Дмитрий открыл дверь квартиры в половине десятого. Раньше обычного — вечерняя подработка сорвалась в последний момент.
Обычно он возвращался после одиннадцати. Анна лежала отвернувшись к стене — спит или нет, он уже не пытался угадать. Раздевался в темноте. Утром уходил, пока она спала. Или тоже делала вид.
Сегодня из глубины квартиры доносились голоса — её голос и мужской, незнакомый. Смех. Её смех.
Дмитрий замер на пороге, прислушиваясь. Тихо прикрыл дверь. Прошёл по затёртому линолеуму коридора, минуя чужие двери с облупившейся краской. Остановился в дверях кухни.
Анна стояла у плиты в домашней футболке и джинсах, помешивая что-то в кастрюле. Волосы собраны в небрежный хвост, несколько прядей выбились. Щёки красные — от пара или от чего-то другого. Рядом — мужчина лет тридцати, с аккуратной бородой. Футболка с принтом, джинсы. Сидел на их общем облезлом табурете, болтал ногой, что-то рассказывал, жестикулируя.
Но главное — лицо Анны.
Она светилась. Улыбалась той лёгкой, распахнутой улыбкой, которую Дмитрий не видел... сколько? Год? Два? Может, все шесть, что они живут в этой коммуналке. Она слушала его, наклонив голову, и смеялась — не из вежливости, не натянуто. Настоящий смех.
Что-то сжалось в груди у Дмитрия. Острое. Неприятное.
Анна обернулась и увидела его. Улыбка пропала с лица мгновенно, будто кто-то выключил свет. Вместо неё — испуг. Она вздрогнула, поварёшка звякнула о край кастрюли.
— Дим... Ты рано.
— Вижу, — он перевёл взгляд на её собеседника. — Кто это?
Незнакомец поднялся с табурета, протягивая руку:
— Илья. Сосед, въехал три недели назад. Вот решил познакомиться.
Дмитрий не стал пожимать руку. Прошёл мимо к раковине, включил холодную воду, плеснул себе в лицо. Вода стекала по подбородку. Он обернулся, глядя на Илью.
Анна стояла, вцепившись в поварёшку. Илья неловко переминался с ноги на ногу.
— Ну, я пойду, — пробормотал он. — Спокойной ночи.
Никто не ответил.
Илья быстро вышел. В коридоре затихли шаги, хлопнула дверь.
Дмитрий посмотрел на Анну. Она стояла, опустив глаза, и медленно мешала в кастрюле. Поварёшка скребла по дну.
Внутри всё похолодело от страха и стыда. Анна знала, как это выглядело. Знала, что сейчас будет.
Последние три недели она ловила себя на мысли: а будет ли Илья сегодня на кухне? Надевала не старую футболку, а получше. Специально выходила готовить, когда он возвращался с работы.
Позавчера ночью Дима обнял её во сне — и она на секунду представила, что это Илья. Испугалась собственных мыслей, виновато прижалась к мужу. Но утром, когда Дима ушёл, поймала себя на том, что ждёт вечера. Чтобы снова увидеть Илью на кухне.
Вчера ей приснился сон — они гуляют вдвоём по набережной, он что-то рассказывает, она смеётся. Проснулась счастливой. А потом увидела Диму, одевающегося в темноте. И счастье исчезло мгновенно.
Ничего не было. Но мысли — их не остановишь.
И теперь Дима словно видел её насквозь.
***
Восемь лет назад.
Они встретились в захолустном посёлке, где оба выросли. Три улицы, один магазин, клуб, который работал по пятницам. Молодёжь либо деградировала, либо сбегала в город.
Анна работала в школьной библиотеке — единственное место, где можно было хоть как-то дышать. Она мечтала вырваться отсюда. Любой ценой.
Дмитрий вернулся после армии, устроился на завод в соседнем городе и сразу понял: если останется — сгниёт здесь. Превратится в копию своего отца: работа, диван, телевизор. И так до пенсии.
