Книга первая. Глава 2 (начало)
Перевод У. Востриковой
Март 1844 года
Дэниел Симпсон проснулся в одно мгновение. Когда он моргнул, чтобы сфокусировать взгляд, в нереальном свете рассвета начали проступать низкий потолок, камин и скудная мебель, которые составляли единственную комнату в его доме. Было холодно, и его частое дыхание вырывалось призрачным паром, но холодный воздух не оказывал на него никакого воздействия; он не чувствовал холода, только восторг от мысли о людях, объединенных общей целью, превращающей их голоса в силу, которую могли слышать все, кроме мертвых, и бояться ее, и к которой прислушивались.
— Досси, вставай! - проворчал он, спуская ноги с кровати. - У меня сегодня важная работа. Его жена зевнула, затем закашлялась и, наконец, высвободила свое отечное тело из-под спутанного постельного белья. Она накинула на плечи шаль, затем медленно подошла к камину и поворошила золу на решетке.
«Поторопись, мне кровь из носу нужно поесть. Ребята скоро будут готовы», — рявкнул Дэниел.
Она перестала ворошить золу и повернулась. «Наверняка даже ты согласишься, что на девятом месяце вес вот этого немного тебя замедляет», — пробормотала она, указывая на свой живот.
«Чёрт!» — крикнул он в ответ. «Меня это не должно волновать. Это всё твоих рук дело, не забывай об этом».
“Ты тоже принимал в этом участие”, - проворчала она, а затем внезапно безумно захихикала, - “и не только в этом смысле!”
Мгновение он пристально смотрел на нее, в его глазах тлел огонь ненависти.
“Да пошевеливайся же, сука”, - прошипел он сквозь стиснутые зубы. Она повернулась обратно к камину и скорчила ему насмешливую гримасу. Она недоумевала, как могла быть такой дурой, что связалась с этим человеком, и почему вообще обратила на него внимание. Это была полностью ее вина, она прекрасно понимала это, и винить ей было некого. Многие люди предупреждали ее, да и самого Дэниела было трудно осуждать, в какой-то степени ей было даже жалко его. Всего девять месяцев назад она была вольна выбрать любого подходящего парня в деревне. Она овдовела почти год назад, когда тихий угрюмый мужчина, который никогда не встречался с девушками, внезапно начал проявлять к ней интерес и симпатию. Дороти Лэйдлер, вдова Мэтью Лэйдлера, в возрасте двадцати лет и трех месяцев внезапно очнулась от кошмара, в который погрузил её вид обугленного тела своего мужа, бесцеремонно болтающегося на веревке у входа в шахту, и поняла, что она все еще женщина, молодая женщина, у которой есть аппетит не только к еде. Поначалу этот вызов заинтриговал ее. Дэниел Симпсон был хорошо известен тем, что не проявлял интереса к женщинам – фактически, он их избегал. Одни говорили, что это из-за того, что он боялся их, другие - что он был уродлив и Бог лишил его обычных человеческих желаний. Это была непростая задача. Он был крупным и широкоплечим, не красивым, но мужественным, а его спокойные манеры и серьезное лицо с печальными льдисто-голубыми глазами возбуждали ее женское любопытство. Каждый день, когда подходила его смена в шахте, она ждала его, выглядывая из окна пекарни своего отца, и сердце у нее билось сильнее при мысли о том, что, возможно, именно в этот день что-то между ними произойдет. Он входил в магазин, черный от угольной пыли с макушки до пят, и от этих холодных, пронизывающих глаз у нее перехватывало дыхание.
"Два пирожка", - ворчливо произносил он.
В своей самой очаровательной и скромной манере она обслуживала его, болтая о том, о сем и хлопая ресницами, но в течение нескольких месяцев он, казалось, не замечал ее присутствия. Иногда он что-то невнятно бормотал в ответ на ее вопросы, а иногда смотрел прямо сквозь нее, при этом его нижняя губа отвисала и по ней стекала слюна.
Наконец, спустя долгое время, она сдалась, обиженная тем, что ей как женщине не удалось пробудить в нем хотя бы искру интереса. Она решила вести себя холодно и отчужденно, когда он зашел в магазин. Ему потребовалось всего два дня, чтобы отреагировать. На второй день после того, как ему сунули в руку пирожки, он отвернулся, затем снова нахмурился.
"Да, мистер Симпсон, что-то еще?" - надменно спросила она.
- Почему вы злитесь на меня, мисс Дороти? - пробормотал он. - Другой вы мне нравились больше.
Через неделю она уже болтала с ним как со старым другом, и даже если его речь все еще была сдержанной и нерешительной, произошел прорыв — теперь она действительно могла проявить свое обаяние!
Прошло еще несколько недель, прежде чем ей удалось заманить его в заднюю комнату рядом с печами, "чтобы отведать фирменного торта своего отца", - сказала она, и потребовалось несколько таких визитов, прежде чем она поняла, что он был невероятно наивен. Все ее шутки и слегка неприличная болтовня не привели ни к одному из ожидаемых двусмысленных ответов, призванных проверить ее истинное отношение к близости; просто невинные ответы без намека на смущение или волнение в его тихом голосе. Однажды она решила, что лучше всего действовать напрямую. Как только он вылезет из своей скорлупы, он станет таким же нормальным, как и любой другой мужчина, в этом она была уверена. Она тщательно продумала свои планы, убедившись, что ее отца не будет в магазине, когда позвонит Дэниел, и когда он все-таки приехал, на ней было ее самое красивое и смелое платье с таким глубоким вырезом, что даже виднелась ложбинка между грудями. Ее дыхание участилось, и она вся трепетала от предвкушения, когда вела его в заднюю комнату.
В тот июньский день, когда Дороти посмотрела на него, от жара печей в комнате стало вдвойне жарко и душно. "Дэниел, я тут подумала, - застенчиво сказала она, - мы с тобой друзья, не так ли?". Дэниел кивнул с озадаченным выражением на потемневшем лице.
"Может быть, ты когда-нибудь хотел поцеловать меня?"
Его брови нахмурились. «Поцеловать? — Нет, мисс Дороти, поцелуи – это слюнтяйство». Она потянулась, чтобы взять его за руку, но он быстро спрятал ее за спину. — Дэниел, - прошептала она, слегка упрекая его, - тебе тридцать лет, целовать девушку - это не слюнтяйство».
- «Самое настоящее», - пробормотал он, чувствуя, как все его беспокойство и страх передаются ей. Тогда она поняла, что должна воспользоваться самым безумным планом, который пришел ей в голову, и довериться своей интуиции, потому что, если ее план провалится, она будет опозорена на всю жизнь. В комнате было темно, поэтому она зажгла еще две свечи и повернулась к нему, чувствуя, как от жара печей у нее на лбу выступили капельки пота.
— Дэниел, посмотри на меня, - приказала она.
(Продолжение следует)