Я сидел в гостиной, на нашем старом, но уютном диване, обивка которого помнила первые шаги нашего сына Мишки. Из детской доносилось его ровное сопение — он уснул почти мгновенно, измотанный днем в садике и долгой прогулкой. Лена, моя жена, сидела напротив в кресле, поджав под себя ноги, и листала какой-то глянцевый журнал. Свет от торшера падал на ее светлые волосы, создавая вокруг головы мягкий ореол. В такие моменты я чувствовал абсолютное, почти материальное счастье. Вот оно — всё, ради чего я работал, не покладая рук, последние десять лет. Свой дом, своя семья, свой маленький, но крепкий мир.
Телефон на столике тихонько звякнул. Лена взяла его, улыбнулась экрану.
— Мама пишет, — сказала она, не отрывая взгляда. — Зовёт на ужин в субботу. Всю семью в сборе хочет видеть.
— Конечно, пойдём, — легко согласился я. — Давно мы у Светланы Петровны не были. Как там Катя, сестра твоя? Всё так же без работы?
Лена вздохнула, и её улыбка немного померкла.
— Так же. Перебивается какими-то мелкими подработками. Мама за неё очень переживает. Говорит, совсем руки опустила, ни во что не верит.
Мне всегда было немного жаль Катю. Младшая сестра Лены, она была полной её противоположностью. Если Лена была солнцем — яркая, энергичная, всегда в центре внимания, то Катя была тенью. Тихая, вечно недовольная, с потухшим взглядом. После окончания института она так и не смогла найти постоянную работу, жила с матерью и, казалось, смирилась со своей участью.
— Может, ей помощь какая-то нужна? — спросил я. — Я мог бы поговорить со знакомыми, может, есть вакансия где-нибудь.
— Да говорили уже сто раз, — отмахнулась Лена. — Бесполезно. Она считает, что ей должны сразу предложить кресло начальника. Мама говорит, ей просто нужен толчок, какое-то своё пространство, чтобы почувствовать себя самостоятельной.
Она помолчала, а потом посмотрела на меня тем особенным взглядом, который я хорошо знал. Взглядом, который предшествовал какой-то просьбе.
— Слушай, а наша однушка на Речном… она ведь всё равно пустует? Мы же ремонт там закончили.
Сердце неприятно ёкнуло. Эту квартиру я купил год назад. Вложил в неё почти все наши сбережения, сам делал ремонт по выходным, каждую доску, каждую плитку выбирал. Это была моя гордость, моя страховка на будущее, капитал для Мишки, когда он вырастет. Я планировал её сдавать, чтобы деньги не лежали мёртвым грузом.
— Пустует, — осторожно подтвердил я. — Я как раз собирался искать жильцов на следующей неделе.
— А может… может, пустим Катю пожить? На время? — быстро заговорила Лена, словно боясь, что я её перебью. — Просто на несколько месяцев. Пока она работу не найдёт, на ноги не встанет. Ей это так поможет! Она почувствует себя взрослой, ответственной. И маме будет спокойнее.
Я нахмурился. Идея мне не нравилась. Совсем. Сдавать квартиру родственникам — не самая лучшая затея, я это знал по чужим горьким опытам. Но Лена смотрела на меня с такой надеждой…
— Лен, я не знаю… Это всё-таки актив. Деньги. Я рассчитывал на доход с неё.
— Ну какие там деньги, милый! — всплеснула она руками. — Копейки же! А тут сестре родной поможем. Это же семья! Она будет за квартирой присматривать, коммунальные платить. Ну пожалуйста! Всего на полгода, ну максимум на год.
Я посмотрел на её умоляющее лицо, на наш уютный дом, на спящего сына за стеной. Семья… Да, это была семья. И ради спокойствия в семье иногда приходится идти на уступки. Наверное, я просто жмот. Что такого, если родственница поживёт в пустующей квартире? Полгода — не такой уж большой срок.
— Хорошо, — выдохнул я. — Пусть живёт. Но давай договоримся сразу: полгода. И она оплачивает все счета.
— Конечно! Конечно, любимый! — Лена подскочила, обняла меня и крепко поцеловала. — Спасибо! Ты самый лучший! Увидишь, это правильное решение.
