Валентина Сергеевна влетела на кухню.
— Марин, ты что, опять? Картошку ТАК жаришь? Артем любит по-другому. Ему всегда нужна корочка. Золотистая. А у тебя что? Каша какая-то! — Она тыкала пальцем в сковородку. Марина, бледная, покорно кивала.
— Я старалась, Валентина Сергеевна. Думала, так будет мягче.
Она опустила глаза. Артем сидел за столом, ковырял вилкой в тарелке. Он не поднимал глаз.
— Мам, ну что ты. Нормально все, — буркнул он без особого энтузиазма.
Валентина Сергеевна фыркнула.
— Нормально? Для кого? Для твоего желудка это ужас! И вообще, она тебе хоть раз нормальный обед готовила? Ты ведь с работы голодный приползаешь!
Это продолжалось пять лет. Пять лет нескончаемых замечаний. Марина купила новую скатерть – не та. Артем похудел – невестка не кормит. Внук, Илюша, заболел – плохо следит.
Валентина Сергеевна считала своим долгом контролировать каждый шаг.
— Марин, ты Илюше шапку надела? Ветер!
Или:
—Ты Артему рубашку погладила? У него ведь важная встреча!
Она появлялась без звонка. Открывала своим ключом. Заходила. И каждый раз находила, к чему придраться. Марина сначала пыталась спорить.
— Валентина Сергеевна, я сама справлюсь!
Но потом поняла: бесполезно. Просто молчала, стискивая зубы. Артем? Артем всегда смотрел в пол. Или говорил:
— Мам, ну хватит.
Или:
— Марин, ну что ты начинаешь?
Он не защищал ее. Это убивало ее больше, чем крики свекрови.
Однажды Валентина Сергеевна застала их за ужином. Илюша ел котлету.
— Марин, что даешь ребенку? Это же не прожаренное! Он отравится! — Она выхватила вилку у внука. — Как можно быть такой безответственной? Ты его загубишь!
Илюша заплакал. Сжался. Артем встал.
— Мам, это слишком!
Но Валентина Сергеевна не слушала. Она кричала. Илюша рыдал. Марина схватила ребенка, прижала к себе.
— Хватит! — Ее голос дрожал. — Хватит, Валентина Сергеевна! Я не могу!
Артем попытался что-то сказать, но Марина уже выбежала из кухни. Уносила плачущего Илюшу.
Той ночью она не спала. Утром собрала вещи. Не свои. Илюшины. Своих было мало.
— Я ухожу, Артем. Так больше нельзя. Я не хочу, чтобы Илюша рос в этом аду.
Артем стоял посреди комнаты. Он был в шоке.
— Марин, куда ты? Мама, она же... Она не со зла! —
— Не со зла? — Марина усмехнулась. Горько. — Не со зла она нам жизнь превратила в кошмар? Нет, Артем. Все. — Она посмотрела на него. В ее глазах не было слез. Была усталость. И решимость.
— Прощай. — Она взяла Илюшу за руку. Мальчик прижался к ней. Они ушли. Дверь закрылась тихо. Их тут больше не было.
Валентина Сергеевна узнала через час. Сын позвонил. Голос его звучал растерянно.
— Мама, она ушла. Марина ушла. С Илюшей.
Валентина Сергеевна не сразу поняла.
— Куда ушла? Куда им уйти?
— Навсегда, мам. Сказала, навсегда. Повисла тишина. Валентина Сергеевна села. На свой любимый диван. В своей квартире. Казалось, все было так, как надо. А теперь...
Она не могла поверить. Невестка. Сын. Внук. Все ее планы. Разве можно так просто взять и уйти?
— Ну и пусть! — Сказала это в трубку. И даже себе. —Пусть идет! Наконец-то! Надоело мне! Он найдет новую! Лучше!Но что-то внутри нее сжалось. Странное, неприятное чувство. Пустота? Нет. Не пустота. Было... что-то сломалось. Очень важное.
