Читайте также другие материалы из этой рубрики:
Холодный октябрьский рассвет, Московский район Петербурга. Дворник Курманбек Кенешов привычно убирает двор между многоэтажками, когда вдруг его шаги прерывает нестерпимый плач младенца. За мусорными баками коляска — и пятимесячная девочка. Дальше — след, камеры, суд... и мать. Женщина, сломленная бедностью и неудачным браком, но всё же — остаётся главной обвиняемой. Потому что dura lex sed lex.
Яна Шпаковская: начало одиночества
Яна — не типичная "брошенка". Уроженка Петрозаводска, 35 лет, без устойчивой работы, с трудным прошлым и настоящим. Муж, который не появляется в суде и не вспоминается в её допросах, краткие заработки на подработках, мелкие долги, малооплачиваемые временные квартиры. Близких — нет, поддержки — минимум. В Петрозаводске её уже лишали прав на ребёнка: органы опеки изымали пятимесячную дочь за неисполнение родительских обязанностей, но по закону возвращали, когда Яна приносила справки от нарколога и психиатра и устраивалась хоть куда-нибудь.
В этот раз Яна добирается до Петербурга. Где ночует — не ясно, что планирует — тоже. Соседи вспоминают:
"Тихая, не пьёт, видно, что на грани. Но всё решала сама, никому не рассказывала про беду".
На следствии Шпаковская признаётся:
"Финансовая яма, постоянное давление — и одна [...] Всё трещало в голове, я не знала, кому звонить".
Психологи говорят: таких — десятки тысяч, но трагедий до конца доходят единицы.
Критическое утро: хроника 17 октября
Все, что происходит в этот роковой день, фиксируется камерами. Около шести утра она выходит с коляской, долго скитается по двору, осматривает контейнеры, нервно теребит телефон. Через несколько минут ставит коляску вплотную к мусорным бакам, секундная пауза — и быстрым шагом скрывается. За ней никто не идёт, с ней никто не прощается. За спиной — коляска и самый страшный материнский крик.
Через полчаса Курманбек Кенешов слышит плач ребёнка, подходит к баку и видит, что из-под одеяла выглядывает крошечная ручка. Осматривает, зовёт прохожих — равнодушно проходят мимо. Сам звонит в полицию, остаётся рядом до прибытия скорой.
Следствие, версия c "куратором"
Яну Шпаковскую задерживают ещё днём 17 октября — всего через несколько часов. Она не сопротивляется, сразу рассказывает "две версии" случившегося: первая — "слабость, нервы, не было сил брать ребёнка на руки", вторая — "онлайн-куратор". Мол, с 2022-2023 года ей некий незнакомец в мессенджере присылал задания, и якобы указал "бросить ребёнка и уйти". Следователи, просмотрев телефон, не находят ни одной подобной переписки: всё выдумано — возможно, чтобы уменьшить меру вины.
Начинается дознание. Сначала открывают дело по "оставлению в опасности" — но резко переквалифицируют на "покушение на убийство малолетнего" (ч. 3 ст. 30 — п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ). В суде Яна снова пытается "повернуть дело назад", уверяя, что "зла не желала" и "не хотела смерти дочери". Но, по всем данным, ребёнок мог погибнуть от переохлаждения или быть найдён слишком поздно.
Реальный срок, изоляция и путь от физиологических проблем — к системной беде
Суд оставляет Яну под стражей минимум до 15 декабря — перспективы освобождения нет. Прокуратура и полиция настаивают: ситуация была не внезапной — у Шпаковской систематически подтверждённые проблемы с исполнением родительских обязанностей, долговая яма, неоднократно выданные предупреждения и изъятия ребёнка. Ребёнок сейчас жив, прошёл лечение: врачи диагностировали лёгкое переохлаждение, стресс, но угрозы жизни уже нет. Девочка временно пребывает в специализированном Доме малютки, её навещают опека и врачи, а вопрос об усыновлении открывается, если мать лишают прав — что почти неизбежно сейчас.
Яна, судя по показаниям, раскаялась — но разматывает вину вне себя: "деньги", "давление", "нервы", "человек в Интернете". Суд не поверил ни одной версии: она осталась одна перед системой, которая долго писала отчёты, а итогова спас ребёнка случайный дворник, а не соцработники и не “тревожные соседи”.
Что ждёт Яну Шпаковскую?
Сегодня Яна Шпаковская сидит в изоляторе, куда её определили сразу после задержания. Её будут судить по статье о покушении на убийство малолетнего — по последним данным, грозит от 6 до 15 лет лишения свободы с лишением родительских прав. Реальный срок, с учётом трагических обстоятельств, почти неизбежен: прокуроры настаивают на полной изоляции, а суд не склонен смягчать наказание. Девочка официально признана "временно лишённой попечения матери", и скорее всего будет усыновлена.
Шпаковская пытается объяснить ужас изоляции и слома, но общество не терпит такого слова как "оправдание" в подобной ситуации.
В финале — больший вопрос. Проблема Яны Шпаковской давно не уникальна: Россия регулярно фиксирует случаи оставленных или погибших детей. Причины — одиночество, бедность, недоверие или страх идти к социальным службам, культура “выживай одна”, и всегда — социальная слепота. Число брошенных младенцев по стране снижается, но настоящая беда — в равнодушии, которое никак не излечивает отчаянных матерей и не восполняется системной заботой.