Дочка нашего деревенского рыбака, что тридцать лет проработал в рыбацкой артели, уехала учиться в город и там вышла замуж за своего сокурсника, за немца. Уехала жить в Баварию, но каждый год приезжала навестить родителей. История интересная, сейчас всё расскажу, а вы лайк статье не пожалейте и подписывайтесь на Подслушано Секреты Рыболова.
Ганс оказался парнем видным – высокий, солидный почти, в очках, говорил по-русски медленно с акцентом, но старательно. Отец Ефросиньи – наш рыбак Никита Фомич, сначала покряхтел, повздыхал, но зятя принял. А как принял – так и решил показать ему, что такое настоящая рыбалка.
– Завтра, Гансик, на рыбалку пойдём, – объявил тесть за ужином. – Мужики соберутся, донки закинем. Лещ сейчас хорошо берёт на повороте реки.
Ефросинья тревожно глянула на мужа, но Ганс уже кивал с энтузиазмом:
– Я-Я... Я очень хочу! У меня дома в Баварии спиннинг есть, я часто ловить рыбка...
– Спиннинг это баловство, – отмахнулся Никита Фомич. – Вот донка – это дело! Со спиннингом стакан неудобно держать.
Выехали на рыбалку рано
На следующее утро, ещё затемно, компания из пяти мужиков двинулась к Волге. Тащили донки, ведро с червями, рюкзаки с провизией и три канистры жидкости – одна с водой, чтобы руки мыть и две с первачком.
Ганс, привыкший к немецкому порядку, удивлённо разглядывал этот караван и хаос, творящийся среди рыбаков. Но это для него он был хаос, а наш человек знал до каждой вещицы – что и где должно быть.
Место выбрали знакомое – излучина за старой ивой, где дно резко уходило в глубину. Тут брал крупный лещ. Никита Фомич с Аристотелем начали разматывать донки, Петрович полез доставать наживку, а дед Василь с Гришей принялись разводить костёр. Ганс помогал расставлять рогульки на берегу и месить прикорму, когда вдруг почувствовал запах дыма.
Обернувшись, он обомлел. Посреди поляны, в трёх метрах от первых деревьев леса, полыхал костёр размером с собачью будку. Рядом на рогатине лежал здоровенный кусок свинины на ребрах, килограмма на три, не меньше.
Ганс обомлел: – Это... открытый огонька! Рядом деревки! Штраф большой будет! Нельзя! Найн, Найн!
Мужики переглянулись и заржали.
– Какой штраф, Гансик? – Петрович хлопнул его по плечу. – Тут наше место! Мы тут сорок лет костры жгём и в кустах с....ём!
– Но пожарка будет...
– Да какой пожар! – дед Василь ткнул палкой в землю. – Земля мокрая, Волга рядом. Вон ведро стоит на всякий случай.
Никита Фомич достал из рюкзака граненый стакан, плеснул до краёв волшебной жидкости:
– На, зять, опрокинь за нашу рыбалку, иначе клёва не будет. А то волнуешься сильно. У нас тут не Германия, тут Волга-матушка. Она всё понимает. И костры, и мусор на берегу и срубленные рогатины с ивы. Всё родное.
Ганс нерешительно взял стакан, понюхал и поморщился. Но отказываться было неудобно. Выдохнул, выпил залпом и закусил огурцом в форме молящегося лысого крота, который ему сунул Гриша.
Первачок прошел не гладко. Немец закашлялся, замахал руками, но уже через минуту почувствовал, как по жилам разливается ожидание клёва.
– Ну как? – ухмыльнулся Никита Фомич.
– Я-Я.. очень крепкий шнапс, – выдавил Ганс, но голос его звучал уже веселее.
– Иди донки проверь, – скомандовал тесть. – Видишь колокольчики? Как зазвенит – тащи сразу, не мешкай!
Ганс, покачиваясь, двинулся к берегу. Волга расстилалась перед ним с большими надеждами на леща. Шесть донок с колокольчиками торчали на берегу, лески уходили в тёмную воду. После стакана Ганс видел там уже 12 донок и с трудом понимал, как с ними управляться.
Мужики уселись у костра, достали ещё стаканы. Разговор потёк неспешный, деревенский – о погоде, о рыбе, о том, что повариху Марьванну надо бы к ветеринару свозить, всё жалуется на ноги, да и рожать ей на неделе, а врача у них в деревне нет.
– Гансик! – позвал Петрович. – Иди сюда, мясо готово!
Ганс вернулся к костру, где уже нарезали свинину. Жир, что накапал на угли, шипел и разносил такой аромат, что слюнки текли сами собой.
– Давай ещё по одной, – Никита Фомич снова наполнил стаканы. – За знакомство!
После второго стакана Ганс почувствовал, что мир вокруг стал удивительно правильным, а он сам великим рыбаком. Волга шумела совсем по-родному, костёр трещал уютно, а мужики вдруг оказались самыми лучшими людьми на свете.
