24 октября, в Санкт-Петербурге, по инициативе РГПУ им. Герцена состоялась вторая Международная научная конференция «Дискурсы и практики традиции», в которой приняли участие и представители НИИ СПФРиТ. Ниже привожу текст своего доклада:
Здравствуйте, уважаемые коллеги! Представляю вашему вниманию доклад: «Идентичность или традиция — что первично?»
Ознакомившись с одной из предложенных тем конференции — «Традиции и формирование идентичностей», я был приятно удивлен. Сегодня много говорят о «традиции» как о смысловой самобытности и нравственной константе. Даже появилось понятие «традиционное общество», где традиция воспринимается как неизменная моральная основа в виде «традиционных ценностей». Однако, как верно подметили организаторы, любую традицию следует рассматривать в контексте общественной самоидентификации.
Поэтому наш НИИ ставит такой вопрос: что первично — идентичность или традиция? Для ответа на него, кратко уточним термины:
- Традиция (от лат. traditio — «предание») — это социальное и культурное наследие, передаваемое из поколения в поколение и воспроизводимое в обществе.
- Идентичность (от лат. identicus — «тождественный») — это осознание человеком или обществом своей уникальности через устойчивые характеристики: принадлежность к этнической группе, религии, культуре или ценностям.
Итак: являются ли традиции следствием самоидентификации, или напротив сами традиции формируют человеческую идентичность? К каким социальным последствиям приводит выбор той или иной позиции? Первый вопрос отсылает нас к классической марксисткой дилемме: что первично — бытие или сознание?
Материалисты учат, что именно «бытие определяет сознание», то есть внешние условия формируют человеческую идентичность и общественные традиции. Теисты, напротив утверждают что: «Дух творит форму», поэтому именно духовная идентичность, связанная с высшими ценностями, положена в основу традиции.
Очевидно, что и сама идентичность — это не «вещь в себе», а результат отождествления человека или общества с некими определенными ценностями или сущностями. Самоидентификация зависит не от традиции, а от того, с чем или кем человек себя соотносит. Рассмотрим, как это происходит в религиозной и материалистической парадигмах и к каким социальным последствиям это приводит.
Религиозная идентичность предполагает, что человек создан по образу и подобию Божию, наделен интеллектуальными, творческими иными талантами и свободой воли. Свобода воли здесь — это способность человека быть первопричиной своих действий, не обусловленных никакими внешними факторами. Термин «религия» (от лат. religio — «восстановление», «связь») указывает на отождествление с Богом. В таком контексте человек становится проактивным началом, способным осознанно формировать свою личную и общественную жизнь.
В религиозном обществе идентичность опирается на вечные ценности — неизменные духовно-нравственные нормы, данные Богом, которые служат человечеству константами в изменчивом материальном мире. Например, христианские общины сохраняют эти вечные нормы через богослужения и благотворительность, непрестанно адаптируя их к современности. Таким образом, религиозная самоидентификация сочетает вечные неизменные смыслы с теми или иными временными аспектами человеческого бытия, обеспечивая преемственность и устойчивость социальных традиций и норм.
Материалистическая идентичность, напротив, основана на концепции научного материализма, включающей в себя синтетическую теорию эволюции. Согласно этой концепции, человек и общество непрерывно изменяются под влиянием внешних обстоятельств и внутренних биохимических процессов. В материалистическом обществе нет ничего постоянного: идентичность и традиции — здесь результат стихийных процессов. А новая традиция вытесняет старую, как только первая перестает соответствовать пресловутым трендам и «вызовам времени». Подробнее об этом пишет Томас Кун в своей книге «Структуре научных революций», описывая смену правящих парадигм. Например, многие советские традиции, не будучи укоренены в вечности, попросту исчезли после распада СССР.
Религиозное мировосприятие позволяет человеку, соотносясь с Откровением Свыше, управлять своей идентичностью через метанойю — осознание своих «грехов» (от греч. ἁμαρτία — промах, ошибка, непопадание в цель). Религиозный человек, находясь в синергии с Творцом, способен создавать, изменять или отменять традиции, например, если они устарели или были ошибочными. Эта синергия, или «со-знание» — совместное знание Бога и человека, — позволяет последнему различать между добром и злом. Вместе с тем сознание предполагает и ответственность: только в религиозном контексте возможны награда за подвиги и осуждение за преступления, поскольку и то, и другое деяние напрямую зависят от свободного волеизлияния человека в контексте вышеупомянутого духовно-нравственного различения.
Логика материалистического мироощущения ведет его адептов к негативным последствиям: её обладатель утрачивает автономию, становясь реактивным существом, чьи мысли и действия определяются внешними обстоятельствами и качеством молекулярных реакций внутри человеческого организма. Сообразно этому пониманию любые исторические процессы: войны, революции, социальные катаклизмы — это всего лишь результат внутренней биологической реакции индивидов и масс, спровоцированной случайными природными или социальными факторами. Например, в материалистической логике, революции начала XX века можно объяснить как общественную реакцию на экономические изменения и появление новых орудий труда, без учета какого-либо нравственного выбора.
