Глава 25. В эпицентре шторма
Бункер превратился в адскую мясорубку. Громов и Штайнер, сплетясь в смертельной схватке, катались по бетонному полу, сбивая друг с друга руки, пытаясь достать оружие. Дым, пыль, крики и грохот боя снаружи сливались в оглушительный гул.
Соболев, стиснув зубы от боли, подполз к автомату, валявшемуся у стены. Его движения были медленными, прерывистыми, но цель была ясна — прикрыть Громова.
Аннелька забилась в самый дальний угол, закрыв лицо руками, ее тело сотрясали беззвучные рыдания.
Штайнер, несмотря на возраст и академичную внешность, оказался невероятно сильным и ловким. Ему удалось вывернуться из захвата Громова и ударить его рукояткой пистолета в висок. В глазах помутнело, но Громов, движимый чистой яростью, вцепился ему в горло.
В дверном проеме, на фоне полыхающего хаоса, мелькали фигуры. Бойцы «Бурого», используя внезапность и ярость, теснили ошеломленных бойцов НКВД. Поляки не брали пленных — они мстили за своего товарища, за все унижения, за свою растоптанную родину.
Старлей из НКВД, укрывшись за обломками, отстреливался и в поляков, и в тень Штайнера, мелькавшую в глубине бункера. Для него все они были врагами, подлежащими уничтожению.
– Громов! Держись! – крикнул Соболев и дал короткую очередь в сторону входа, заставив старлея и его людей на мгновение прижаться к земле.
Этой секунды хватило. Громов, собрав все силы, перекатился, придавив Штайнера своим весом, и вырвал у него из руки пистолет. Он приставил ствол к его виску.
– Всё кончено, профессор, – выдохнул он, задыхаясь.
Штайнер, лежа под ним, не выглядел испуганным. В его глазах, лишенных очков, горел странный, почти научный интерес.
– Напротив, майор… все только начинается… Посмотри…
Он слегка кивнул головой в сторону входа.
Громов инстинктивно повернул голову. И увидел, как на площадку, давя грузовиками легковые «эмки», выкатывается новая сила. Бойцы в касках и маскхалатах, с новейшими автоматами ППС. Не НКВД. Не поляки. Спецназ. Гвардия. Личная охрана Ставки или самого Берии.
Они действовали с пугающей, молниеносной эффективностью. Короткие, прицельные очереди. Никаких криков. Никакой суеты. Они расчищали площадку, не разбирая, кто свой, кто чужой. Падали и бойцы «Бурого», и люди старлея.
Высокий офицер в плащ-палатке, не обращая внимания на свист пуль, шел прямо к бункеру. Его лицо было каменным, не выражающим никаких эмоций.
Штайнер под Громовым тихо рассмеялся.
– Видишь? Над всеми нами есть кто-то повыше… Приехала… большая метла… чтобы замести все следы…
Громов понял. Это был конец. Приехали те, кто стоит над генералом. Те, кто прикрывает всю эту махину предательства. Они уничтожат всех свидетелей. И их. И Штайнера. И старлея. И «Бурого». Всех.
Мысль пронеслась со скоростью молнии. Умирать сейчас — значит позволить им всем уйти. Позволить правде быть похороненной.
Он посмотрел на Штайнера. На его насмешливое, обезумевшее лицо. На пистолет в своей руке.
И принял решение.
Он резко поднялся, отшвырнув Штайнера от себя вглубь бункера, и развернулся к входу, подняв руки вверх.
– Свои! Майор Смерш Громов! У меня пленный! Гауптман Штайнер! И свидетель! – закричал он во всю глотку, чтобы перекрыть шум боя.
Офицер в плащ-палатке замер на мгновение, его холодные глаза оценивающе скользнули по Громову, по фигуре Штайнера, поднимающегося с пола, по девочке в углу.
Это была ставка ва-банк. Громов объявлял всему миру, что у него есть козыри. Он делал их слишком ценными, чтобы просто убить на месте. Он бросал вызов самой системе.
В наступившей на секунду тишине его слова прозвучали громоподобно.
И тогда Штайнер, поднимаясь на ноги, сделал то, чего никто не ожидал.
Он не попытался бежать. Не попытался стрелять.
Он просто выпрямился, поправил разорванный пиджак и громко, четко, на чистейшем русском языке, сказал:
– Верно, товарищ офицер. Я — гауптман Штайнер. И я готов дать показания. Против генерала Васильева. И против людей, приславших вас. Показания, которые потрясут весь фронт.
Он совершил свой последний, самый гениальный ход. Он не просто сдавался. Он предлагал сделку. Более высоким инстанциям. Он менял хозяев, чтобы выжить и продолжить свою игру на еще более высоком уровне.
Офицер в плащ-палатке медленно кивнул. Его лицо оставалось непроницаемым.
– Всех задержанных — конвоировать и доставить по назначению. Живыми, – прозвучала его первая и единственная команда.
Солдаты спецназа двинулись в бункер.
Громов стоял, опустив руки, и смотрел на Штайнера. Тот поймал его взгляд и едва заметно улыбнулся. Это была не улыбка победы. Это была улыбка игрока, который только что поставил на кон все и выиграл еще один раунд.
Они оба были пленниками. Но Штайнер уже видел путь к новому могуществу. Громов же видел лишь бесконечный коридор тюремных камер и допросов.
Поединок титанов был окончен. Но война за правду только начиналась. И цена за нее оказалась немыслимо высокой.