Был тихий воскресный вечер, когда у меня на телефоне загорелось имя сестры. Обычно в это время Наташа смотрела сериалы, поэтому звонок насторожил. Поднимаю трубку — слышу прерывистое дыхание.
— Тань... приезжай, пожалуйста. Срочно. С Ленкой случилось... что-то страшное.
Голос дрожал так, что я сразу поняла — дело серьёзное. Накинув первое попавшееся пальто, помчалась к сестре. Застаю её бледную, с трясущимися руками, за кухонным столом. Перед ней разложены какие-то документы.
— Так... Выдыхай и говори спокойно. Что случилось с Ленкой? С ней всё в порядке?
— Она... она жива-здорова, — Наташа с силой выдыхает. — Но она бабушкину квартиру переоформила на себя! Всю, трёхкомнатную в центре!
Сначала не поверила. Решила, что сестра паникует на пустом месте.
— Как переоформила? Бабушка же ещё жива, слава богу. И в здравом уме, в прошлую среду мы с ней в карты играли — всех обыграла.
— Вот именно! — Наташа с силой тычет пальцем в бумаги. — Смотри сама! Договор дарения! Бабушка подарила ей всю квартиру! Без всяких условий!
Сажусь рядом, начинаю читать. Действительно, нотариально заверенный договор дарения. Наша мама, Елена Васильевна, 80 лет, подарила своей внучке Ленке всю трёхкомнатную квартиру. Подписи, печати — всё как положено.
— Но... как? Почему? — не могу понять. — Мама же сто раз говорила, что квартиру мы с тобой унаследуем пополам. Это же наша семейная крепость!
— А Ленка её уговорила! — Наташа разрыдается. — Ходила к ней все эти месяцы, когда мы думали, что она подрабатывает! Говорила, что я плохая дочь, что тебя муж бросил и ты в другой город собираешься... А сама потихоньку готовила документы!
— Погоди... Но мама сама подписала? Добровольно? Она же не слабоумная!
— Она же старенькая! Ей восемьдесят лет! — всхлипывает сестра. — Ленка ей напелила, что это «просто формальность для временной прописки», что её чуть ли не на улицу выселяют. Мама и подписала, не вникая...
Сидим молчим. В голове не укладывается. Ленка — родная дочь Наташи, моя племянница. Всегда такая умница, отличница, поступила в престижный вуз. И вдруг такое...
— А где сейчас Ленка? — спрашиваю наконец.
— Уехала! — Наташа показывает мне смс. — Оставила сообщение: «Мама, не переживай. Квартиру я сниму, буду получать стабильный доход. А ты уж как-нибудь сама».
Вечером звоню Ленке сама. Она отвечает спокойным, даже равнодушным голосом:
— Тётя Таня, я знаю, о чём вы с мамой говорили. Но это моё законное право.
— Леночка, да какое право? — не сдерживаюсь. — Ты же обманом выманила квартиру у бабушки!
— Ничего я не выманивала, — холодно отвечает она. — Бабушка в здравом уме, сама подписала договор у нотариуса. А вы с мамой только и делали, что требовали с бабушки денег. Я хоть заботилась о ней.
— Это неправда! — возмущаюсь я. — Мы с Наташей каждый день к маме ходили! Продукты приносили, убирались, лекарства покупали! А ты раз в месяц заскакивала на пятнадцать минут!
— Ну и что? — слышу равнодушный голос. — Главное — результат. Квартира теперь моя. И советую вам не беспокоить меня, а то вызову полицию. У меня все документы в порядке.
На следующий день едем с Наташей к маме. Застаём её в слезах. Она уже всё поняла.
— Девочки, родные... Я не знала... — рыдает она. — Леночка сказала, это для временной прописки нужно... Что её из общежития выселяют...
— Мам, как ты могла? — рыдает Наташа. — Мы же с тобой не раз говорили — никогда не подписывай ничего без нас!
— Простите, доченьки... — шепчет мама. — Я старая, я не разобралась...
Сидим втроём на старом диване, держимся за руки. Понимаю — дело даже не в квартире. А в том, что родной человек, внучка, которую мы все любили, оказалась способна на такое чудовищное предательство.
Через месяц Ленка действительно начала действовать. Прислала официальное уведомление — требует освободить "её жилплощадь". Мы с Наташей скинулись, сняли маме однокомнатную хрущёвку на окраине. Сделали там минимальный ремонт, перевезли самые необходимые вещи.
Как-то раз встречаю на рынке бывшую соседку по маминому дому, тётю Люду. Та качает головой:
— Твоя племянница-то... Сама в той квартире теперь живёт с каким-то музыкантом. Говорят, он её уже бьёт. И квартиру они вместе пропивают — мебель старинную продали, хрусталь...
Рассказываю Наташе. Она молчит долго. Потом говорит:
— Знаешь, а я её почти не жалею. Сама напросилась. Пусть пожинает то, что посеяла.
Но в глазах у неё — такая боль, что становится не по себе. Всё-таки дочь. Даже такая.
А мама до сих пор плачет по ночам. Иногда звонит и шепчет в трубку: «Простите, девочки, простите меня...» Мы её утешаем как можем, говорим, что она не виновата.
Прошло уже полгода. Ленка ни разу не позвонила, не поинтересовалась, как бабушка. Как-то видела её в городе — шла гордая, в дорогой шубе. Увидела меня — отвернулась.
Вот так из-за квартиры разрушилась целая семья. И ладно бы чужой человек так поступил... А то ведь родная кровь. Самая горькая. И самое страшное — никакого исправления не будет. Только пустота.