Читайте также другие материалы из этой рубрики:
В глубокой уральской провинции посёлок Марсяты всегда жил по своим правилам: тихо, незаметно, в тени заводских труб и старых двухэтажек. Каждый был заинтересован лишь своей жизнью. Работа на заводе или местной шахте - дом - утром опять на работу, а выходной за чекушкой. И именно в такой атмосферерос герой этой статьи.
Молчаливый юноша, выросший в семье, где отец работал на местной шахте, а мать подрабатывала уборщицей, держался особняком, мало общался, не заводил друзей. Школу окончил без отличий, повзрослел — и вроде бы остался обычным “соседом по лестничной клетке”. Впрочем, как и остальные из этой глубинки. Ничем не выделялся.
Но за этой нелюдимостью пряталась иная жизнь. И началась она в тот самый момент, когда у Романа появилась власть над кем-то слабее.
Первая ступень: девочка с куклой и мальчик, который не смог сказать “нет”
В конце 2000-х Есаулков проводил вечера за просмотром телевизора, иногда помогал во дворе, но в основном, как вспоминали соседи, просто “бродил по улицам” и уединялся дома. В один из дней Роман подошёл к двум 9-летним мальчишкам — приятелям, которые строили шалаш за домом. Сначала предложил “поиграть в интересную игру”, потом позвал “посмотреть мультики”.
Именно тогда — дома, в тишине, — Роман впервые совершил надругательство. После этого — угроза: “Если расскажете, узнает вся школа и поселок, — будете изгоями”. Для детей это был страх хуже смерти.
Регулярно полгода дети приходили к Роману — не по своей воле, а потому что боялись: его шантаж был эффективнее взрослых запретов. Он ломал их волю, обещал скандал, всегда пугал “предательством” и жестоко наказывал за любое сопротивление.
Как разоблачили Есаулкова
В какой-то момент один из мальчиков не выдержал. В тот вечер он заплакал дома, попросил маму “не кричать и выслушать”. Женщина выслушала ужасающую правду — и тут же побежала в полицию. Пошло следствие, вскоре опросили второго ребёнка, подтвердили всё до малейших деталей. Быстро нашли улики: домашние кассеты, детские фотографии, следы насилия, вещи мальчиков, записи на дисках.
Есаулкова арестовали прямо во дворе, когда он вёл очередного ребёнка домой: соседи стали свидетелями сцены, но никто не вмешался — уж слишком тихим был этот тип.
Судебная экспертиза и психологи подтвердили: Роман понимал, что делает, не страдал расстройством. На суде он сидел уныло, отвечал сухо, иногда пытался говорить “извините” — однако ни разу не признался, зачем и почему так поступал.
Приговор и первый суд
Первый приговор был мягким: 9 лет колонии строгого режима, но без квалификации “особо опасный”. Мама одного из мальчиков — считая, что наказание слишком слабое — настояла на апелляции: требовала максимального срока.
Для участия в апелляции Есаулкова перевели из местной колонии в СИЗО Екатеринбурга. Обычно арестантов с такими делами размещают в одиночной камере, чтобы избежать самосуда — но по недосмотру или халатности его определили в общую, “обычную” камеру.
Шесть дней — и конец “по понятиям” зоны
В камере Роман прожил шесть суток. По закону тюрьмы новые арестанты знакомят сокамерников со своей статьёй — если извращенец не пытается соврать, его “судят”. Предполагается, что Есаулков назвал реальную статью, и за педофилию никто в СИЗО не прощает — такую “грязь” считают делом позорным. По другой версии (озвученной бывшими заключёнными), он мог попытаться соврать, сказать, что сидит за что-то не столь страшное — и тогда его били за ложь и за статью одновременно.
Сокамерники сначала издевались — психологически, потом физически: били по ночам, унижали, подвергли сексуальному насилию, не давали спать. В последнюю ночь группа арестантов замучила Романа так, что утром его нашли не дышащим: палка в заднем проходе, выдавленный глаз, внутренние разрывы и множество синяков.
Арестанты в голос заявили — ничего не видели, не знают. Следователи попытались делом “умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее смерть потерпевшего”, но до конкретных обвиняемых дело не дошло — зона не сдаёт своих.
Финал, с которым согласились все
Дело Есаулкова стало “уроком по понятиям”: городские обсуждали — где семья, что упустила школа, почему дети не рассказали раньше. Соседи не выражали сожаления, почти никто не осудил самосуд: — “Пусть и дальше чистят камеры от таких мерзавцев”.
Педофилы в российских тюрьмах живут в постоянном страхе и уязвимости, в отличие от других категорий — даже статьи, близкие к их, не прощаются. Есаулков стал одним из многих, кто ответил не только по суду, но и по жестокой тюремной традиции.
Психологи и правозащитники подчеркивают: “Самосуд — признак бессильной системы, но не решение”. Право на жизнь и защиту есть у всех, но единственный способ предотвратить подобное — заметить тревожные сигналы раньше, слушать детей, контролировать окружение, работать с психологией одиночки, не списывать странности на фоновую стеснительность.
Есаулков — это не просто педофил, а итог человеческого молчания, равнодушия и неработающих фильтров безопасности.
В России тюремные порядки не прощают подобных преступлений, но ни одна камера не чистит мир настолько, чтобы исчезли такие педофилы, насильники и маньяки — пока мы все не научимся смотреть дальше своего носа и не заинтересуемся, с кем мы живем хотя бы на одной лестничной клетке.