Нина Павловна в третий раз набрала номер сына. Длинные гудки разносились по пустой кухне, словно удары колокола. Никто не брал трубку. За окном моросил мелкий октябрьский дождь, ветер трепал последние жёлтые листья на берёзе во дворе. Чайник на плите свистел уже минуту, но Нина Павловна будто не слышала.
— Алёша, ну возьми трубку, — прошептала она в пустоту.
Телефон снова выдал механическое: «Абонент не отвечает или временно недоступен». Нина Павловна вздохнула, убрала телефон в карман старенького халата и выключила плиту. Чай расплескался, когда она снимала чайник — руки дрожали.
Началось всё неделю назад. Алексей позвонил в воскресенье утром, голос был приподнятый, возбуждённый.
— Мам, привет! Как дела? — в трубке слышался шум города, гудки машин.
— Здравствуй, сынок. Потихоньку. Колени опять крутит, погода меняется.
— Слушай, мам, — Алексей словно не услышал про колени, — у меня отличная новость! Мы с Мариной решили строить дом. В Подмосковье, представляешь? Свой дом!
— Дом? — Нина Павловна улыбнулась. — Это же здорово. А что с квартирой?
— Квартиру продадим, конечно. И ещё ипотеку возьмём. Но нам не хватает на первый взнос... — он сделал паузу. — Мам, тут такое дело. Помнишь, мы говорили о даче в Орехово?
Нина Павловна замерла. Дача в Орехово — шесть соток земли с маленьким деревянным домиком, построенным ещё её мужем, Алёшиным отцом. Огород, яблони, крыжовник. Место, где она проводила каждое лето последние тридцать лет.
— Помню, конечно, — осторожно ответила она.
— Мам, нам нужны деньги на первый взнос, — Алексей говорил быстро, словно боялся, что она перебьёт. — Я нашёл покупателя на дачу. Он дает хорошие деньги, даже выше рынка. Ты же всё равно почти не ездишь туда последнее время.
Сердце Нины Павловны пропустило удар.
— Алёша, как это — не езжу? Я всё лето там провела.
— Ну да, но в твоём возрасте уже тяжело огородом заниматься. Сама говорила, что спина болит от грядок.
— Говорила, — она присела на табурет. — Но я люблю свою дачу, Алёша.
В трубке возникла пауза.
— Мам, пойми, это наш шанс. Мы с Мариной хотим детей, нам нужен дом. А дача... ну что дача? Старый домик, который того и гляди развалится. Мы тебе потом поможем новую купить, если захочешь.
— Я не хочу новую, — голос Нины Павловны дрогнул. — Мы с твоим отцом сами этот дом строили. Там его руками всё сделано.
— Мама, папы уже десять лет как нет, — в голосе Алексея появилось нетерпение. — Нельзя же так цепляться за прошлое. Это просто старые доски.
— Не просто доски, — Нина Павловна сжала трубку крепче. — Это наша с отцом жизнь. Наши воспоминания. Твои, кстати, тоже. Ты там каждое лето проводил в детстве.
Алексей вздохнул:
— Мам, я понимаю. Но нам правда нужны эти деньги. Марина уже присмотрела проект дома, подрядчики ждут...
— Алёша, я не могу, — Нина Павловна почувствовала, как к горлу подкатывает ком. — Это единственное, что у меня осталось от нашей прошлой жизни. Прости.
В трубке повисло молчание. Потом Алексей заговорил — голос стал холодным, отстранённым:
— Понятно. Значит, старый сарай тебе дороже будущего собственного сына. Отлично. Я понял тебя.
— Алёша, не говори так. Я просто...
Но в трубке уже звучали короткие гудки.
С того дня Алексей не отвечал на звонки. Ни в понедельник, ни во вторник, ни сейчас, в среду. Нина Павловна металась по квартире, не находя себе места. Может, она и правда поступила эгоистично? Может, этот старый домик действительно не стоит будущего сына? Но каждый раз, когда она представляла, как чужие люди хозяйничают в её саду, как выкорчёвывают яблони, посаженные Николаем Иванычем, её мужем, как сносят беседку, где они пили чай тёплыми летними вечерами, сердце сжималось от боли.
Телефон зазвонил неожиданно, заставив вздрогнуть. Нина Павловна бросилась к нему, но это была не Алёшина мелодия. Звонила Тамара, соседка.
— Нин, ты чего трубку не берёшь? Я уже час звоню.
— Прости, Том, я не слышала, — Нина Павловна прижала телефон к уху. — Что-то случилось?
— Да ничего не случилось, — фыркнула соседка. — Я просто спросить хотела — ты на дачу в выходные поедешь? Мы с Михалычем собираемся, подвезли бы.
Нина Павловна посмотрела в окно, на дождь, на голые ветки.
— Не знаю, Том. Не думала ещё.
— А чего думать-то? Последние яблоки собрать надо, домик законсервировать. Зима на носу.
— Да, наверное, ты права, — Нина Павловна вздохнула. — Ладно, поеду. Спасибо за предложение.
