— Ты три месяца обещаешь записаться, — Игорь стоял у двери с сумкой. — Алла говорит, это симптом.
Я вытерла руки о полотенце. Зуб давал о себе знать уже полтора года — с того дня, когда муж сказал, что идёт к специалисту. Тогда я подумала: это пройдёт само. И зуб, и его "мне нужна помощь".
Когда слова чужой женщины важнее твоих
— Какой симптом?
— Что ты не считаешь себя достойной заботы.
Алла. Её имя звучало в нашем доме чаще моего. "Алла сказала", "Алла объяснила", "Алла помогла понять". Пока я откладывала поход в клинику, она помогала ему разбираться с собой. А заодно — со всем, что было между нами.
Игорь ушёл на очередную встречу — среда, семь вечера, как по расписанию.
Я села к компьютеру. Открыла папку "Стоматология" — там лежали отзывы, сохранённые шесть месяцев назад.
"Хорошая клиника, но дорого". "Недорого, но далеко". "Близко, но очередь на два месяца".
Пришло сообщение от дочери Насти.
"Мам, ты записалась?"
"Завтра обязательно".
"Ты полгода пишешь «завтра»".
Я посмотрела на календарь в телефоне. Январь, февраль, март — каждый месяц была причина. Свекровь простыла, нужно было привезти продукты. Потом внук, я сидела с ним три дня. Потом ремонт на кухне у Насти — я помогала .
А зуб напоминал о себе. Особенно по вечерам, когда дом затихал и я оставалась одна с этим упрямым, настойчивым ощущением.
Когда "потом" становится образом жизни
Игорь вернулся в одиннадцать. Поставил сумку, прошёл в ванную. Я услышала, как льётся вода. Долго, минут пять. Раньше он так не делал — умывался быстро, на бегу.
— Алла говорит, у нас проблема с границами, — сказал он, выходя с полотенцем на шее. — Ты вкладываешься во всех, я чувствую вину и раздражение одновременно.
— Что значит "вкладываюсь"?
— Да вот хотя бы свекровь твоя. Ты каждую неделю к ней ездишь, хотя у неё есть сиделка.
— Это твоя мать, Игорь.
— Именно. Моя. Но за неё отвечаешь почему-то ты.
"Вера, я устал от этой бесконечной жертвенности. Ты откладываешь зуб, откладываешь себя, откладываешь жизнь. И я в этом тону".
Я хотела ответить, но зуб кольнуло так резко, что я прикрыла рот ладонью. Попыталась налить воды из графина — рука дрогнула, вода расплескалась по столу.
Игорь не заметил. Или сделал вид.
— Видишь? — покачал он головой. — Даже сейчас ты терпишь.
Он ушёл в комнату.
Я вытерла стол и осталась на кухне. Села и положила голову на руки. Странное дело — физический дискомфорт был, но я его почти не замечала.
Гораздо острее было другое. Что муж идёт к чужой женщине и там становится другим человеком. Внимательным к себе. Понимающим. Умеющим формулировать.
А дома — раздражённым и уставшим.
Первый шаг к себе
На следующий день я наконец позвонила. Записалась на ближайшее время — через неделю.
Администратор прислала сообщение через час:
"У нас освободилось место послезавтра. Возьмёте?"
Я посмотрела в календарь телефона. Послезавтра — четверг. В четверг я обычно ездила за продуктами для свекрови.
"Да", — написала я.
Отправила сообщение Игорю. Он ответил через три минуты: "Наконец-то. Молодец". Ни восклицательного знака, ни смайлика. Как будто поставил галочку в списке дел.
В четверг утром я позвонила свекрови:
— Извините, Нина Павловна, сегодня не смогу приехать. У меня врач.
— Что случилось?
— Зуб. Давно пора.
Она помолчала.
— Ты права, доченька. Я тут справлюсь. У меня Лариса есть.
Доченька. Она не называла меня так лет пять. С тех пор, как я начала приезжать каждую неделю, она будто перестала меня замечать. Стала воспринимать как часть обслуживающего персонала. Вежливо, но отстранённо.
