Раннее утро разлилось по деревне прозрачными красками. Первые лучи солнца робко касались крыш, испаряя сверкающие капли росы. Воздух был прохладным и свежим. У скрипучей деревянной калитки уже собралась небольшая толпа. Жители деревни перешёптывались, бросая настороженные взгляды на дом Даши. Они пришли не просто так. Молва о том, что Сергей Сергеевич хотел испорить Дарье жизнь расползлась по улицам посёлка густым туманом, заглядывающим в кажды уголок. Только глухой не мог знать о том, как обидевшийся на отказ мужчина, говорил о том, что скоро в посёлке не будет ни травницы, ни её отродья.
И вот в этой напряжённой тишине к дому бесшумно подкатила серая «Волга». Машина выглядела чужеродно на поселковой улице — пыльная, официальная, словно хищная рыба, заплывшая в тихую заводь. Её появление словно принесло с собой частичку большого города, чужого и непонятного.
Из автомобиля вышли трое. Двое мужчин в одинаковых строгих костюмах, которые сидели на них как-то неловко, словно с чужого плеча. Их лица были непроницаемы, движения уверенны и отточены. За ними следовала женщина — её лицо, лишённое даже тени эмоций, напоминало ледяную маску. В руках она держала планшет, сжимая его так крепко, будто это было не просто рабочий инструмент, а настоящее оружие.
Шёпот у калитки стих окончательно. Люди замерли, словно статуи, наблюдая за происходящим.
Даша как раз заканчивала подметать крыльцо. Веник застыл в её руках, когда она увидела прибывших. Сердце пропустило удар, а затем рухнуло куда-то в бездну.
Время, казалось, замедлило свой бег.
В этот момент из дома, семеня босыми ножками по прохладным половицам, выбежала Анюта. Малышка, ещё не понимала происходящего, но чувствуя напряжение матери, уверенно ухватилась за мамин фартук. Её круглое личико уткнулось в материнское колено, а любопытные глазки с интересом наблюдали за незнакомцами.
Даша почувствовала, как внутри всё сжалось от тревоги. Но она не могла показать страх — не сейчас, не при дочери и людях. Её руки дрожали, но голос был нежным, когда она наклонилась к Анюте, шепча что-то успокаивающее, стараясь оградить ребёнка от надвигающейся бури.
Тишина становилась почти осязаемой.
Казалось, даже птицы перестали петь, ожидая развития событий. Даша стояла на пороге своего дома и чувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Дарья Семёновна? — голос женщины прозвучал резко, словно удар хлыста. Она даже не потрудилась поздороваться или кивнуть. Просто переступила порог, будто имела на это полное право. Её холодные глаза скользили по комнате, словно сканируя каждый уголок. — Санэпидемстанция. Поступила жалоба. Проверка соблюдения санитарных норм при… оказании медицинских услуг.
Последние слова она произнесла с такой язвительной иронией, что по спине Даши пробежал ледяной озноб. Инстинктивно она прикрыла собой Анюту, чувствуя, как предательски дрожат кончики пальцев. Медленно опустив веник, она взяла дочку на руки. Тёплый, живой комочек прижался к её груди, и это прикосновение вдруг придало ей сил.
—Я не оказываю медицинских услуг. Я — травница. Помогаю людям, как делала это моя бабушка и прабабушка, — её голос прозвучал твёрже, чем она ожидала. — То есть это луговые травы, чаи, настои…
Началось.
Проверяющие, словно захватчики, вторглись в её святая святых. Анюта, испуганная чужими голосами и резкими движениями, крепче обвила ручонками мамину шею.
Они двигались по горнице методично, как хищники, выслеживающие добычу. Один из мужчин, с одутловатым лицом и брезгливым выражением, снимал с полок банки, заглядывал внутрь, шмыгал носом, ощупывал пальцами пыль на резных косяках. Его напарник тыкал длинным карандашом в кипящий на плите чайник.
— А это что? — вдруг язвительно протянул одутловатый мужчина, указывая пухлым пальцем на горшок с мясистым алоэ.
— Это алоэ, для красоты, ну и… от ожогов, — ответила Даша, прижимая к себе дочь. Спокойствие давалось ей с огромным трудом, каждый вдох требовал неимоверных усилий.
Женщина с планшетом что-то бормотала себе под нос, её тонкие пальцы нервно стучали по экрану. Атмосфера становилась невыносимой. Напряжение сгущалось, словно грозовые тучи перед бурей.
И вдруг…
Из толпы у калитки, отодвинув палкой створку, вышел седой как лунь старик, которого Даша не раз помогала вылечить от болей в спине.
— А вы кто такие будете? — прогремел его старческий, но ещё крепкий голос. — Дарья Семёновна людям помогает! Меня, старика, на ноги поставила, а вы тут со своими проверками! Вредители!
— Да точно! — подхватила молодая женщина с ребёнком на руках, качнувшись всем телом вперёд. — Моего сына от жуткого диатеза вылечила, а ваши врачи только руками разводили!
