За окном лил холодный ноябрьский дождь, барабанил по подоконнику, создавая уютный, убаюкивающий фон. Я сидела на кухне, укутавшись в старый клетчатый плед, и пила горячий чай с чабрецом. Квартира, наша с мужем маленькая, но такая родная крепость, была наполнена запахом свежеиспеченного яблочного пирога. Я люблю печь, это меня успокаивает, приводит мысли в порядок. В тот день я чувствовала приятную усталость после долгой рабочей недели и думала только о том, как хорошо будет провести выходные дома, в тишине и покое.
На столе, рядом с чашкой, лежал мой блокнот в синей обложке. Я открыла его и в сотый раз перечитала свои расчеты. «Студия керамики „Магнолия“». Моя мечта. Моя маленькая, но такая важная цель. Я представляла, как стены будут выкрашены в теплый бежевый цвет, как на полках будут стоять аккуратные ряды глиняных заготовок, а в центре — большой стол, за которым я буду учить людей создавать красоту своими руками. Каждая копейка, отложенная за последние семь лет, была шагом к этой мечте. Сначала я копила одна, еще до встречи со Стасом, потом, когда мы поженились, он с таким энтузиазмом поддержал мою идею, что я растаяла. «Мариночка, это гениально! У тебя золотые руки, ты должна делиться своим талантом с миром!» — говорил он, обнимая меня. Его поддержка была для меня дороже всего на свете. Деньги лежали на отдельном накопительном счете, и я каждый месяц с трепетом пополняла его, радуясь, как ребенок, каждой новой тысяче. Мы договорились, что весной, когда накопится нужная сумма, начнем искать помещение.
Телефонный звонок вырвал меня из грез. На экране высветилось «Любимый». Я улыбнулась.
— Привет, дорогой. Ты скоро? Пирог почти остыл.
— Мариша, привет, — его голос звучал как-то слишком бодро, даже немного возбужденно. — Зай, тут такое дело… У нас семинар затянулся. Очень важные переговоры, не могу уйти.
Семинар в девять вечера в пятницу? Странно…
— А когда примерно закончишь? Я волнуюсь.
— Не переживай, всё отлично! Просто… Слушай, а ты не могла бы за мной заехать через часик? Общественный транспорт уже плохо ходит, а такси ждать не хочу. Я тебе скину адрес.
Просьба была немного необычной. Стас всегда был очень самостоятельным и не любил меня утруждать, особенно в такую погоду. Но с другой стороны, это же муж. Конечно, я помогу.
— Хорошо, милый. Конечно, заеду. Только пришли адрес поточнее, чтобы я не заблудилась.
— Договорились, целую! — он быстро бросил трубку.
Я допила чай, убрала со стола. Тревога, тоненькая, как паутинка, все же зацепилась за край сознания. Что-то в его голосе было не так. Какая-то фальшивая, наигранная веселость. Я списала это на усталость и важность переговоров. Наверное, заключили выгодный контракт, вот он и радуется.
Ровно через час на телефон пришло сообщение с геолокацией. Я открыла карту и удивленно нахмурилась. Адрес вел не в бизнес-центр или офисное здание, а в элитный жилой комплекс на окраине города. Место, где квартиры стоили целое состояние. Может, у них выездной семинар в чьем-то пентхаусе? У начальника, например? Эта мысль немного успокоила меня. Богатые люди, у них свои причуды.
Я накинула куртку, взяла ключи от машины и спустилась на парковку. Дождь превратился в настоящую стену воды. Дворники едва справлялись. Пока ехала, в голове крутились мысли о нашей будущей студии. Я представляла, какую печь для обжига мы купим, какую мебель закажем. Эти мысли грели душу и прогоняли дурное предчувствие. Я так ему верила. Стас был моей опорой, моей каменной стеной. А его мама, Светлана Петровна… Она казалась мне просто ангелом. С первого дня нашего знакомства окружила меня такой заботой, что я, девочка, выросшая без матери, просто утонула в этой любви. Каждые выходные она приезжала с пирогами и соленьями, называла меня «доченькой», интересовалась всеми нашими делами. «Мариночка, ты самое лучшее, что случилось с моим Стасиком», — говорила она, и я верила каждому её слову. Иногда её забота казалась даже слишком навязчивой, но я гнала от себя эти мысли. Просто человек такой, душевный. Мне повезло со свекровью.
Подъехав по указанному адресу, я остановилась у высокого кованого забора. Шикарный дом с панорамными окнами и подсвеченным фасадом никак не походил на место для деловых встреч. Скорее, здесь проходила какая-то вечеринка. Я написала Стасу: «Я на месте». Ответ пришел почти мгновенно: «Супер, пять минут, и я выхожу. Уже прощаемся со всеми».