– Едрить-колотить! – вдруг выпалил дед Василь, когда уголёк выпал из костра на его сапог.
– Это что значит? – Ганс заинтересовался.
– Это типа... – Гриша задумался. – Ну как тебе объяснить... Это такое выражение, когда ты радуешься или злишься... Универсальное...
– Едрить-колотить! – повторил Ганс с удовольствием. – Хорошо звучит! А ещё какие есть?
– Твоюжмедь! – подсказал Петрович.
– Твояжмед! – обрадованно повторил Ганс почти без акцента, и мужики загоготали.
Вдруг один из колокольчиков бешено зазвенел.
– Ганс, тащи! – заорал Никита Фомич. – Быстрей, не зевай!
Ганс рванул к удочке, схватил её и начал выбирать леску. Сопротивление было приличное – что-то тяжелое упиралось на том конце. Мужики подскочили, стали кричать советы:
– Не дёргай! Плавно тяни!
– Лещ похоже, здоровый!
– Да подсаком давай, Толик!
Наконец на берег вытащили серебристого леща килограмма на полтора-два. Рыба билась на берегу, сверкая чешуёй.
Ганс, на автомате вспомнив немецкие правила рыбалки, схватил полено, что лежало у костра, и со всей силы треснул леща по голове. Раз, другой, третий – пока рыба не затихла, а башка не отлетела.
– Не рассчитал, ядрить-колотить... – прокричал Ганс
Мужики застыли с открытыми ртами.
– Ты чего наделал-то? – первым очнулся Никита Фомич. – Зачем прибил?
– Как зачем? – Ганс искренне не понял. – Рыба должна уснуть сразу! Это закон!
– Какой закон?
– В Германии мы экзамен сдаём, – объяснил Ганс, всё ещё держа в руках полено. – Как правильно одним ударом рыбу усыпить. Держать живую в садке – это негуманно, большой штраф будет!
Мужики переглянулись.
– У вас там, в Германии, совсем с ума поисходили, – покачал головой дед Василь. – Это ж рыба! Она б до вечера спокойно дожила в садке. Свежей домой принесли бы.
Ганс почесал затылок. Логика русских мужиков была странной, но в ней имелся какой-то особый смысл, до которого он пока не допёр. Всего то еще 2 стакана было в нём.
Рыбалка продолжилась
Поймали ещё трёх лещей, двух плотвиц и окуня. К обеду канистра с самогонкой заметно полегчала, а Ганс уже пел песни и рассказывал, как он в Баварии форель ловит – со специальной лицензией, в строго отведённые часы, с измерением каждой рыбы линейкой.
– Едрить-колотить, какие же у нас в Баварии сложности! – выдохнул Ганс. – Тут просто: пришёл, поймал, домой унёс. И туалет недалеко, прямо на берегу!
– Вот-вот, – кивнул Никита Фомич. – Тут Волга. Она всех кормит, и никто у неё разрешения не спрашивает, и прямо в реку отливать можно ежели приспичит, а зимой и отложить на льду. Наша Волга – она всё стерпит, не то что ваш Рейн с лицензиями какими-то.
Последствия рыбалки
К вечеру компания побрела домой. Ганс шёл, опираясь на плечо тестя, и бормотал что-то про широту русской души и про то, что он обязательно вернётся.
Утром следующего дня Ефросинья нашла мужа в позе эмбриона на лавке в сенях. Он стонал по-немецки и клялся, что больше никогда не притронется к первачу.
– Вот, – жена протянула ему граненый стакан с прозрачной жидкостью. – Это не Гришин, а папин, из запасов, сам делал, чистый как слеза невинной белки. Отпустит сразу.
Ганс посмотрел на стакан с ужасом, но руки сами потянулись. Выпил, зажмурился, подождал. И действительно – через минуту туман в голове начал рассеиваться, тошнота отступила и он стал снова самым крутым рыбаком.
– Едрить-колотить. – прошептал он. – Это магия какая-то.
– Это волжские просторы, сила земли нашей – усмехнулась Ефросинья.
Уезжая через неделю, Ганс стоял у машины и долго жал руку Никите Фомичу.
– Я приеду снова, – пообещал он. – И привезу настоящий баварский шнапс. И свою дубинку для рыбы – там ручка специальная, можно одним ударом не только леща, но и сома килограмм на тринадцать усыпить!
– Приезжай, зять, – кивнул тесть. – Только дубинку можешь не везти. У нас тут поленьев хватает.
Машина тронулась. Ганс высунулся в окно и крикнул:
– Едрить-колотить, я любить вашу рыбалка, люблю вашу дочка!
Мужики, провожавшие гостя, стояли и смеялись, пока машина не скрылась за поворотом. А Никита Фомич вытер слезу – то ли от смеха, то ли от умиления – и сказал:
– Ничего, попривыкнет ещё наш немец. Главное – начало положено и рыболовный чай научился пить... А вот еще почитать для настроения: