Толик Красноярский. Помощник депутата, которого взорвали на ходу
Весна девяносто седьмого. Москва.
На Кутузовском проспекте утро было как всегда шумное - машины, сигнал, суета.
Пока воздух не разорвал короткий, глухой хлопок.
“Мерседес” подбросило, потом - тишина и дым.
Машина потеряла управление, вылетела на встречную, врезалась в легковушку.
Водителя вытащить не успели.
Им оказался Анатолий Францкевич, помощник депутата Госдумы.
А в определённых кругах - Толик Красноярский.
Не с улицы, но и не святой
Он родился в Дивногорске, обычный парень, ничего особенного.
Только жил с головой и амбициями - те, кто знали его тогда, говорят: «Толик всегда хотел быть не просто при деньгах, а при уважении».
К концу восьмидесятых вокруг него уже крутились “пацаны”, а к девяностым он собрал свою бригаду и выехал в Москву.
В столице, где каждая улица искрила деньгами и порохом, его быстро заметили.
“Солнцевские” - Михась и Аверин - приняли “красноярских” с интересом.
Францкевич не был типичным бандитом: без крика, без понтов, аккуратный, расчётливый.
Любил порядок, чистую одежду и машины “немцев”.
Говорил коротко, больше слушал.
Деньги пахнут металлом
К середине девяностых его бригада уже работала как полулегальная фирма:
никель, алюминий, уголь, нефть, алмазы - всё, что можно было крутить, крутилось.
Он понимал, что “грязные” деньги нужно уметь отмывать, и придумал благопристойный фасад -
фонд “Возрождение”, якобы для помощи бывшим заключённым.
Милиция хмыкала: “реабилитация заключённых - это, по сути, общак, только с печатью”.
Но доказать ничего не могла.
Франц был осторожен.
Он не пил, не кололся, не устраивал стрелок без повода.
Любил кофе и тишину.
На столе у него всегда стояла чашка - недопитая, холодная, как будто ему всё время не хватало минуты, чтобы закончить.
С кем нельзя было связываться
Когда дела пошли в гору, Толик связался с Борисом Антоновым, которого знали как Циклопа - лидера “ленинской” бригады.
Вроде бы партнёрство, но внутри всё кипело.
Один привык решать силой, другой - через связи.
Такое долго не живёт.
Поговаривали, что именно из-за дележа цветных металлов между ними пробежала холодная тень.
В девяностые любая “тень” могла закончиться взрывом.
“Франц” - человек между двух миров
Он не скрывал, что работает на депутата, носил пиджак, галстук, документы, всё как надо.
Но те, кто его знал, понимали - Толик жил сразу на двух фронтах: политическом и криминальном.
Он пытался легализовать себя, как многие тогда.
Сделать бизнес чистым, не выходя из тени.
Только в девяностые такие фокусы редко проходили без крови.
“Если стрелять - то один раз, без базара,” - сказал он как-то на встрече, когда обсуждали долги.
Эти слова потом не раз вспоминали.
13 марта 1997 года
С утра он выехал по делам.
Охраны не было, только водитель.
На проспекте всё выглядело спокойно - ни преследования, ни подозрений.
Когда “Мерседес” набрал скорость, под сиденьем сработал таймер.
Тротила было граммов триста - ровно столько, чтобы не оставить шансов.
Эксперты потом скажут: устройство собрано мастерски, будто военные руки приложили.
После взрыва машина вылетела на встречку, врезалась в другую.
Пассажир выжил - чудом.
Франц - мгновенно.
После
В новостях это назвали “взрывом автомобиля на Кутузовском”.
Но все знали, кого именно подорвали.
В кулуарах шептали: передел бизнеса, обиды, деньги, металлы.
Кто-то из своих, без сомнений.
Чужие бы так не подгадали.
Фонд “Возрождение” вскоре прикрыли.
Бригада растворилась.
Кто-то уехал за границу, кто-то - под землю.
На месте взрыва долго лежали цветы. Потом - просто тёмное пятно на асфальте.
Ирония судьбы
Франц мечтал стать “законным бизнесменом”, но остался “законником без будущего”.
Всё, чего он хотел - чтобы его уважали не только в подворотнях, но и в кабинетах.
И вроде получилось: помощник депутата, фонд, деньги, связи.
А закончил - как сотни таких же.
Взрыв, дым, и короткая справка в милицейском архиве.
“Погибший - Францкевич Анатолий, 1960 года рождения. Взрывное устройство под сиденьем водителя.”
Вот и вся биография на одном листке.
Эхо девяностых
О нём вспоминают редко.
Иногда кто-то из старых “солнцевских” кивает в сторону Кутузовского и говорит:
“Там, где Франц улетел. Хороший был мужик. Слишком умный.”
А ведь он действительно был не дурак.
Просто слишком верил, что можно стоять на двух ногах - в тени и на свету.
Но в те годы свет прожигал быстрее, чем пули.
И вот вопрос - можно ли было тогда остаться “честным”, если вокруг всё решалось порохом и связями?
Пишите в комментариях, как вы считаете.
Если интересно разбирать такие истории из девяностых - поддержите статью лайком и подпиской.
Дальше будет ещё громче.