Она тут же схватила телефон, чтобы обрадовать мать и сестру. Я слышал её счастливые возгласы из коридора. А я остался сидеть на диване, и почему-то на душе было тревожно и муторно. Будто я только что сам, своими руками, открыл ящик Пандоры. Но тогда я ещё гнал от себя эти мысли, списывая всё на свою врождённую мнительность и усталость. Я и представить себе не мог, какой кошмар начнётся с этого простого, казалось бы, доброго поступка. С этого вечера моя привычная, счастливая жизнь начала медленно, но неотвратимо трескаться по швам.
Катя переехала через неделю. Я сам помог ей перевезти немногочисленные вещи — пару коробок с книгами и одеждой. Квартира после ремонта сияла чистотой. Новая кухня, светлые обои, свежий ламинат. Я с гордостью передал ей ключи.
— Ну, вот. Обустраивайся, — сказал я, стараясь говорить бодро. — Чувствуй себя как дома. Но не забывай, что в гостях.
Она что-то невнятно буркнула в ответ, не глядя на меня, и тут же начала распаковывать свои вещи, давая понять, что моё присутствие излишне. Я пожал плечами и уехал, снова ощутив тот же укол беспокойства.
Первый месяц прошел спокойно. Мы пару раз созванивались, Катя уверяла, что всё в порядке. Светлана Петровна при каждой встрече благодарила меня так сладко и преувеличенно, что становилось неловко. «Спаситель ты наш, — говорила она, сжимая мою руку своими сухими пальцами. — Если бы не ты, пропала бы моя девочка». Лена тоже выглядела счастливой и постоянно повторяла, как я правильно поступил. Я почти успокоился. Может, и правда, я зря переживал?
Первый тревожный звоночек прозвенел через два месяца. Мне пришла квитанция за коммунальные услуги по той квартире. С удивлением я увидел там приличный долг. Я набрал Катю.
— Кать, привет. Тут квитанция пришла, там задолженность за два месяца. Мы же договаривались, что ты платишь.
В трубке повисла пауза.
— Ой, — протянула она наконец. — Я совсем забыла. Замоталась. Работу ищу, знаешь ли. Тяжело.
— Я понимаю, — сказал я максимально спокойно. — Но долг нужно погасить. И дальше платить вовремя.
— Да-да, конечно, — торопливо ответила она. — Я всё оплачу на этой неделе. Обязательно.
Я повесил трубку с неприятным осадком. Забыла? Как можно два месяца подряд забывать платить за квартиру, в которой ты живёшь бесплатно? Я решил пока не говорить Лене, чтобы не расстраивать её. Закрыл долг сам, решив, что это просто недоразумение. Но на следующий месяц история повторилась. Снова долг. На этот раз я был настроен серьезнее.
Я приехал в квартиру без предупреждения, под предлогом, что нужно проверить счётчики. Дверь мне открыла Катя в старом халате, с недовольным видом.
— А, это ты, — сказала она так, будто я был назойливым коммивояжёром.
Внутри меня ждал шок. Идеально чистая квартира, в которую я вложил столько сил, превратилась в какой-то захламлённый склад. Повсюду была разбросана одежда, на кухонном столе громоздилась гора немытой посуды, а в воздухе стоял кислый, несвежий запах. На новых светлых обоях в коридоре я заметил несколько тёмных, жирных пятен.
— Катя, что здесь происходит? — я не смог сдержать возмущения. — И почему ты снова не платишь по счетам?
— Ой, началось, — капризно надула она губы. — У меня денег нет! Где я их возьму, если работы нет? Я думала, ты как родственник войдёшь в положение.
— Войти в положение — это дать тебе бесплатно пожить! — начал закипать я. — Но мы договаривались об оплате счетов и о порядке! Посмотри, во что ты превратила квартиру за три месяца!
— Ничего я не превращала! — взвизгнула она. — Живу как могу! Не нравится — мог бы и не пускать!
У меня пропал дар речи. Эта наглость, это чувство, будто я ей чем-то обязан, обескураживали. Я молча развернулся и ушел, хлопнув дверью.
Вечером у нас с Леной состоялся первый серьезный разговор на эту тему. Я рассказал ей всё: про долги, про грязь, про хамство Кати. Я ожидал поддержки, понимания. Но получил совсем другую реакцию.
— Ну что ты к ней придираешься? — нахмурилась Лена. — У человека депрессия, ей тяжело! А ты со своими счетами и пятнами на обоях! У тебя что, сердца нет?
— Сердце тут ни при чём, Лена! Речь об элементарном уважении! К моему труду, к нашей договорённости!
