Будильник на телефоне зазвонил в третий раз. Даша сбросила сигнал, посильнее закуталась в одеяло и огорченно застонала. Опять утро, опять на работу, которую она ненавидит. Ненавидит настолько, что частенько плачет в ванной из-за того, что наступил понедельник, и впереди пять бесконечных рабочих дней.
Даша выбралась из-под одеяла, подошла к окну и потянулась. На улице лил дождь, и выл ветер. Еще толком не рассвело, но было ясно: бабье лето не вернется, и скверная холодная погода установилась надолго.
Кошка Мурка крутилась около ног и требовала завтрак. Два года назад вот таким же промозглым октябрьским днем Даша нашла ее на улице. Это сейчас она серо-белая королева с длинным пушистым хвостом, а тогда была крохотным котенком с разбитым носом и воспаленным глазами. Она сидела в мокрой картонной коробке рядом с магазином и пищала. Даша схватила ее, не раздумывая, засунула под пальто и принесла домой. Так они и начали жить вместе: кошачья королева Мурка и сотрудник пресс-службы местного министерства Даша.
Даша жила одна в квартире давно умершей бабушки. Получала неплохую для ее провинциального города зарплату, кредитов у нее не было, да и особых запросов тоже, потому что покупать ничего толком не хотелось. Последние пару лет ей вообще ничего не хотелось — так тошно было на душе из-за ненавистной работы.
Даша жила от выходных до выходных. Она обожала вечер пятницы и терпеть не могла вечер воскресенья. Она приходила домой с работы, что-то перекусывала и укладывалась на диван, бесцельно листала ленту новостей в телефоне, смотрела видео о красивых странах и мечтала, что когда она уйдет из своего нудного министерства, то обязательно начнет путешествовать, и увидит все это в реальности. Ей казалось, что скоро, совсем скоро как-то сама собой найдется работа, которая будет приносить и деньги, и удовольствие — и тогда она уволится.
Даша искала новую работу: спрашивала у знакомых, рассылала резюме, даже ходила пару раз на собеседования, но найти что-то по душе не получалось. Люди с филологическим образованием особо нигде не требовались, кроме школы. Но там она хотела работать еще меньше, чем в министерстве.
Иногда она жаловалась маме, но та совсем не поддерживала ее:
— Я не понимаю, что тебя не устраивает? Место тепленькое, зарплату не задерживают — все вовремя. Коллектив хороший. Больничный, отпуск — все дают.
— Да мне там не нравится, мне тяжело, меня бесят эти дурацкие задачи и требования. Никакой логики, никакого творчества, отчеты и бумажки. И перспектив никаких. До пенсии там, что ли, сидеть?
— А кто тебе сказал, что работа должна нравиться? Сиди, работай, делай, что говорят, и не выскакивай со своим мнением. А творчеством можно и на выходных заниматься. Тоже мне, проблема!
— Ты ничего не понимаешь, мама!
— Я понимаю, что значит остаться без работы с двумя детьми без мужика в доме. А что значит не любить работу, которая тебя кормит и дает возможность спать спокойно и не беспокоиться о том, что завтра на тарелку положить — да, я не понимаю.
Такие разговоры Дашу очень сильно расстраивали и утомляли. До сих пор было трудно свыкнуться с тем, что мама ее не понимала, никогда не понимала.