После разговора с Тамарой она снова набрала номер сына. И снова безрезультатно.
В субботу утром Нина Павловна сидела в машине Михалыча, прижимая к груди сумку с провизией. Настроение было тяжёлым — Алексей так и не перезвонил, на сообщения не отвечал. Она пыталась связаться с Мариной, невесткой, но та тоже молчала.
— Чего такая смурная, Павловна? — Михалыч глянул на неё в зеркало заднего вида. — Хвораешь?
— Да нет, здорова, — она попыталась улыбнуться. — Просто с сыном поссорились.
— А, — Михалыч понимающе хмыкнул. — Бывает. Помиритесь, куда денетесь.
Дача встретила их тишиной и прохладой. Листья покрывали дорожки разноцветным ковром, яблоки в саду уже начали портиться, падая на землю. Нина Павловна открыла скрипучую калитку, и сердце защемило от мысли, что она, возможно, делает это в последний раз.
Пока Тамара и Михалыч возились со своим участком, Нина Павловна медленно обходила свой. Вот груша, которую они с Николаем посадили в год рождения Алёши. Вот качели, на которых катался маленький Алёшка, требуя: «Выше, папа, ещё выше!». Вот крыльцо, где они сидели летними вечерами, слушая сверчков и глядя на звёзды.
Нина Павловна собрала последние яблоки в корзину, подмела листья, закрыла ставни на зиму. Каждое действие отдавалось болью, словно прощание.
Перед отъездом она сфотографировала дачу на свой старенький телефон — домик, яблони, огород. А потом, помедлив, отправила эти фото сыну с коротким сообщением: «Здесь прошло твоё детство, Алёша. Помнишь?»
Ответа не последовало.
Вечером, вернувшись домой, она снова попыталась позвонить. Бесполезно. Усталость и отчаяние накатили волной. Нина Павловна опустилась в кресло, чувствуя, как слёзы текут по щекам. Неужели сын действительно готов перечеркнуть их отношения из-за куска земли и старого домика?
В воскресенье она не выдержала и поехала к Алексею домой. Обычно она предупреждала о визитах, но сейчас было не до условностей. Дверь открыла Марина — стройная, ухоженная, с немного виноватым взглядом.
— Нина Павловна? — она замялась в дверях. — Алексея нет дома.
— Я подожду, — Нина Павловна решительно шагнула в прихожую. — Если ты не против.
Марина неохотно пропустила её, провела на кухню. Там стояли коробки — похоже, молодые действительно готовились к переезду.
— Чай будете? — спросила Марина, не глядя в глаза.
— Буду, спасибо.
Они сидели за кухонным столом, прихлёбывая чай, каждая погруженная в свои мысли. Затягивать не имело смысла.
— Марина, что происходит? — прямо спросила Нина Павловна. — Почему Алёша не отвечает на мои звонки?
Марина поставила чашку на стол, нервно поправила прядь волос.
— Он очень расстроен, Нина Павловна. Он рассчитывал на вашу помощь.
— Я понимаю. Но разорвать отношения с матерью из-за денег...
— Не из-за денег, — перебила Марина. — Из-за того, что вы не поддержали его в важный момент. Он так мечтал об этом доме...
— А я так дорожу своей дачей, — Нина Павловна посмотрела невестке в глаза. — Там каждый уголок памятью пропитан. Я не могу просто взять и продать её.
— А если... — Марина задумалась, словно подбирая слова, — а если бы мы просто жили в вашем дачном домике? Временно, пока строится дом.
— Жили? Там? — Нина Павловна удивлённо приподняла брови. — Там же только печка, водопровода нет. Зимой холодно.
— Мы могли бы утеплить, провести воду, — голос Марины стал увереннее. — Мы с Лёшей всё продумали. Это бы сэкономило нам деньги на аренде квартиры, и мы бы смогли быстрее накопить на первый взнос.
Нина Павловна откинулась на спинку стула, осмысливая услышанное. То есть они не собирались продавать дачу, а хотели там жить?
— Постой, — она нахмурилась. — А зачем тогда Алексей говорил про покупателя? Про продажу дачи?
Марина опустила глаза:
— Это был запасной вариант. Алексей думал, что вы не согласитесь на то, чтобы мы жили на даче. Поэтому сказал про продажу.
Звук открывающейся входной двери прервал их разговор. На кухню вошёл Алексей — и замер, увидев мать.
— Мам? — он переводил взгляд с неё на жену. — Что ты здесь делаешь?
— Пришла узнать, почему мой сын неделю не отвечает на звонки, — Нина Павловна поднялась. — И узнала много интересного от твоей жены.
Алексей бросил на Марину быстрый взгляд.
— Что именно?
— Что вы собирались жить в моём дачном домике, а не продавать его, — Нина Павловна скрестила руки на груди. — Почему ты сразу не сказал, Алёша?
Алексей прошёл на кухню, налил себе воды из графина, выпил залпом. На лбу пролегла глубокая морщина.