— Это моя сестра! — повысила она голос. — И я не позволю тебе её третировать из-за каких-то бумажек! Я поговорю с мамой, мы решим вопрос с долгом. А ты, пожалуйста, будь снисходительнее.
Снисходительнее? Я даю её сестре бесплатное жильё, сам плачу за неё, а в ответ получаю испорченную квартиру и обвинения в бессердечности. Что-то здесь было fundamentally wrong. И самое страшное — моя жена была на их стороне, а не на моей.
После этого разговора между нами будто пробежала кошка. Лена стала более замкнутой, раздражительной. Любая моя попытка заговорить о квартире натыкалась на стену холодного молчания. Светлана Петровна, наоборот, стала звонить мне всё чаще. Её голос сочился мёдом.
— Алёшенька, сынок, не сердись на Катюшу, — ворковала она. — У неё сложный период. Мы с Леночкой потихоньку соберём денежку, всё тебе отдадим. Ты же знаешь, мы люди честные.
Но никаких денег я, конечно, не видел. Долги продолжал гасить я.
Прошло ещё два месяца. Оговоренный полугодовой срок подходил к концу. Я твёрдо решил, что пора это прекращать. И я сказал об этом Лене.
— Полгода прошло. Кате пора съезжать. Я буду искать жильцов.
Лена посмотрела на меня так, будто я предложил выгнать на мороз бездомного котёнка.
— Ты с ума сошёл? Куда она пойдёт? На улицу? Она же так и не нашла работу!
— Лена, это не моя проблема! — взорвался я. — Она и не искала! Она сидит целыми днями в моей квартире, устраивает там бардак и даже не пытается что-то изменить! Моё терпение лопнуло!
— Ты просто не хочешь помочь моей семье! — закричала она со слезами на глазах. — Я думала, ты другой! А ты такой же, как все! Только о деньгах и думаешь!
Она выбежала из комнаты, а я остался стоять посреди гостиной, оглушённый. Она действительно так думает? Что я, который пашет с утра до ночи, чтобы обеспечить её и сына, думаю только о деньгах? Холодная пустота начала заполнять мою душу. Я чувствовал, как теряю её. Как она отдаляется, уходит в свой клан, где я был чужаком, полезным ресурсом, но не более.
Напряжение росло с каждым днём. Атмосфера в доме стала невыносимой. Мы почти не разговаривали. Лена постоянно с кем-то перешёптывалась по телефону — я был уверен, что с матерью и сестрой. Они что-то замышляли. Я это чувствовал кожей. Моя жизнь превратилась в тихое, мучительное ожидание чего-то ужасного. И это ужасное не заставило себя ждать. В одну из суббот нас снова позвали на «семейный ужин». Я не хотел идти, но Лена настояла. «Нужно всё обсудить спокойно», — сказала она.
Я вошел в квартиру тёщи с тяжёлым сердцем. В воздухе пахло жареной курицей и валерьянкой. Светлана Петровна встретила меня с натянутой улыбкой. Катя сидела в углу с вызывающе обиженным видом. Лена села рядом с матерью, демонстративно отстранившись от меня. Меня усадили напротив, как на судилище. Я понял, что это ловушка. И я в неё попался.
Мы молча поужинали. Еда казалась безвкусной. Когда грязные тарелки были убраны, Светлана Петровна сложила руки на груди и посмотрела на меня в упор. Её глаза, обычно маслянистые и добрые, превратились в две холодные бусины.
— Итак, Алексей, — начала она ледяным тоном, отбросив всякие «сынок» и «Алёшенька». — Лена мне сказала, что ты собираешься выгнать мою дочь на улицу.
— Я никого не выгоняю, — ответил я, стараясь сохранять самообладание. — Срок нашего договора истёк. Мы договаривались на полгода.
— Договоры! — фыркнула она. — Какие могут быть договоры в семье? У Кати тяжёлое положение. А у тебя две квартиры. Ты крепко стоишь на ногах. А моя дочь — нет. По-человечески, по-справедливости, ты должен ей помочь.
— Я помог, — отрезал я. — Больше не могу и не хочу. Квартира мне нужна самому.
Светлана Петровна криво усмехнулась.
— Ах, нужна… Я так и думала, что по-хорошему ты не поймёшь. Поэтому у меня есть другое предложение. Ты не просто оставишь Катю в покое. Ты перепишешь квартиру на неё. Оформишь дарственную.