Клиника в нашем районе оказалась тихой. Мягкие кресла, приглушённый свет. В очереди передо мной сидела девушка лет тридцати — смотрела в телефон, спокойная.
Я попыталась вспомнить, когда в последний раз была где-то одна, без списка дел и чужих нужд.
Не вспомнила.
Когда терпеть больше нельзя
— Вера Николаевна? — позвала медсестра.
Врач оказался молодым, лет сорока. Посмотрел на снимок и присвистнул:
— Полтора года с этим ходили?
— Ходила.
— Зачем?
Хороший вопрос. Я не знала, что ответить.
— Времени не было, — сказала я наконец.
Он кивнул, но в глазах я увидела недоумение. Такое же, какое было у Игоря, когда он говорил про "симптом".
Работали час. Обезболили, почистили, запломбировали. Врач молчал, сосредоточенно. Я расплатилась по QR-коду через приложение.
Только в конце он сказал:
— Приходите через неделю на проверку. И запомните: такие вещи терпеть нельзя. Они не прощают.
Я вышла на улицу. Дискомфорта не было. Совсем.
Я сжала челюсть, попробовала надавить языком — ничего. Пустота там, где полтора года жило это упрямое напоминание.
Странное чувство — как будто я стала легче.
Дома Игорь встретил вопросом:
— Ну как?
— Вылечили.
— Тяжело было?
— Нет.
Он посмотрел на меня внимательно. Опять этот взгляд — изучающий, будто видит кого-то нового.
— У меня встреча с Аллой в шесть, — сказал он. — Вернусь поздно.
— Хорошо.
Раньше я бы спросила, что приготовить на ужин. Узнала бы, нужно ли что-то купить. Но сегодня я просто кивнула.
И он ушёл — быстро, почти убежал.
Вечером я сидела на кухне с чаем. Впервые за много лет не включила телевизор, не открыла книгу, не проверила телефон. Просто сидела. И думала.
О том, как год назад Игорь вдруг сказал, что идёт к специалисту. Объяснил, что у него "усталость от всего", "нужна перезагрузка", "не справляюсь". Я кивнула, поддержала. Решила, что это пройдёт. Как обычно.
Но он продолжил ходить. Каждую среду. Пунктуально.
А я продолжала откладывать. Зуб, себя, разговоры. "Потом", "не сейчас", "когда время будет".
Пришло сообщение от Насти.
"Мам, вылечила?"
"Да".
"Как самочувствие?"
"Нормально".
Пауза. Потом видеозвонок. Настя смотрела на меня с экрана серьёзно.
— Мам, я хочу тебе сказать... Я давно замечаю. Ты как будто перестала существовать. Вот есть бабушка Нина, есть Максимка, есть папа, есть я. А тебя — нет.
— Настя, что за глупости...
— Не глупости. Когда ты последний раз куда-то ходила? В театр, в кино, к подругам?
Я попыталась вспомнить. Не смогла.
"Ты не занята. Ты прячешься. И папа это видит".
Она отключилась.
Я осталась сидеть, глядя в стену. На холодильнике магнитом висела фотография — мы с Игорем на море, пять лет назад. Оба загорелые, улыбаемся. Но улыбки какие-то натянутые, фальшивые. Я тогда переживала, что оставила свекровь одну. Игорь злился, что я весь отпуск дёргалась.
Мы тогда почти не разговаривали. Две недели молчания на фоне моря.
Когда уход становится началом
Игорь вернулся в одиннадцать. Сел напротив, не снимая куртки.
— Вера, мне нужно сказать. Я хочу... Алла считает, нам нужна пауза.
— Пауза?
— Пожить отдельно. Ненадолго. Чтобы разобраться.
Сердце ухнуло. Я сжала пальцы на ручке чашки — так сильно, что побелели костяшки. Хотела сказать: "Не уходи". Хотела напомнить про тридцать два года. Хотела попросить ещё один шанс.