Эти пять минут растянулись на десять, потом на двадцать. Я сидела в машине, наблюдая, как из подъезда выходят нарядно одетые люди. Мужчины в дорогих костюмах, женщины в вечерних платьях и на каблуках. Они смеялись, обнимались на прощание и разъезжались на роскошных автомобилях. Ни одного человека, похожего на уставшего после семинара клерка. Моя тревога вернулась с новой силой. Что здесь происходит?
Я уже хотела позвонить ему снова, как вдруг заметила на заднем сиденье своей машины что-то постороннее. Тонкий шелковый шарф, сиреневого цвета. Я точно знала, что это не моя вещь. Я не ношу такие цвета и не люблю шелк. Я взяла его в руки. От шарфа исходил незнакомый, резкий и дорогой аромат духов. Совсем не похожий на мой легкий цветочный парфюм. Откуда он здесь? Стас кого-то подвозил? Коллегу? Но почему он ничего не сказал? Сердце заколотилось быстрее. Я сунула шарф в бардачок, сама не зная почему. Словно прятала улику.
Наконец, дверь подъезда снова открылась, и на крыльце появился Стас. Он был без верхней одежды, в одной рубашке, и выглядел разгоряченным и слишком счастливым. Он быстро помахал кому-то рукой, кто остался внутри, и почти бегом направился к машине. Плюхнувшись на пассажирское сиденье, он принес с собой облако всё того же чужого, резкого парфюма.
— Уф, еле вырвался! — выдохнул он, широко улыбаясь. — Ну и денек!
— Тяжелый был семинар? — спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно.
— Не то слово! Но очень продуктивный. Просто прорыв! — он говорил быстро, сбивчиво, избегая смотреть мне в глаза. — Поехали скорее домой, я ужасно устал и хочу спать.
Всю дорогу он что-то возбужденно рассказывал про «новые перспективы» и «глобальные проекты», но все его слова казались какими-то пустыми, заученными. Я почти не слушала, в голове стучала одна мысль: Он врет. Он мне врет. Запах чужих духов заполнил салон машины, он был таким густым и едким, что мне казалось, я задыхаюсь.
Дома он сразу же пошел в душ. Я достала из бардачка сиреневый шарф. Покрутила его в руках. Он был почти невесомым, из очень дорогой ткани. На краю была вышита крошечная монограмма — «С.П.». С.П.? Светлана… Павловна? Нет, бред какой-то. У его коллег могут быть такие же инициалы. Но мысль эта, однажды появившись, уже не отпускала.
Следующие дни превратились в тихий кошмар. Внешне все было как обычно: мы вместе завтракали, он уходил на работу, я занималась своими делами. Но воздух между нами стал плотным и холодным. Стас постоянно сидел в телефоне, пряча экран, когда я подходила. Часто выходил в другую комнату, чтобы «поговорить по работе». Он стал рассеянным, забывал о моих просьбах, а на все мои вопросы о его странном поведении отвечал с раздражением: «Марина, у меня завал, не дави на меня, пожалуйста».
В субботу, как по расписанию, приехала Светлана Петровна. Она вошла в квартиру, сияя, как начищенный самовар.
— Деточки мои, привет! А я вам пирожков с капустой принесла, горяченьких!
Она обняла меня, и я почувствовала тот самый запах. Резкий, дорогой парфюм. Тот же, что и на шарфе. У меня подогнулись колени. Я отстранилась, стараясь не выдать своего шока.
— Спасибо, Светлана Петровна, — пролепетала я.
Она прошла на кухню, и я увидела, что на шее у нее повязан точно такой же сиреневый шарф. Мое сердце пропустило удар.
Так вот что это было. Она была там с ним. Но почему? Что они делали вместе на вечеринке в элитном доме? И почему Стас мне солгал?
Свекровь вела себя еще более ласково, чем обычно. Она привезла мне подарок — дорогую сумку известного бренда.
— Это тебе, доченька. Увидела в витрине и сразу о тебе подумала. Ты у меня такая красавица, должна себя баловать!
Подарок был неуместным и слишком дорогим. Это было похоже на взятку. Она что-то знает. Они оба что-то скрывают, и этот подарок — попытка задобрить меня, усыпить мою бдительность.
За чаем она снова, как бы невзначай, завела разговор о моей студии.
— Мариночка, а вы уже придумали, как будете деньги вкладывать? Сейчас время такое, рискованное. Нужно всё семь раз отмерить. Стасик говорил, у вас там приличная сумма собралась. Главное, чтобы не пропали денюжки.
