Стою у плиты, мешаю соус для пасты. Руки делают это автоматически — пятнадцать лет одно и то же. За спиной слышу шаги. Знаю, что сейчас будет.
— Света, а ужин скоро? Я уже час дома.
Не оборачиваюсь. Смотрю на часы над холодильником — восемь вечера. Я пришла в половину восьмого. Сняла туфли, сразу на кухню. Он сидел на диване с телефоном.
— Минут через двадцать, — говорю ровно.
— Долго как-то, — вздыхает Андрей. — Может, в следующий раз что попроще сделаешь? Не люблю долго ждать.
Выключаю конфорку. Снимаю фартук — тот самый, в мелкий цветочек, который мне подарила свекровь десять лет назад. Оборачиваюсь.
— Андрюш, а ты сам пробовал готовить?
Он поднимает бровь, не отрываясь от экрана:
— Зачем? У меня же жена есть.
— У тебя партнёр есть, — поправляю тихо. — Который тоже восемь часов отработал.
— Ну ты же женщина, — пожимает плечами, будто это объясняет всё. — Это как бы твоя зона ответственности.
Сажусь за стол. Руки дрожат — от усталости или от злости, не понять. Смотрю на человека, с которым прожила полжизни. Когда он успел стать чужим?
— Моя зона? — повторяю медленно. — Андрей, мы оба работаем полный день. Получаем примерно одинаково. Почему готовка, уборка, стирка — это моя зона? А твоя — диван и телефон?
Он наконец отрывается от экрана. Смотрит озадаченно:
— Света, что с тобой? Ты какая-то странная сегодня.
Странная. Смешно. Пятнадцать лет я была удобной, тихой, покладистой. А сегодня просто устала.
— Ничего со мной, — отвечаю спокойно. — Просто закончилось терпение.
Понедельник, семь утра
— Свет, а рубашка моя где?
Я намазываю масло на хлеб, собираю сыну завтрак. Не поднимаю головы:
— В шкафу. На вешалке слева.
Топот ног по коридору, шуршание дверцы, ругательство вполголоса. Через минуту:
— А, нашёл! Ты бы сразу сказала нормально, где висит!
Допиваю остывший кофе. Сколько таких утр было? Тысяча? Две тысячи? Он не может найти вещи в собственном шкафу — но это почему-то моя проблема.
— Слушай, а носки чистые есть? — голос из спальни.
— В комоде, третий ящик.
— Где именно?
— Андрей, там три пары, открой и посмотри.
Пауза. Потом недовольное сопение. Он появляется на кухне, застёгивая манжеты.
— Света, заедешь сегодня в химчистку? Костюм нужен завтра на встречу.
— У меня три переговорных встречи и отчёт на вечер, — говорю, не отрываясь от бутербродов.
— Ну ты же мимо проезжаешь!
— Не проезжаю. Химчистка в Кунцево, а я работаю на Тверской.
— Света, мне правда нужен костюм! Это важная встреча!
Кладу нож. Оборачиваюсь:
— Тогда съезди сам.
Он застывает с чашкой кофе в руке. Смотрит на меня так, будто я говорю на китайском.
— Но... я же работаю!
— И я работаю! — я ставлю тарелку резко, и она звякает. — Андрей, тебе сорок два года. Ты взрослый мужчина. Почему ты не можешь сам съездить в химчистку? Сам найти рубашку в шкафу? Сам разогреть себе ужин?
— Потому что у меня жена есть! — огрызается он. — У всех нормальных мужиков жёны занимаются домом, а ты как взбесилась вдруг!
Беру сумку со стола. Ключи от машины. Телефон.
— Знаешь что? Пусть занимаются, если им нравится. А я устала быть бесплатной домработницей. Костюм забери сам. Ужин разогрей сам. Носки найди сам. Я — не твоя мама.
Выхожу под его растерянный крик:
— Света, ты куда?!
Не оборачиваюсь.
Вечер того же дня
Сижу у Марины на кухне. Она наливает вино в большие бокалы — те самые, что мы с ней купили на распродаже пять лет назад. Я плачу, размазывая тушь по щекам.
— Мариш, я пятнадцать лет обслуживала ребёнка. Не мужа — ребёнка.
— Я тебе это лет пять говорю, — вздыхает подруга, придвигая ближе коробку салфеток.
— Знаю. Но думала, так у всех. Муж работает, жена — дом. Только я тоже работаю восемь часов в день! А потом прихожу и ещё четыре часа — готовлю, убираю, стираю. А он на диване с телефоном.
— Говорила с ним?
— Сто раз! Кивает, обещает помогать. Два дня мусор выносит — и всё, снова диван. А я опять виновата, что пилю его.