Я остолбенел. Я смотрел на неё, потом на Лену, потом на Катю. Катя сидела с торжествующим видом. Лена не поднимала глаз, вжавшись в кресло.
— Вы… вы в своем уме? — выдохнул я. — С какой стати я должен дарить кому-то свою квартиру? Квартиру, которую я купил для своего сына!
— А с такой! — голос Светланы Петровны зазвенел от ярости. Она подалась вперёд, её лицо исказилось. — Потому что, если ты немедленно не оформишь свою вторую квартиру на мою девочку, я сделаю всё, чтобы разрушить твою семью!
Тишина в комнате стала оглушительной. Я слышал только, как громко стучит кровь у меня в висках.
— Что вы имеете в виду? — прошептал я.
— А то и имею! — злорадно прошипела она. — Я расскажу всем, какая ты на самом деле мразь. Расскажу вашим общим друзьям, твоим родителям, твоему начальнику на работе. Расскажу, что ты не такой уж и верный муж, каким хочешь казаться. У меня есть «доказательства». Пара фотографий, пара историй. Лена мне многое порассказала за эти годы, когда обижалась на тебя. Где-то приукрасим, где-то додумаем. Люди любят грязь. Твоя репутация будет уничтожена. И я позабочусь о том, чтобы Миша, когда подрастёт, тоже узнал, какой у него «замечательный» папа. Он будет тебя стыдиться. Я отниму у тебя всё, что тебе дорого. Твоё имя, твоего сына, твоё спокойствие. А теперь выбирай. Либо ты по-тихому отдаёшь нам то, что мы просим, и мы остаёмся «дружной семьёй». Либо я начинаю действовать.
Я перевёл взгляд на Лену. Она сидела бледная как полотно и молчала. Она не сказала ни слова в мою защиту. Не крикнула матери: «Мама, остановись, это ложь!» Она просто сидела и молчала. И в этом молчании было самое страшное предательство. Она знала. Она была соучастницей. Весь этот спектакль был разыгран с её молчаливого согласия.
Мой мир, такой крепкий и счастливый всего полгода назад, рухнул в одно мгновение. Он разлетелся на тысячи мелких, острых осколков.
Я встал. Ноги были ватными. В ушах стоял гул. Я не сказал ни слова. Просто посмотрел в глаза своей жене, потом её матери, потом сестре. В их глазах я не увидел ничего, кроме жадности и злорадства. Я развернулся и пошёл к выходу. Спиной я услышал торжествующий голос Светланы Петровны:
— У тебя есть неделя, чтобы подумать! И не делай глупостей!
Я шёл по тёмной улице, не разбирая дороги. Весь ужас и мерзость произошедшего накрывали меня волнами. Моя жена. Мать моего ребёнка. Она позволила своей матери шантажировать меня, угрожать мне, угрожать будущему нашего сына. Она торговала нашей семьёй ради квартиры для своей ленивой сестры. Я пришёл домой, в нашу квартиру, которая вдруг стала чужой. Сел на тот самый диван, где ещё недавно был так счастлив. Пустота. Внутри была только выжженная, звенящая пустота. Я не знал, что делать. Они загнали меня в угол. Что бы я ни сделал, я проигрывал. Если я отдам квартиру, они никогда не отстанут. Они будут доить меня до конца жизни, зная, что я сломался. Если не отдам — они попытаются исполнить свою угрозу. Грязь, скандалы, сплетни… Но когда первоначальный шок начал проходить, его сменила холодная, твёрдая ярость. Нет. Я не позволю им себя уничтожить. Я не для того строил свою жизнь, чтобы какая-то алчная семейка растоптала её.
Тут в моей голове что-то щёлкнуло. Лена. Последние месяцы она как-то посвежела, стала лучше одеваться. Купила новый дорогой телефон, потом сумочку известного бренда. На мои вопросы она отвечала: «Мама подарила» или «Премию на работе дали». Но я знал, что у Светланы Петровны каждая копейка на счету, а премий на работе у Лены давно не было. Откуда деньги? Мысль была внезапной и уродливой. Я открыл ноутбук. Дрожащими пальцами вошёл в интернет-банк. У нас был общий накопительный счёт, куда я переводил большую часть заработка. Я редко его проверял, полностью доверяя Лене.