Она бросила трубку. И посмотрела на портрет Артема на стене. Ее сын. В ее квартире. Один.
— Ну ничего. Перебесится. Вернется. Куда денется?
Но дни шли. Марина не возвращалась. Артем становился тише. Больше смотрел в окно. Илюша... Илюша тоже не появлялся. Не звонил. Мир Валентины Сергеевны начал потихоньку меняться. Не так, как она хотела.
Дни потекли. Артем стал другим. Он ходил по квартире, как тень. Отвечал односложно. Выходные, когда Илюша приезжал, проходили в тишине. Мальчик играл в своей комнате. Артем сидел в другой. Никаких общих обедов. Никаких прогулок. Только молчание. Валентина Сергеевна пыталась.
— Артем, может, сходишь с Илюшей в парк? Погода хорошая!
— Не хочу, мам.
Или: —Надо же тебе поесть нормально! Я борщ сварила, твой любимый!
— Потом. — Он отодвигал тарелку.
Внук приезжал. Он стал стесняться бабушки.
— Илюша, ну что ты там сидишь? Подойди ко мне!
Мальчик подходил, опустив глаза. Что-то бурчал себе под нос. Отвечал односложно. Спрашивала про школу – «нормально». Про друзей – «есть». И все. Через пару часов уже сидел в своей комнате. Ждал, когда за ним приедет Марина.
Валентина Сергеевна начала замечать пустоту. Она была везде. В квартире. В ее сердце. Сын почти не разговаривал. Только по делу. Илюша... Илюша отдалялся. Она пыталась поговорить с Артемом.
— Сынок, ну почему она так поступила? Она же все разрушила!
Артем только вздыхал. —Мам, перестань. — Его голос был раздраженным.
— Ну как перестань? Это же ее вина! Она нас разлучила! — Валентина Сергеевна не сдавалась. Она была уверена. Марина виновата.
Но дни шли. И стало хуже.
Краны на кухне стали подтекать. Лампочка в коридоре перегорела. Раньше Артем чинил все это сам. Или Марина просила его. Теперь Артем просто смотрел на подтеки. Или сидел в темноте. Валентина Сергеевна пыталась вызвать сантехника. Он пришел. Сказал, что нужен новый смеситель. Дорого.
— Артем, надо купить!
— Мам, не сейчас.
Валентина Сергеевна чувствовала, как здоровье ее ухудшается. Давление прыгало. Ноги болели. Раньше Марина прибегала. Подавала таблетки. Или Артем привозил врача. Теперь Артем сидел, уткнувшись в телефон.
— Сынок, мне плохо. —
— Мам, ну что ты начинаешь? Выпей таблетку.
Илюша приехал. Он почти не улыбался. Когда пришла Марина, он бросился к ней.
— Мама! — И обнял. Крепко.
Валентина Сергеевна смотрела на них. На Марину. Она держала Илюшу за руку. Улыбалась ему. Илюша что-то говорил ей, она слушала, кивала. И не обращала на Валентину Сергеевну внимания.
На Марину было больно смотреть. Она выглядела... спокойной. Даже счастливой. Как так? Она же все разрушила! А сама? Сама цветет?
Валентина Сергеевна вернулась в свою пустую квартиру. Села на диван. Включила телевизор. Новости. Но она не слушала. Слушала пустоту. Слушала тишину. И эту тишину заполняли ее мысли.
Она перебирала события последних лет. Свои слова. Свои поступки. Все казалось правильным. Она же хотела лучшего для сына! Только лучшего! Но почему... почему стало так плохо?
Артем стал чужим. Илюша тоже. Валентина Сергеевна не могла понять. Она же все делала ради них. Ради их блага. А теперь что?
Смеситель капал. Лампочка не горела. В холодильнике было пусто. Артем не готовил. Она сама еле ходила в магазин.
— Ну что за жизнь? — Спросила она себя. И ответа не было.