Ее слова, обычно звучавшие как забота, теперь били наотмашь. «Денюжки»… Она говорила о моих деньгах, о моей мечте, с какой-то хищной сладостью в голосе.
Вечером, когда Стас уснул, я не могла найти себе места. Подозрения душили меня. Я подошла к его пиджаку, висевшему на стуле. Рука сама потянулась к карману. Внутри лежал его второй телефон, старенький, кнопочный, который он якобы держал «для работы». Я включила его. Он не был запаролен. В папке «Сообщения» была всего одна переписка. С абонентом «Мама». Я открыла ее, и земля ушла у меня из-под ног.
«Сынок, перевод прошел?»
«Да, мам. Последний транш сегодня отправил».
«Отлично. Значит, на следующей неделе оформляем сделку. Ты молодец. Главное, чтобы наша курица ничего не заподозрила. Будь с ней поласковее».
«Она какая-то нервная в последние дни. Все время вопросы задает».
«Ничего, подари ей что-нибудь. Они это любят. Пару комплиментов, и она растает. Скоро все закончится, сынок. Заживем по-человечески».
Я сидела на полу в темной комнате, и слезы текли по щекам. Но это были не слезы обиды. Это были слезы ярости и холодного, звенящего осознания. Курица. Это я — курица. Которая несет золотые яйца. Все семь лет. Вся моя мечта. Все мои накопления. Они просто взяли их. Мой любимый муж и его «святая» мать.
Но я не стала устраивать скандал. Не тогда. Я тихо положила телефон на место и пошла в спальню. Я легла рядом с ним, таким родным и таким чужим, и впервые за много лет почувствовала ледяное одиночество. Хорошо. Вы хотели игры? Будет вам игра. Но по моим правилам.
Следующие два дня я была идеальной женой. Улыбчивой, заботливой, ласковой. Я перестала задавать вопросы, я делала вид, что полностью ему доверяю. Стас расслабился. Он решил, что опасность миновала, что его «курица» снова в полном порядке. А я готовилась. Я зашла в банковское приложение, чтобы сделать скриншоты всех транзакций. И тут меня ждал главный удар. Накопительный счет был пуст. Абсолютно. Ноль. Ноль рублей, ноль копеек. Все до последней копейки было выведено несколькими крупными переводами на неизвестный мне счет.
Я смотрела на экран телефона, и мир вокруг перестал существовать. Слышно было только, как гудит кровь в ушах. Семь лет моей жизни, моей работы, моих надежд. Всё было стерто, украдено самыми близкими людьми.
Вечером Стас пришел домой в прекрасном настроении, напевая какую-то мелодию. Он поцеловал меня в щеку.
— Привет, любимая! А я нам билеты в кино купил на завтра!
Я не ответила. Я сидела в кресле в гостиной, в полной темноте. Только свет от уличного фонаря падал на мое лицо.
— Марина? Что-то случилось? Почему ты в темноте сидишь?
Он щелкнул выключателем. Ярко вспыхнувший свет резанул по глазам. Я спокойно посмотрела на него.
— Стас, где мои деньги?
Он замер. Улыбка сползла с его лица.
— Что? Какие деньги?
— Деньги с моего накопительного счета. Семь лет моей жизни. Где они?
Он попытался изобразить удивление.
— Мариш, ты о чем? Я не понимаю… Может, какая-то ошибка в банке?
— Ошибки нет, Стас. Есть переводы. Крупные. На другой счет. Я хочу знать, где они.
Он понял, что отпираться бесполезно. И тогда он сделал худшее, что мог — он попытался сделать из меня дуру.
— Зай, ну ты что, паникуешь? Это сюрприз! Я вложил их в одно очень выгодное дело! Мы скоро озолотимся! Я хотел тебе потом рассказать, когда уже будет прибыль!
Он подошел и попытался меня обнять, но я оттолкнула его.
— Выгодное дело? — мой голос был тихим, но в нем звенела сталь. — Вы с твоей мамочкой решили забрать все мои накопления себе? У вас ничего не получится!
И в этот самый момент, как в дешевом спектакле, зазвонил его телефон. Он лежал на журнальном столике между нами. На экране ярко светилось: «Мама».
Я смотрела ему в глаза. Он побледнел и метнулся к телефону, но я была быстрее. Я схватила аппарат и нажала на кнопку ответа, включив громкую связь.
— Алло, — сказала я.
На том конце провода на секунду повисла тишина, а потом раздался веселый, полный самодовольства голос Светланы Петровны:
— Ну что, сынок, как там наша клуша? Ничего не заподозрила? Перевод прошел? Скоро будем нашу новую квартирку обставлять! Не переживай, выгоним ее, поживешь пока со мной, а потом и тебе что-нибудь купим!