Я открыл выписку за последние полгода. И моё сердце остановилось. Каждый месяц, примерно в одних и тех же числах, со счёта списывались крупные суммы. Десятки тысяч. Потом сотни. Я прокручивал страницу вниз, и цифры становились всё больше. Деньги уходили на счёт, который мне был не знаком. Я скопировал номер счёта и вбил его в поиск по своим же старым переводам. И нашёл. Год назад я переводил небольшую сумму на этот счёт. Это был подарок Кате на день рождения. Это был её счёт.
Меня затрясло. Они не просто хотели забрать мою будущую квартиру. Они систематически, месяц за месяцем, выкачивали деньги с нашего общего счёта. Мои деньги. Деньги, которые я зарабатывал для нашей семьи, для нашего сына. Лена врала мне в лицо каждый день. Подарки, которые она якобы получала от матери, были куплены на мои же украденные деньги. Шантаж с квартирой был лишь венцом их плана. Они хотели забрать всё. Я сидел перед экраном ноутбука, и слёзы ярости и бессилия катились по щекам. Это было не просто предательство. Это был тщательно спланированный, хладнокровный грабёж со стороны самых близких мне людей.
Когда Лена вернулась домой, я сидел всё так же, в темноте, с открытым ноутбуком. Она включила свет в коридоре, её лицо было виноватым, но в то же время решительным.
— Нам надо поговорить, — начала она заученным тоном. — Я понимаю, ты зол. Но мама… она просто очень волнуется за Катю. Может, мы найдём компромисс…
Я молча развернул к ней ноутбук. На экране светилась выписка со счёта. Длинный список переводов на счёт её сестры.
— Какой компромисс ты хочешь найти здесь, Лена? — спросил я тихо, но мой голос звенел от напряжения.
Она посмотрела на экран, и вся её напускная уверенность испарилась. Её лицо стало пепельно-серым. Она открыла рот, но не смогла издать ни звука. Маска упала окончательно.
— Я… я могу всё объяснить, — пролепетала она.
— Не надо, — прервал я её. Я встал, чувствуя странное, ледяное спокойствие. Боль прошла, остался только холод. — Я всё понял. Угрозы, шантаж, воровство. Это и есть ваша «семья»? Это то, ради чего ты была готова уничтожить меня?
— Это мама меня заставила! — зарыдала она. — Она говорила, что ты нам должен! Что у тебя всё есть, а мы нищие! Я не хотела…
— Ты не просто хотела, ты делала, — отрезал я. — Каждый раз, когда ты переводила деньги. Каждый раз, когда ты врала мне про подарки. Каждый раз, когда ты молчала, пока твоя мать поливала меня грязью. Ты сделала свой выбор, Лена.
Я пошёл в спальню и достал большую дорожную сумку. Открыл шкаф и начал молча бросать в неё вещи Лены. Платья, кофты, джинсы.
— Что ты делаешь? — испуганно прошептала она.
— Помогаю тебе. Ты ведь хотела помочь своей семье. Вот и отправляйся к ним. Прямо сейчас.
— Но… Миша! — вскрикнула она.
— Миша останется со мной, — твёрдо сказал я. — Я не позволю вам превратить моего сына в такое же алчное и беспринципное существо, как вы. Я подам на развод. И на полную опеку. И если твоя мать попробует исполнить хоть одну свою угрозу, я передам в полицию вот эту выписку. Это мошенничество в особо крупном размере. И ты, и твоя сестра, и твоя мать сядете. И надолго. Так что передай ей, что игра окончена.
Она смотрела на меня с ужасом и ненавистью. Она поняла, что проиграла. Проиграла всё. Я выставил её сумку в коридор и открыл входную дверь.
— Уходи.
Она ушла, не сказав больше ни слова. Я закрыл за ней дверь на все замки. Подошёл к окну и увидел, как она стоит внизу, у подъезда, звонит кому-то по телефону. Наверное, своей маме. Потом она поймала такси и уехала. Я вернулся в гостиную и выключил ноутбук. В доме воцарилась абсолютная тишина. Я вошёл в комнату сына. Миша спал, раскинув руки, и улыбался во сне. Я сел на край его кровати и долго смотрел на него. Мой маленький мир рухнул, но его центр, его смысл, был здесь, рядом со мной. И я понял, что должен быть сильным. Ради него. Я потерял жену, но я спас своего сына и самого себя от ядовитой лжи, которая отравляла нашу жизнь. Впереди было много трудностей, но впервые за долгие месяцы я почувствовал, что снова могу дышать полной грудью. Будто с плеч свалился огромный, неподъёмный груз.