Марина наливает мне ещё. За окном темнеет, на подоконнике мурлычет её кот Барсик.
— Светка, а ты сама чего хочешь?
Странный вопрос. Я замолкаю, смотрю в бокал. Чего я хочу?
— Хочу... — голос дрожит. — Хочу прийти домой и не бежать на кухню. Хочу, чтобы он спросил "как прошёл день", а не "что на ужин". Хочу выходной, когда я просто лежу с книгой, а не стираю его носки. Хочу быть женой, а не прислугой.
— Тогда перестань ею быть.
— Как?
— Просто перестань, — Марина смотрит серьёзно. — Не готовь — пусть сам. Не стирай его вещи — пусть сам. Он взрослый мужик, научится.
— А если нет?
Подруга берёт меня за руку:
— Тогда поймёшь, что ему не жена нужна, а мамочка для взрослого дяденьки. И решишь, готова ли ты быть ею до конца жизни.
Полночь.
Возвращаюсь домой. Ключ поворачиваю тихо — вдруг спит? Но нет. Андрей сидит на кухне, мрачный. На столе — пустая кастрюля из-под моей пасты, грязная тарелка, крошки, жирные пятна на скатерти.
— Где ты была? — спрашивает сухо.
— У Марины.
— Почему не предупредила?
— А почему ты не спросил, как я? — отвечаю вопросом. — Ты даже не написал. Только когда проголодался, заметил, что меня нет.
Он молчит. Крутит в руках чашку с остывшим чаем.
— Андрей, — сажусь напротив, — мне тридцать девять лет. Половину жизни я прожила для тебя. Готовила, стирала, убирала, решала твои проблемы. А себя забыла. Когда я последний раз читала книгу просто так? Встречалась с подругами без спешки? Ходила в кино одна?
— Света, я же не запрещал, — бормочет он.
— Не запрещал. Но и не замечал, что я устала. Не предлагал: "Отдохни, я сам приготовлю". Не говорил: "Спасибо за ужин". Принимал как должное.
Он трёт лицо руками. Выглядит растерянным.
— Что ты хочешь от меня?
— Уважения. Внимания. Партнёрства. А не роли домработницы, которую держат за еду и крышу.
— Ты к чему-то ведёшь?
Я глубоко вдыхаю. Сердце колотится.
— Я взяла отпуск на две недели. Уеду к родителям. Подумаю. А ты подумай — хочешь жену рядом или просто удобную обслугу.
Три недели спустя
Открываю дверь своим ключом — пахнет гарью и чем-то кислым. На кухне Андрей стоит над сковородкой в моём фартуке, ругается себе под нос. Вокруг — гора грязной посуды, разлитое масло, пригоревшие остатки чего-то на плите.
— Привет, — говорю с порога.
Он вздрагивает, оборачивается. Щетина, мятая футболка, усталые глаза.
— Привет. Я... пытался яичницу пожарить. Пригорела.
— Вижу.
Молчание. Только тиканье часов и шипение воды из крана — он пытается отмыть сковородку. Выключает воду, вытирает руки. Садится за стол.
— Света, я понял. Ты была права. Я... я не ценил. Думал, это само собой разумеется. Что ты должна. Но ты не должна. Прости.
Сажусь напротив. На столе лежит список покупок его корявым почерком.
— Андрюш, слова — это хорошо. Но мне нужны действия.
— Знаю, — кивает торопливо. — Я записался на курсы готовки. По выходным. Начал убирать за собой. Постирал вещи — правда, носки покрасились в розовый, но я старался.
Я улыбаюсь. Впервые за месяц по-настоящему.
— Это начало.
— Хочу измениться, Свет. Правда. Но нужна ты рядом. Не как домработница. Как жена. Как партнёр.
Смотрю на него. Вижу не самоуверенного мужика с дивана. Вижу человека, который наконец понял.
— Тогда учимся заново. Вместе.
Прошёл год.
Андрей готовит ужин по вторникам и пятницам. Я — в остальные дни, но теперь это мой выбор, а не обязанность. Мы делим уборку. Он научился стирать без меня — и даже различать режимы для разных тканей. Я научилась не хвататься за всё сама.
Мы снова стали парой. Не идеальной — но живой.
Когда я пеку пирог теперь, это не долг. Это радость. Потому что рядом стоит он, неловко раскатывает тесто и спрашивает: "Правильно?"
И я отвечаю: "Правильно".
Любовь — это когда оба стараются. А не когда один тянет всё на себе, пока не сломается.
Если узнали себя в этой истории — не молчите. Говорите о своих чувствах. Ставьте границы. И дайте партнёру шанс измениться. А если не захочет — дайте себе шанс на счастье.
Подписывайтесь на канал — здесь честные истории о том, как находить себя в отношениях, не теряя любовь.