Тишина, которая наступила после ее слов, была оглушительной. Я видела, как лицо Стаса из бледного становится землисто-серым. Он смотрел на меня с ужасом, как кролик на удава. А я… я не чувствовала ничего. Ни боли, ни обиды. Только ледяную пустоту и странное, жуткое облегчение. Все маски были сброшены.
— Убирайся, — сказала я тихо.
— Марина… Мариночка, это не то, что ты подумала! Это все она! Она меня заставила! — залепетал он, его голос срывался на жалкий визг.
— Я сказала, убирайся. Из моего дома. Сейчас же.
Я смотрела на него без ненависти, с холодным презрением. На человека, которого я когда-то любила, а теперь видела перед собой лишь слабовольное, лживое существо. Он начал суетливо собирать свои вещи. А я просто сидела и смотрела. Когда он ушел, я не заплакала. Я встала, подошла к окну и сделала глубокий вдох. Спектакль окончен.
На следующий день я начала действовать. Без эмоций, методично и холодно. Первым делом я сменила замки в квартире, которая, к моему счастью, досталась мне от бабушки еще до брака. Затем я пошла к его вещам, которые он не успел забрать, чтобы выкинуть их. В кармане старой спортивной куртки я нашла то, что стало последним гвоздем в крышку гроба их плана. Это был сложенный вчетверо лист бумаги. Предварительный договор купли-продажи на двухкомнатную квартиру в том самом элитном комплексе. Я пробежала глазами по тексту. И замерла. В графе «Покупатель» стояло имя… Светланы Петровны. Не их общее со Стасом. Только ее. Значит, он был не просто соучастником. Он был инструментом. Она использовала собственного сына, чтобы обокрасть меня и купить квартиру лично себе. А ему, видимо, пообещала светлое будущее когда-нибудь потом. Эта деталь поразила меня даже больше, чем сама кража. Каким же ничтожеством нужно быть, чтобы позволить так с собой поступить?
Когда я вытряхивала его сумку в мусорный мешок, на дне я нашла еще один артефакт их двойной жизни — маленький блокнот. В нем были записи о каких-то встречах. Имена, даты. И среди них я увидела имя «Оксана» и номер телефона. Вспомнив про сиреневый шарф и тот самый вечер, я поняла, что это была не просто деловая вечеринка. Это было празднование. Празднование их победы надо мной, празднование покупки квартиры на мои деньги. И Стас был там не только с мамой. Он был там с другой женщиной. Все встало на свои места. Ложь была тотальной. Она пронизывала каждый аспект нашей совместной жизни. Это было не просто предательство. Это был тщательно спланированный и хладнокровно исполненный заговор. Моя наивность и доверие служили для них идеальным прикрытием. Но теперь пелена спала с моих глаз.
Прошло несколько месяцев. Квартира, казавшаяся после ухода Стаса пустой и гулкой, снова наполнилась жизнью. Моей жизнью. Я сделала небольшую перестановку, выкинула все, что напоминало о нем, купила новые шторы. Воздух стал чище, дышать стало легче. Я наняла хорошего юриста. Мы подали в суд. Скриншоты переводов, договор на имя свекрови, который я сфотографировала, показания свидетелей о том, что я копила эти деньги много лет одна, — все это стало весомыми доказательствами. Процесс обещал быть долгим, но юрист сказал, что шансы вернуть хотя бы часть денег очень высоки, так как факт мошенничества был налицо.
Стас и его мать пытались со мной связаться. Сначала он писал слезливые сообщения, умоляя простить. Потом звонила она, кричала в трубку, что я неблагодарная тварь и хочу обобрать ее «бедного мальчика». Я не отвечала. Я заблокировала их номера и все аккаунты в социальных сетях. Они перестали для меня существовать.
Иногда по вечерам я снова сижу на кухне с чашкой чая и своим синим блокнотом. Моя мечта о студии не умерла. Она просто отложена. Я смотрю на свои расчеты, и теперь они вызывают у меня не трепет, а упрямую решимость. Этот удар не сломал меня. Он сделал меня сильнее. Я поняла, что моя главная опора — это не какой-то мужчина, не его фальшивая поддержка, а я сама. Моя воля, мой труд, моя вера в себя. Я потеряла все свои сбережения, но обрела нечто гораздо более ценное — свободу от лжи и ясное понимание того, кто я есть. И я знаю, что однажды двери моей студии «Магнолия» обязательно откроются. И это будет только моя победа.