Валентина Сергеевна тяжело поднялась по ступенькам поликлиники. Колено ныло, голова кружилась. В регистратуре ей нахамили. Очередь к терапевту тянулась, казалось, вечность. Врач был молодой, равнодушный. Он отдал ей ворох направлений.
— Давление, сердце, суставы. Вот, сдайте анализы. И к кардиологу. Запись через две недели.
Она вышла из кабинета. Бумажки сжимала в потной руке. Мир вокруг казался серым, беспросветным. Как же так? Ей всего шестьдесят семь, а уже разваливается на части. Куда делись ее силы?
Почему раньше все было иначе? И почему никто ей не помогает? Артем опять не взял трубку. Наверное, занят. Или просто не хочет с ней говорить. Ну, конечно.
Она шла по коридору. В руках у нее была тяжелая сумка с продуктами, которые она купила по дороге домой. Надо было что-то купить. В холодильнике было пусто. Артем ведь ничего не покупает.
Или покупает, но не для нее. Просто для себя. Ну и правильно, у него же своя жизнь. Но она ведь его мать.
Ну как так? Кто, если не она, позаботится о нем? Раньше Марина хоть что-то готовила. Хоть что-то покупала. Теперь... ничего. Просто пустота.
Валентина Сергеевна подняла глаза. И увидела ее. Марина. Она стояла у окна, разговаривала с какой-то женщиной. Илюша рядом. Он смеялся. Как он смеется! Так звонко! Валентина Сергеевна давно не слышала его смеха.
Марина выглядела... иначе. Волосы аккуратно уложены. Платье новое. Ухоженная. Спокойная. На ее лице не было прежней усталости. Ни тени прежней покорности. Она выглядела уверенно. Она не казалась несчастной.
Марина повернулась. Увидела Валентину Сергеевну. Ее глаза встретились.
— Валентина Сергеевна? Здравствуйте. — Голос Марины был ровным. Доброжелательным. Без всякой ехидны. Без упрека. Просто спокойное приветствие.
— Здравствуй, Марина, — пробормотала Валентина Сергеевна. Она еле выдавила из себя эти слова. Ей показалось, что ее горло пересохло. Руки опустились. Сумка больно ударила по ноге.
— Вам помочь? — спросила Марина. Она подошла. Взяла сумку. — Тяжелая, наверное. — Она взяла пакет. Он был тяжелый. Марина понесла его, как будто это ничего не весило.
Илюша заметил бабушку. Улыбнулся. Но тут же увидел маму, которая несла сумку.
— Мам, дай я помогу! — Илюша подбежал. Схватил сумку с другой стороны. — Мы же говорили, что ты тяжести не носишь!
Марина улыбнулась ему. —Все хорошо, сынок. Просто помогу Валентине Сергеевне.
Они пошли рядом. Марина и Илюша. Легкие. Светлые. Илья что-то щебетал маме.
— Мам, а мы сегодня в школе... — Он держал ее за руку. Крепко. Марина наклонялась, слушала. Смеялась.
Валентина Сергеевна шла чуть позади. Она смотрела на них. На то, как Илюша прижимается к Марине. Как Марина обнимает его. Как они смотрятся вместе. Как... как семья.
А она? Она шла одна. Со своими болями. Со своими направлениями. Со своими мыслями.
И тут ее пронзило. Что же она сделала? Она же не просто выгнала невестку. Она разбила семью. Семью сына. Семью внука. Свою семью.
Марина была сильной. Она все выдержала. Она смогла. А Артем? Он стал тенью. Илюша отдаляется. А она? Она одинока. Одна.
Все эти годы она думала, что спасала сына. Что делала ему лучше. А что вышло? Она сделала несчастными всех. Себя. Сына. Внука. И даже Марину, которую заставила уйти.
Комок подкатил к горлу. Глаза защипало. Но слез не было. Было только острое, жгучее чувство вины. Она посмотрела на Марину и Илюшу. Они перешли дорогу. Илюша помахал ей. Улыбнулся.