Материализм вообще отрицает наличие в человеке независимой субстанции — души, духа или сознания, — способной самопроизвольно влиять на его мысли и поступки. Это лишает человеческую идентичность неизменной основы, а традиции лишает смысла, делая их временными и случайными.
Социальные последствия материалистической логики воистину общественно-суицидальны: в отсутствие свободной воли понятия «добра» и «зла» в материалистическом обществе теряют какой-либо смысл. Следовательно, нет ни подвигов, ни трусости, ни благородства, ни подлости, ни героев, ни преступников — и самих преступлений тоже нет. Поскольку материалистически-эволюционные процессы не предполагают неизменной осознанности, а жизнью человека и всего человечества руководят некие «исторический процесс», эволюция и «естественный отбор».
При таком мировоззрении единственным смыслом как личностного, так и общественного бытия становится не поиск Истины (как это происходит в религиозном миропонимании), но антропоцентризм и борьба за удовлетворение «истинных потребностей», описанных в «Коммунистическом манифесте» Маркса и Энгельса, вся академическая заслуга которых в том, что они перевели эволюционизм в общественную плоскость, создав социальный дарвинизм, который стал основой для множества прогрессистских, большевицких, «научно-коммунистических», расистских, интернацистких, классовых и т.п. глобалистских теорий универсалистского превосходства.
Очевидно, что обществам, основанным на догмах стихийного материализма, практически невозможно эффективно управлять, поскольку антропоцентризм априори подразумевает некие безусловные «права человека» (в т.ч. право на самоопределение), в то время как общественное управление требует единых норм, законов и единообразного различения добра и зла. В обществах, живущих по материалистическим канонам, правящие круги вынуждены постоянно, чуть ли не для каждого поколения, изобретать всё новые морально-этические кодексы, законы и традиции, поскольку философия материализма априори отрицает неизменные духовно-нравственные ценности. Подобная политтехнологическая практика формирования «идентичностей» в формате переменных «ценностей и традиций», исходя из текущих общественных потребностей и обстоятельств, способствует всё большему разложению и хаосу в сфере общественной нравственности и морали.
Согласно марксистской теории, все люди в материалистическом социуме делятся на две неравные части:
1. Не обладающее сознанием, но численно преобладающее большинство — трудящийся пролетариат.
2. Априори обладающий сознанием, но относительно небольшой по численности руководящий и направляющий слой — социал-демократический партхозактив.
Согласно учению Ленина и Сталина, партия «вносит сознание извне» в стихийно-бессознательные рабочие массы и руководит ими. Таким образом, очевидно, что т.н. стихийные материалисты — не только игрушка Природы, но еще и бездумно-реактивный инструмент в руках правящих элит. Отсюда и известные мемы времен СССР: «Партия — ум, совесть и честь нашей эпохи» и «Партия — наш рулевой».
В таком контексте, советский культ труда якобы сделавшего из обезьяны человека, навязанный обществу ленинской партией, рухнул после 1991 года, не имея под собой ничего, кроме временных мифов и лозунгов. На Западе феномен материализма проявляется через глобализм, но суть та же: элиты навязывают массам «ценности» потребительства и унификации культур, лишая их подлинной идентичности и превращая в реактивный инструмент и ресурс мировых рынков.
И так, мы вкратце рассмотрели две идентичности и сформированные их посредством традиции. Попутно укажем, что у той и другой есть различные социальные вариации и оттенки, но мы сейчас не будем их рассматривать. Нас интересуют именно эти два мировосприятия.
Спросим себя: возможна ли конвергенция, предсказанная Питиримом Сорокиным? Безусловно, возможна лишь конвергенция правящих элит. Но в принципе невозможна гибридность вышерассмотренных парадигм по причине их взаимоотрицающих оснований — здесь только либо-либо.
Либо человек сотворен Богом. Либо никакого Бога нет, и человек случайно эволюционировал из простейших.
Сообразно, в первом религиозном случае человечество может не только осознанно рассуждать о «традициях и формировании идентичности», но и сами люди способны активно влиять на эти процессы. Во втором случае человечество вообще не может ни о чем подобном говорить, потому что в обществе развитого материализма любая традиция — это всего лишь последствие случайной эволюции, а любая самоидентификация — это всего лишь временное сугубо меркантильное явление.
С точки зрения нашего НИИ, ответ на поставленный в начале доклада вопрос: «Идентичность определяет традицию, или традиции определяют идентичность?» может быть только такой: подлинная, соотнесенная с Истиной идентичность формирует аутентичную традицию, в свою очередь последняя способствует поддержанию и воспроизводству первой. В то время как умышленное или ошибочное искажение идентичности приводит к появлению и развитию общественно-суицидальных традиций.
Разумеется, всё вышеизложенное может быть обосновано более объемно и подробно, но мы не ставили перед собой такой задачи, поскольку это выходит за рамки формата конференции.
Благодарю за внимание!