Вместо этого спросила:
— Ты к ней переезжаешь?
— Нет! — он даже вздрогнул. — Это рабочие отношения. Просто... Алла говорит, мы застряли. Ты живёшь для других, я чувствую вину, и мы оба несчастны.
— Понятно, — я обхватила чашку руками. — И сколько тебе нужно?
— Не знаю. Месяц, может быть.
— А квартира?
— Сниму что-нибудь. Или у Лёхи поживу, он в командировке.
Я кивнула. Хотела добавить что-то ещё, но горло сжалось. Взяла графин, попыталась налить воды — рука предательски дрогнула. Вода снова пролилась на стол.
— Хорошо, — услышала я свой голос. Спокойный. Чужой. — Живи. Разбирайся.
Он смотрел на меня с недоумением.
— Ты... не против?
— Я не буду тебя удерживать, Игорь. Если тебе нужно уйти — уходи.
— Но я же не ухожу! Просто пауза!
— Хорошо. Пауза.
Он ещё посидел минуту, ожидая чего-то. Слёз, возможно. Или просьб остаться. Но я молчала, глядя в окно. На собственное отражение в тёмном стекле. Незнакомое.
— Тогда я соберу вещи, — сказал он наконец.
— Собирай.
Он ушёл в комнату. Я услышала, как открывается шкаф, шуршат пакеты. Села неподвижно. Внутри всё сжималось, но внешне я просто сидела. Ровно дышала. Считала вдохи.
Через полчаса он вышел с сумкой.
— Я позвоню, — сказал он у двери.
— Позвони.
Дверь закрылась.
Я осталась одна.
Возвращение к себе
Только я задрожала по-настоящему. Я встала, прошла в ванную, включила воду. Умылась холодной водой. Посмотрела в зеркало.
Пятьдесят четыре года. Седые корни под старой краской. Старая домашняя кофта, которую носила пять лет. Лицо усталое.
Я вдруг поняла: он не уходил. Он просто стал видимым.
А я — нет.
На следующий день я встала рано. Не для того, чтобы готовить завтрак или звонить свекрови. Просто встала, потому что проснулась.
Выпила кофе. Медленно, смакуя.
Открыла телефон — не для работы. Нашла контакты салона, куда ходила лет десять назад. Записалась через приложение.
"Окрашивание и стрижка?" — уточнила мастер в чате.
"Да. И укладку".
"Отлично. Завтра в два?"
"Завтра в два".
Я отправила сообщение и вдруг засмеялась. Впервые за много месяцев. Игорь ушёл разбираться с собой к Алле. А я записалась красить волосы.
Вечером позвонила Настя:
— Мам, как ты?
— Нормально. Завтра иду в салон.
Пауза. Долгая.
— Серьёзно?
— Серьёзно.
— Мам... а папа где?
— У Лёхи. Ему нужна пауза.
— И ты... спокойно к этому относишься?
— Да.
"Мам, мне кажется, я тебя не знаю".
"Я и сама себя не знаю. Давно не знаю".
Новая жизнь начинается с деталей
В салоне мастер долго смотрела на мои волосы:
— Давно не красились?
— Три года.
— Понятно. Сделаем светлый блонд? Освежим?
— Делайте.
Я сидела в кресле, смотрела на своё отражение. Мастер работала молча, сосредоточенно. В соседнем кресле девушка лет тридцати листала журнал. Ей делали какую-то сложную укладку. Она выглядела довольной, расслабленной.
Когда я в последний раз выглядела довольной?
Через три часа я вышла на улицу другим человеком. Светлые волосы, короткая стрижка, лёгкая укладка. Прохожий мужчина обернулся, посмотрел мне вслед.
Я поймала себя на том, что иду по-другому. Не торопясь. Не сутулясь.
По дороге зашла в магазин. Купила себе свитер. Не чёрный, не серый — тёмно-синий, мягкий. Примерила — подошёл.