Гул негодования прокатился по толпе. Люди вошли во двор и сгрудились у открытой двери, образовав живую стену защиты. Анюта, испугавшись внезапного шума, глубже зарылась лицом в мамину шею.
Проверяющие заметно занервничали. Их самоуверенность начала таять под напором народной поддержки. Они переглядывались, чувствуя, как их тщательно спланированная операция начинает рушиться под тяжестью людских глаз. Напряжение в воздухе достигло пика, когда к группе у порога решительно подошёл Иван — сосед, крепкий мужчина лет пятидесяти, известный в округе как отличный электрик. Его появление внесло в ситуацию новую, неожиданную ноту.
— Документы-то у вас в порядке? — его голос звучал строго как у человека, привыкшего иметь дело с бумагами и инструкциями. — Разрешение на проведение внеплановой проверки? Можете предъявить?
Женщина, до этого державшаяся с надменным видом, вдруг изменилась в лице. Её бледная кожа начала приобретать пунцовый оттенок — не пятнами, а вся целиком. Ледяная маска, которую она так старательно держала всё это время, начала таять, словно воск под пламенем свечи. Она что-то забормотала, но слова звучали невнятно и неубедительно.
В этот момент стало абсолютно ясно — проверка была инициирована по какому-то сомнительному звонку, возможно, даже без должных оснований.
Даша, чувствуя, как к ней возвращается утраченная было сила, воспользовалась моментом. Она сделала шаг вперёд, всё ещё держа на руках Анюту, которая прижалась к ней ещё крепче, чувствуя напряжение матери. Её движения были уверенными, почти величественными.
— Я не боюсь проверок, — произнесла она тихо, но так, что каждое слово отчётливо прозвучало в установившейся тишине. Её голос, несмотря на внешнюю мягкость, был твёрд как сталь. — Мой дом и моё дело чисты. Но если у вас есть ко мне настоящие, законные претензии — изложите их письменно. А сейчас у меня есть люди, которым нужна помощь. И я не намерена заставлять их ждать.
Проверяющие переглянулись между собой. Их агрессивная уверенность, с которой они появились здесь, начала таять, словно дешёвый театральный грим под дождём. Они явно не ожидали такого отпора, не рассчитывали на поддержку местных жителей.
Поняв, что их миссия провалилась, что они не смогут добиться желаемого результата, проверяющие начали спешно собираться. Бормоча что-то невнятное о «вынесении предупреждения», они направились к выходу. Их походка уже не была такой уверенной, как при входе.
Вскоре их серая «Волга», взвизгнув шинами, отъехала от дома, оставив после себя облако пыли. Когда машина окончательно скрылась за поворотом, воцарилась звенящая тишина. И вдруг тишину разорвал громкий хлопок — это старик с силой ударил своей палкой о землю.
— Не тужи, Семеновна! — прогремел его голос, эхом отразившись от стен дома. — Мы за тебя горой! Коли что — всем миром встанем!
Словно по сигналу, толпа ожила. Люди начали подходить к Даше, пожимая ей руки, улыбаясь, благодаря. Кто-то положил на стол узелок с домашними пирожками, кто-то — баночку мёда, кто-то — свежие яблоки. Горница наполнилась теплом человеческих прикосновений и искренних слов поддержки.
Анюта, почувствовав, что опасность миновала, наконец оторвалась от маминой шеи и попросила спустить её на пол. Держась за край маминого фартука маленькими пальчиками, малышка сделала несколько шажков к столу, с любопытством разглядывая принесённые гостинцы. Её глазки загорелись при виде свёртка с яблоками, и она потянулась к нему пухленькими ручками.
Даша, наблюдая за дочерью, почувствовала, как напряжение постепенно покидает её тело. Она стояла в центре этой живой, тёплой толпы, и впервые за долгое время позволила себе по-настоящему выдохнуть.
Когда последние посетители разошлись, оставив после себя ощущение праздника и поддержки, Даша наконец осталась одна в притихшей горнице. Она подошла к окну, глядя, как рассеивается пыль на дороге. Её первая публичная победа далась нелегко, но она выстояла. Выстояла не в тишине ночи, склонившись над травами и шепча молитвы, а лицом к лицу с системой, с её механизмами давления и запугивания. И победила.
Она обернулась к Анюте, которая, сидя на полу, увлечённо пыталась дотянуться до блестящей крышки банки с мёдом. Малышка, заметив мамин взгляд, улыбнулась, и сердце Даши наполнилось теплом.
Страх, который терзал её последние дни, отступал. Она знала, что её сила — не только в знаниях, переданных бабушкой, не только в целебных травах и настойках.
Её сила — в этой маленькой девочке, ради которой она готова стоять насмерть, в этих людях, ставших ей опорой, в их доверии и поддержке. И эта сила была куда крепче, чем все угрозы и интриги Сергея Сергеевича.