— Потому что я знал, что ты всё равно откажешься, — наконец сказал он. — Ты бы стала говорить, что мы испортим твой огород, переделаем что-то не так. Проще было сразу предложить продажу.
— И перестать отвечать на звонки матери, когда она отказалась, — Нина Павловна почувствовала, как обида поднимается к горлу. — Очень по-взрослому, Алёша.
— А что мне оставалось делать? — он повысил голос. — Ты отказала мне в помощи! Мы с Мариной сейчас на таком важном этапе, а ты...
— Алексей, — тихо перебила Марина. — Давай без крика. Нина Павловна права, мы могли просто объяснить всё нормально.
Алексей глубоко вздохнул, словно пытаясь успокоиться. Потом посмотрел на мать:
— Извини. Я правда расстроился из-за твоего отказа. Мы с Мариной так рассчитывали, что сможем сэкономить на аренде, живя на даче.
— Но почему ты не сказал мне правду, Алёша? — Нина Павловна покачала головой. — Почему всё это выдумал про покупателя?
— Я боялся, что ты не согласишься, если я просто попрошу пожить там, — Алексей опустил глаза. — Подумал, что если будет конкретное предложение от покупателя с хорошими деньгами, то тебе будет проще решиться.
— И проще будет перестать общаться с родной матерью, если она откажется, — горько добавила Нина Павловна. — Так, получается?
В кухне повисла тяжёлая тишина. Марина неловко поднялась:
— Я, пожалуй, оставлю вас. Поговорите.
Когда она вышла, Алексей сел напротив матери:
— Мам, прости меня, пожалуйста. Я повёл себя как идиот. Просто эта стройка... эти кредиты... я очень нервничаю. И когда ты отказалась помочь, я психанул.
Нина Павловна смотрела на сына — взрослого мужчину, который почему-то вдруг снова показался ей тем мальчишкой, который плакал, разбив коленку на их даче много лет назад.
— Алёша, — она вздохнула, — если бы ты сразу сказал, что хотите пожить в домике, я бы, может, и согласилась. Но ты попытался манипулировать мной, а потом ещё и обиделся.
— Я знаю, — он потёр лицо руками. — Глупо получилось. Но мам, — он поднял на неё глаза, — вы с отцом всегда говорили, что дача — это семейное место. Что когда-нибудь оно станет моим, а потом моих детей. И я подумал... может, пришло время? Не продавать, конечно, а просто использовать то, что у нас есть.
Нина Павловна молчала, глядя в окно. За стеклом накрапывал дождь, почти такой же, как утром на даче. Она вспомнила, как маленький Алёша бегал по лужам в своих жёлтых резиновых сапожках, как Николай построил для него шалаш на дереве, как они вместе сажали клубнику.
— Хорошо, — наконец сказала она. — Можете пожить в домике. Только с одним условием.
— Каким? — Алексей подался вперёд.
— Я буду приезжать, когда захочу. И огород останется огородом, хотя бы частично. И яблони вы не тронете.
— Конечно, мам, — лицо Алексея просветлело. — Мы всё сохраним. Просто проведём воду, утеплим дом. Может, веранду пристроим. Но основа останется прежней, обещаю.
Нина Павловна кивнула. Внутри всё ещё царапала обида на сына, на его манипуляции, на молчание. Но может, она и правда слишком крепко держится за прошлое? Может, пора позволить даче начать новую жизнь?
— Знаешь, — сказала она, глядя сыну в глаза, — твой отец был бы рад, что в доме снова будет жить молодая семья. Что там снова будут дети.
— Спасибо, мам, — Алексей сжал её руку. — И прости ещё раз. За всё. Я больше не буду пропадать вот так.
Она кивнула, хотя внутренний голос шептал, что нельзя быть в этом уверенной. Что-то надломилось между ними, какое-то доверие, которое так просто не склеишь.
В следующее воскресенье они втроём поехали на дачу. Алексей с Мариной увлечённо обсуждали планы переделок, Нина Павловна молча ходила по участку, прощаясь с прежней жизнью своего маленького домика. Теперь здесь будет новая жизнь, с новыми людьми и новыми историями.
Когда они уезжали, она задержалась у калитки, смотря на дом, на сад, на дорожки между грядками. Неизвестно, что будет дальше. Сможет ли она принять изменения, которые внесут молодые. Сможет ли Алексей сдержать обещание и сохранить дух этого места. Сможет ли она простить сыну манипуляцию и молчание.
Но одно она знала точно — этот кусочек земли всегда будет связывать их, как связывал раньше. И может, когда-нибудь здесь снова будет бегать маленький мальчик в жёлтых сапожках. Только теперь это будет её внук.
— Мам, ты идёшь? — крикнул Алексей от машины.
— Иду, — она в последний раз окинула взглядом участок и закрыла калитку.
Впереди была зима, а потом весна. И новая глава в истории их семьи.
❤️❤️❤️
Благодарю, что дочитали❤️
Если история тронула — не проходите мимо, поддержите канал лайком, подпиской и комментариями❤️