Они встретились на остановке под дождём. Разговорились. Через неделю пошли в кино.
— Давай уедем, — сказала она через полгода, когда они сидели у реки. — В Москву. В Питер. Куда угодно. Только не здесь.
— Уедем, — пообещал он. — Но сделаем всё правильно. Устроимся на работу, накопим, купим квартиру. Без кредитов. Чтобы ни от кого не зависеть.
Два года они копили. Дмитрий работал на заводе и ещё подрабатывал грузчиком по выходным. Жили у его родителей, отказывали себе во всём. Считали каждую копейку.
Когда уехали, денег хватило на комнату в коммуналке и первый месяц жизни. Дмитрий нашёл работу в строительной конторе. Анна устроилась секретарём в офис. План был железный: пять лет — и своя квартира. Без ипотеки.
Тогда начнётся настоящая жизнь.
Только жизнь всё не начиналась.
Шесть лет в коммуналке. Шесть лет в комнатушке с одним окном на грязный двор. Общая кухня, где вечно кто-то ругается. Общий туалет, где нужно стучаться и ждать. Соседи, которые орут по ночам.
Дмитрий вкалывал. Уходил в семь утра, возвращался после одиннадцати. Только в выходные мог выспаться за всю неделю и нормально поговорить с женой.
***
Дмитрий закрыл дверь комнаты. Анна села на край кровати, сжав руки на коленях. Смотрела в пол. Внутри всё сжалось в один болезненный комок.
Молчание давило. Где-то за стеной играла музыка — сосед Василий опять танцует с новой подругой.
— Там ничего не было, — тихо сказала Анна, не поднимая глаз. Голос дрожал.
Дмитрий сел на стул. Тот скрипнул под его весом.
— Сколько времени ты с ним общаешься?
— Мы общаемся как соседи! — она подняла голову, в глазах стояли слёзы. — Просто иногда встречаемся на кухне, когда я готовлю. Он рассказывает разные истории, я слушаю...
— И ты ему улыбаешься, — Дмитрий смотрел ей в глаза, — как мне не улыбалась уже год. Может, больше.
Анна открыла рот, чтобы возразить, но слова застряли в горле.
— Дим, ты не понимаешь...
— Тогда объясни, — он откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди.
Анна сжала кулаки. Внутри всё клокотало — обида, вина, злость на саму себя. И страх. Что сейчас всё развалится окончательно.
— Он меня видит! — сорвалась она. — Спрашивает, как дела, и слушает ответ. И я вдруг поняла — мне этого не хватало годами. Интересуется, что я читаю. Замечает, когда у меня плохое настроение. Вчера принёс чай, когда увидел, что у меня температура. Просто принёс! Не попросил ничего взамен, не сказал, что это лишняя трата денег!
Она встала, шагнула к нему:
— А ты? Когда ты последний раз спрашивал не о деньгах? Когда смотрел на меня как на женщину, а не как на статью расходов в своей таблице? Когда мы в последний раз разговаривали просто так? О погоде, о фильмах, о чём угодно, кроме работы и накоплений?
— Я работаю для нас, если ты забыла! — голос Дмитрия стал жёстче. Он поднялся со стула. — Я вкалываю по двенадцать часов, подрабатываю, отказываюсь от всего, чтобы у нас было нормальное будущее! Скажи, когда мне тебя видеть? Я прихожу с работы — ты лежишь, отвернувшись к стене. Спишь или притворяешься — не знаю.
— Для какого «нас»?! — Анна почти кричала, но сдерживалась, чтобы не разбудить соседей. — Какое будущее? Мы шесть лет в этой дыре! Ты уходишь в семь утра, когда я ещё сплю. Приходишь после одиннадцати, когда я уже должна спать. Мы почти не разговариваем. Не гуляем. Я предлагала — пойдём в парк, просто погуляем! Ты: «Некогда». Давай сходим в кино. Ты: «Лишние траты». Может, просто чай попьём вместе в кафе? Ты уткнулся в телефон!