Валентина Сергеевна махнула в ответ. Ей хотелось крикнуть. Остановите их. Она хотела сказать. Простите. Но слова не шли. Она просто стояла. Смотрела, как они уходят.
Валентина Сергеевна пришла домой. Сумка с продуктами так и осталась лежать на полу в прихожей. Она прошла в комнату. Села на диван. Включила телевизор – новости, как обычно. Но она ничего не видела, ничего не слышала. Перед глазами стояла Марина. Улыбающаяся. Спокойная. Илюша, который прижимался к маме. Семья.
Она просидела так до поздней ночи. Впервые за много лет мысли не давали покоя. Раньше она всегда знала, кто виноват. Марина. Артем. Кто угодно, только не она. А теперь? Теперь ей было ясно. Она сама. Своими руками. Все разрушила.
Рука потянулась к телефону. Тяжело. Как будто он весил пуд. Она нашла номер Марины. У нее он был записан. На всякий случай. Но никогда не звонила. А вдруг не возьмет? А вдруг нахамит? Скажет: «Что вам еще надо, Валентина Сергеевна?» Ей стало страшно. Но этот страх был другим. Не тем, что был раньше. Это был страх не успеть. Не исправить.
Гудки. Долгие. Каждая секунда казалась вечностью. Сердце колотилось. Наконец, послышался голос. Спокойный.
— Да?
— Марина? — Голос Валентины Сергеевны дрожал. Не ее голос.
— Валентина Сергеевна? Вы? Что-то случилось? — В голосе Марины послышалась тревога.
— Нет. Ничего не случилось. — Валентина Сергеевна глубоко вздохнула. — Я... я хотела... — Слова застряли в горле. —Я хотела попросить прощения. — Это было так тяжело. Это было впервые в ее жизни.
На другом конце трубки повисла тишина. Долгая. Мучительная. Валентина Сергеевна зажмурилась. Ну, вот. Сейчас Марина скажет все, что думает. И будет права.
— Валентина Сергеевна, — голос Марины был мягким. Удивительно мягким. — Пусть все, что было, останется в прошлом. — Она сделала паузу. —Ради Илюши. Ради внука, мы должны быть семьей. Даже если не живем вместе.
Валентина Сергеевна открыла глаза. Слезы хлынули. Жаркие, горькие. Но это были слезы очищения.
— Спасибо, Марина. — Это слово тоже было новым для нее. Она никогда не говорила его Марине.
После этого звонка все изменилось. Не сразу, конечно. Но изменилось. Валентина Сергеевна начала звонить Марине. Не чтобы критиковать. Чтобы спросить: —Марин, Илюше не нужно помочь с уроками? Я могу посидеть с ним.
Марина сначала удивлялась. Потом соглашалась. Валентина Сергеевна приходила. Она не вмешивалась в то, как Марина готовит. Как воспитывает Илюшу. Она просто была рядом. Помогала. Гуляла с внуком. Забирала из школы.
Однажды Илюша спросил:
— Ба, а ты что, больше не будешь ругаться на маму?
Валентина Сергеевна обняла его.
— Нет, Илюш. Не буду.
Она научилась говорить «спасибо». «Прости». Она даже поймала себя на мысли, что ей нравится быть просто бабушкой. Просто помогать. Без контроля. Без постоянных замечаний.
Артем тоже заметил изменения. Он стал чаще улыбаться. Иногда даже приходил на ужин к Марине и Илюше, когда там была и Валентина Сергеевна. Они сидели втроем. Ели. Разговаривали.
Это была странная семья. Разведенные родители. Бабушка, которая сломала, а потом починила. Но это была семья. Теплая. Живая.
Валентина Сергеевна больше не чувствовала пустоты. В ее жизни снова появились смех, разговоры, забота. И главное — она видела, как счастлив Илюша. И понимала, что это ее главное достижение. Не в том, чтобы контролировать, а в том, чтобы любить и быть рядом. По-настоящему.
Друзья, ставьте лайки и подписывайтесь на мой канал- впереди много интересного!
Читайте также: