти.
— Тамара? — переспросил отец. — Это которая громче всех смеётся?
— Она самая, — улыбнулась я.
— Хорошая женщина, — сказал он, — только язык у неё… как миксер.
— Павел! — осудила мама, но глаза у неё засмеялись.
Я встала, обняла маму.
— Спасибо, мам. За всё.
Она чуть прижала меня к себе, поцеловала в макушку.
— Береги себя, доченька. И Ирку.
— Берегу, — ответила я.
Отец подошёл, хлопнул меня по плечу.
— Если что, позвони. Я приеду. Без Веры, — добавил он шепотом и подмигнул.
— Слышу я, — сказала мама, но в её голосе было тепло.
Когда я вышла во двор, солнце уже клонилось к закату.
Пахло дымом, мокрой землёй и чем-то детским — как будто само время дышало мне в спину.
Я стояла у калитки, держа в руках коробку с пирожками, и думала:
«Вот оно, начало. На этот раз — по-настоящему.