Она провела рукой по лицу, смахивая слёзы:
— Мы не живём, Дим! Мы просто копим на какое-то «потом». А жизнь проходит мимо! И я просыпаюсь каждое утро в этой комнате, смотрю на тебя спящего и понимаю — я одна. Ты рядом, но я одна.
Дмитрий сжал челюсти. В висках стучало. Он пахал восемь лет без продыху. Терпел. Отказывал себе во всём. Строил их будущее. Исполнял её желание. А она? Нашла утешение у первого встречного?
— Он тебя трогал? — голос прозвучал глухо.
— Нет! — Анна покачала головой. — Мы только разговариваем. Он рассказывает про свою работу, про путешествия, спрашивает про меня...
— Но ты хотела бы?
— Хотела бы что?
Анна резко подняла глаза. Покраснела. Быстро отвела взгляд, но было поздно.
Дмитрий всё понял.
Он медленно поднялся. Достал её дорожную сумку — ту самую, с которой они приехали сюда. Бросил на кровать.
— Собирайся.
— Что?
Анна замерла.
— Собирайся и уходи, — он не смотрел на неё. Голос ровный, холодный. — К подруге, в поселок, куда хочешь. Мне всё равно.
— Дима, подожди! — она метнулась к нему, схватила за руку. Рука была горячая, напряжённая. — Давай поговорим нормально! Я не изменяла. Ничего не было!
Он резко развернулся. Его глаза были холодными, чужими. Анна невольно отступила.
— Ты изменила, — сказал он тихо. — Может, не телом. Но ты отдала ему то, что принадлежало мне. Свою радость. Свою улыбку. Своё внимание. Свои мысли. Ты изменила мне вот здесь, — он коротко ударил себя кулаком в грудь.
— Дим... — голос Анны дрогнул, слёзы хлынули потоком. — Ты просто устал. Напряжен. Преувеличиваешь. Прости. Я больше ни с кем не буду общаться, если это приносит тебе боль.
Она шагнула к нему, обняла, прижалась лицом к его груди. Он стоял неподвижно, не обнимая в ответ. Анна чувствовала, как колотится его сердце под рубашкой. Вдыхала знакомый запах — его одеколон, стиральный порошок, едва уловимый запах пота после долгого дня.
— Я люблю тебя, — прошептала она. — Правда люблю. Просто устала ждать. Устала быть невидимкой. Мне нужно было хоть немного тепла. Хоть кто-то, кто улыбнётся, спросит, как дела...
Дмитрий стоял как статуя. Часть его хотела обнять её, прижать к себе, сказать, что всё будет хорошо. Что он изменится. Что они справятся.
Но другая часть — та, что видела её улыбку на кухне, — знала: уже поздно. Что-то сломалось. Безвозвратно.
Он мягко, но твёрдо отстранил её.
— Знаешь, что самое страшное? — его голос звучал устало. — Я увидел тебя сегодня с ним. И понял: я не помню, когда ты в последний раз так смотрела на меня. Ты светилась, Анна. Ты была живая. Настоящая. А со мной ты просто существуешь. Терпишь. Ждёшь, когда я наконец куплю эту квартиру, и тогда, может быть, ты снова начнёшь жить.
— Это не так...
— Так, — отрезал он. — И ты это знаешь. Поэтому и нашла того, кто вернул тебе это ощущение. Хотя бы на пять минут на кухне.
Анна закрыла лицо руками и заплакала — беззвучно, чтобы не слышали соседи.
Дмитрий стоял у окна, глядя в ночной двор. Разбитый фонарь. Облезлые гаражи. Мусорные баки. Все эти годы он смотрел в это окно и представлял другое — светлое, чистое, с видом на парк. Ради этого образа жертвовал всем.