Дома сняла фотографию с холодильника. Ту самую, с моря. Убрала в коробку. Вместо неё повесила календарь. Взяла красный маркер и обвела следующий четверг. Не встречу, не дела.
Просто день. Для себя.
Когда прошлое просит вернуться
Через неделю позвонил Игорь. Голос встревоженный:
— Вера, мы можем встретиться?
— Конечно.
— Я подъеду завтра?
— Подъезжай.
Он пришёл днём. Остановился в дверях, глядя на меня. Я знала, что он видит: светлые волосы вместо седых, новый свитер вместо старой кофты. Лицо отдохнувшее.
— Ты... , — сказал он.
— Просто привела себя в порядок.
Мы сели на кухне. Он вертел в руках чашку.
— Алла говорит, нам нужно работать над отношениями вместе. Парная работа. Она считает, у нас есть шанс.
— А ты что считаешь?
— Я... я хочу вернуться. Попробовать.
Я посмотрела на него. Человек, с которым прожила тридцать два года. Который теперь смотрит на меня, как на незнакомку. И ждёт разрешения.
"Я больше не хочу «попробовать». Или ты знаешь, чего хочешь, или нет. Алла тут не поможет".
— Но она специалист...
— Она помогает тебе. А не нам. Если ты хочешь вернуться — возвращайся. Но не потому, что Алла так сказала. А потому, что ты так решил.
Он молчал. Потом спросил:
— А ты хочешь, чтобы я вернулся?
Хороший вопрос. Я сама не знала ответа. Раньше я бы сказала "да" автоматически. Потому что так положено, потому что тридцать два года, потому что семья.
Но сейчас...
— Я не знаю, — призналась я честно. — Мне нужно время. Понять, кто я без тебя. Без твоей мамы. Без Настиных просьб. Без списка дел на завтра.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно.
Он встал. Прошёлся по кухне.
— Алла говорит...
— Игорь, — я перебила его мягко, — хватит. Просто скажи: ты чего хочешь? Без Аллы. Без умных слов. Без чужих советов.
Он остановился. Посмотрел в окно.
— Я хочу, чтобы было как раньше.
— Как раньше не будет.
— Почему?
— Потому что я перестала откладывать себя на потом.
Мы помолчали. Длинная, тягучая тишина. Наконец он вздохнул:
— Мне нужно подумать.
— Думай.
Он ушёл.
Я осталась сидеть на кухне. За окном начинался вечер. Серый, мартовский, с первыми огнями в окнах напротив. Но мне вдруг стало хорошо. Не радостно, не легко — а именно хорошо. Спокойно.
Я встала, подошла к зеркалу в прихожей. Посмотрела на себя. И впервые за много лет увидела не уставшую жену, не заботливую мать, не внимательную невестку.
Просто Веру. Пятьдесят четыре года.
Со своей жизнью. Которая только начинается.
Прислала сообщение Настя:
"Мам, папа звонил. Сказал, ты отказалась идти к его специалисту?"
"Я не отказалась. Я просто не хочу к его Алле".
"А куда хочешь?"
"Знаешь, я хочу сначала просто пожить. Без планов. Без «надо». Посмотреть, что будет".
"Мам, ты меня пугаешь. В хорошем смысле".
"Я и себя пугаю".
Я выключила свет на кухне. Прошла в комнату. Встала у окна. Город внизу светился, жил своей жизнью. Где-то там Игорь думал о будущем. Где-то там Алла записывала в блокнот умные слова о границах и запутанностях.
А я просто стояла. И не откладывала. Не ждала правильного момента.
Подошла к календарю на холодильнике. Обвела красным ещё один день — через две недели. Не знала пока, что буду делать. Может, в театр схожу. Может, просто погуляю. Или встречусь с Людой, которой не звонила три года.
Не важно. Главное — день для себя. Без причины. Без оправданий.
Момент был сейчас.
Подпишитесь, если узнали в Вере себя. Если тоже откладывали что-то важное, пока жизнь шла мимо.