А оно того стоило?
— Давай попробуем ещё раз, — Анна опустила руки, посмотрела на него сквозь слёзы. Глаза красные, лицо мокрое. — Я больше не буду с ним разговаривать. Вообще. Буду готовить, когда его нет. Мы можем... можем начать сначала. Попробовать снова. Дим, прошу. Восемь лет. Неужели это ничего не значит?
Он обернулся. Посмотрел на неё долгим взглядом. На эту женщину, с которой прожил восемь лет. Которую, казалось, знал наизусть. И осознал — он её совсем не знает.
— Значит, — сказал он тихо. — Поэтому я даю тебе время собраться. Поэтому разговариваю с тобой, а не выкидываю вещи в коридор прямо сейчас. Но это всё, на что ты можешь рассчитывать.
— Что?! — голос Анны сорвался на крик, но она тут же сбавила тон. — Давай просто поговорим! Нормально! Я скажу, что мне нужно, ты скажешь, что тебе нужно! Мы найдём решение!
— Уже поздно, — Дмитрий покачал головой.
— Почему?!
— Потому что ты не доверяешь мне. А я — тебе. Проблема не во мне, Анна. И не в тебе. Проблема в нас. Мы больше не семья.
Он сел обратно на стул, провёл рукой по лицу:
— Я хотел будущее. Стабильность. Квартиру. Основу, на которой мы построим жизнь. А ты хотела жить сейчас. Гулять, разговаривать, быть счастливой каждый день. Кто из нас прав? Не знаю. Может, оба. Может, никто. Но факт в том, что мы хотим разного. И пока я строил наше завтра, у тебя не хватило терпения просто меня поддерживать и быть рядом.
Анна опустилась на кровать.
— Зато ты легко нашла того, кто дал тебе то, чего я не давал. Внимание. Тепло. Лёгкость.
— Дим...
Он встал, взял сумку с кровати, протянул ей:
— Каждый раз, глядя на тебя, буду вспоминать ту улыбку. И думать: она для него, а не для меня. Это будет съедать изнутри. Превратит меня в параноика. А тебя — в заложницу моего недоверия. Это не жизнь, Анна. Это мучение для обоих.
Анна взяла сумку дрожащими руками. Смотрела на него снизу вверх. Искала хоть проблеск надежды в его лице. Но там была только усталость. И решимость.
— Ты точно этого хочешь? — прошептала она.
— Нет, — честно ответил он. — Это единственное правильное решение.
***
Два месяца спустя.
Дмитрий подписал договор аренды на однушку в другом районе. Съехал из коммуналки через неделю после той ночи.
В последний день, собирая вещи, он встретил Илью на кухне. Тот стоял у плиты, варил кофе. Увидел Дмитрия — напрягся.
— Слушай, сосед, — начал Илья неуверенно. — Я не хотел...
— Не бери в голову, — Дмитрий взял свою коробку с вещами. — Ты просто оказался рядом. Если бы не ты, был бы другой. Проблема была в нас, а не в тебе.
Анна звонила первые три недели. Писала. Просила встретиться, поговорить. Дмитрий не отвечал. Делить больше нечего.
Он работал, как раньше. Копил — по инерции.
Но вечерами в новой квартире его никто не ждал. Иногда он ловил себя на мысли — может, зря? Восемь лет же.
Но потом вспоминал ту улыбку на кухне. И понимал — нельзя вернуть то, что сломалось. Доверие не склеивается. Даже если очень постараться.
Иногда, засыпая, он представлял: а если бы он пришёл домой пораньше? Если бы не работал по ночам? Если бы хоть раз сказал «забей на деньги, пойдём в кино»? Изменилось бы что-нибудь?
Наверное, нет. Просто произошло бы позже. С другим соседом. Или коллегой. Или случайным попутчиком в метро.
Спасибо за прочтение, лайки, донаты и комментарии!
Читать ещё: