Снег в Сибири не падает — он обрушивается. Как наказание. Как приговор. Особенно в марте, когда уже начинаешь верить, что зима отступает, а она вдруг возвращается с новой яростью, будто мстит за предательство.
Артём лежал на животе, уткнувшись лицом в замёрзшую землю. Под ним — брезентовая подстилка, поверх — белый маскировочный костюм «Горка», пропитанный потом и снегом. В руках — СВД. Старая, но надёжная. Каждая царапина на прикладе — как шрам на теле: не болит, но напоминает.
Он дышал медленно. Очень медленно. Потому что дыхание — это движение, а движение — смерть. Особенно когда тебя ищут.
В ушах — шум ветра и собственный пульс. Он бился неровно. То ускорялся, то замирал. Артём знал: это не от страха. Это от болезни.
Саркоидоз. Диагноз, поставленный ещё в восемнадцать. Лёгкие, лимфоузлы, глаза… Всё, что могло воспалиться — воспалилось. Врачи говорили: «Жить будешь, но не служить». Он не послушал. Ушёл в армию. Не из патриотизма — из упрямства. Из желания доказать. В первую очередь — себе.
А ещё — отцу.
Отец… Сергей Иванович. Бывший офицер, бывший чемпион по стрельбе, бывший человек. Он ушёл из семьи, когда Артёму было семь. Ушёл к другой женщине, оставив мать с долгами и сыном, который «не пошёл в отца». Не рос сильным. Не любил спорт. Боялся грозы. Писал стихи.
— Ты — позор, — говорил отец в последний раз, когда приезжал забрать свои вещи. — Слабак. Ни на что не годный.
Артём запомнил эти слова. Запомнил, как мать плакала в кухне, стоя у плиты, где варился борщ. Запомнил, как сжимал кулаки под столом, не смея заплакать. Потому что слёзы — это ещё одна слабость.
Теперь он лежал в снегу под Донецком, в трёх километрах от линии соприкосновения, и ждал. Ждал, когда появится цель. Ждал, когда его тело снова предаст его — начнётся приступ. Ждал, когда закончится эта война. Или он.
---
**2.**
Артём попал на СВО не сразу. Сначала — армия. Потом — контракт. Потом — ранение под Луганском. Лёгкое прострелено. Врачи снова сказали: «Хватит». Он выписался самовольно. Вернулся в часть. Потому что дома — некуда было возвращаться. Мать умерла два года назад. Осталась только квартира в Новосибирске, которую он сдавал, чтобы оплачивать лекарства.
Он не жаловался. Не просил. Не рассказывал, что каждую ночь кашляет кровью. Что дышит, как старый мотор. Что видит пятна перед глазами от усталости и лекарств. Он просто делал своё дело.
Стал снайпером почти случайно. На учениях попал в мишень с 800 метров — с первого выстрела. Командир удивился:
— Ты откуда так?
— Отец учил, — соврал Артём.
На самом деле отец учил его только презирать себя. Но в детстве, до ухода, иногда брал его в тир. Артём помнил запах пороха, холод металла и отцовскую руку на своём плече. Тогда он чувствовал себя… нужным.
Теперь он стрелял лучше, чем отец. Лучше, чем все в батальоне. Его прозвали «Тень». Потому что он исчезал и появлялся, когда его ждали меньше всего. Потому что убивал без звука.
Но никто не знал, что каждый выстрел даётся ему дороже, чем другим. Что после него он иногда теряет сознание. Что в рюкзаке у него не только патроны, но и ингалятор, и таблетки, и флакон с морфином — на крайний случай.
---
**3.**
Сегодняшняя задача — уничтожить корректировщика. Украинский дрон-разведчик уже третий день висит над позициями. Артём видел его на рассвете — чёрная точка в небе. А потом — человека в бинокль. Сидел в руинах школы, что в посёлке Сосновка. Спокойно, уверенно. Профессионал.
Командир сказал:
— Если не уберёшь его до завтра, начнётся артобстрел. Наши позиции — в открытом поле. Погибнут десятки.
Артём кивнул. Не спросил, сколько времени у него есть. Не стал уточнять координаты. Он уже знал всё. Он изучил местность три дня. Ночью полз по замёрзшим канавам, считая шаги, запоминая укрытия, ветер, тени.
Теперь он лежал в 920 метрах от цели. Ветер — 3 м/с, с запада. Температура — минус 12. Влажность — высокая. Пуля немного «поплывёт» вниз. Нужно поднять точку прицеливания на два деления.
Он прилёг к прикладу. Щёка — плотно. Глаз — в оптику. Дыхание — выдох, задержка, плавный спуск.
Но в этот момент в груди вспыхнула боль. Острая, как нож. Он сжал зубы. Не вскрикнул. Не дрогнул. Просто закрыл глаза на секунду.
— Не сейчас… — прошептал он.
Болезнь не слушалась. Лёгкие горели. В горле — ком. Он знал: если сейчас начнётся приступ, он не сможет стрелять. Может, даже не сможет уползти.
Он достал ингалятор. Сделал два вдоха. Ждал. Сердце колотилось. В ушах — звон.
Через минуту стало легче. Не хорошо — легче. Этого хватит.
Он снова прилёг к прикладу.
Цель — в окне третьего этажа. Сидит за бетонной плитой. Голова выглядывает на три сантиметра. Этого достаточно.
Артём выдохнул. Задержал дыхание. Нажал на спуск.
Выстрел.
Тишина.
Потом — в бинокль: голова цели резко откинулась назад. Тело осело.
Цель поражена.
Он не почувствовал радости. Не почувствовал облегчения. Только усталость. Глубокую, как шахта.
Он начал медленно отползать назад. По расчёту — 40 минут до того, как противник поймёт, что корректировщик мёртв. Потом начнётся поиск снайпера. Нужно исчезнуть.
Но тело не слушалось. Ноги дрожали. В глазах — мушки. Он упал на бок, задыхаясь.
— Чёрт… — выдохнул он.
Из рюкзака достал таблетку. Проглотил без воды. Лёг на спину. Смотрел в небо. Серое. Бесконечное.
Вспомнил мать. Как она гладила его по голове, когда он кашлял ночами. Как говорила: «Ты — мой герой». Даже тогда, когда он чувствовал себя самым слабым на свете.
— Прости, мам… — прошептал он. — Я не герой. Я просто… не хочу быть слабым.
---
**4.**
Его нашли через два часа. Не враги — свои. Патруль заметил следы в снегу. Подумали — диверсант. Подошли с оружием наизготовку. А увидели — своего.
— Артём?! — закричал сержант Волков. — Ты что тут делаешь?!
Артём не ответил. Он был без сознания.
Его погрузили в «Урал», повезли в медпункт. По дороге врач — майор Лебедева — осмотрела его. Увидела ингалятор, таблетки, записи в блокноте с расчётами ветра и дистанции.
— Да он же… — начала она, но осеклась.
— Что? — спросил Волков.
— Ничего. Просто… держите его крепче.
В медпункте Артёма подключили к кислороду. Сделали укол. Через час он пришёл в себя.
— Цель уничтожена? — первое, что спросил.
— Да, — ответил Волков. — Ты молодец. Но ты же… как ты вообще стрелял?
Артём не ответил. Посмотрел в окно. За стеклом — метель.
— Отпустите меня, — сказал он. — Мне нужно вернуться.
— Ты сошёл с ума? — вмешалась Лебедева. — У тебя обострение! Ты мог умереть там!
— Мог, — согласился он. — Но не умер.
Он попытался встать. Его остановили.
— Командир приказал держать тебя здесь до особого распоряжения, — сказал Волков. — Ты больше не выйдешь на позиции.
Артём молчал. Смотрел в пол. Потом спросил:
— А если я уйду сам?
— Тогда тебя посадят под арест. Или отправят домой.
— Домой… — повторил он с горечью. — У меня нет дома.
---
**5.**
На следующий день приехал полковник. Высокий, седой, с лицом, изрезанным шрамами. Говорил мало. Слушал больше.
Он вошёл в палату, где лежал Артём, и закрыл дверь.
— Ты — Артём Соколов? — спросил он.
— Так точно.
— Ты убил 27 целей за три месяца. Ни одной ошибки. Ни одного промаха. Даже в метель. Даже при -20.
— Служу Советскому Союзу, — автоматически ответил Артём, хотя Союза давно не было.
Полковник усмехнулся.
— Ты больной человек. Это знают все, кроме тебя.
— Я справляюсь.
— Нет. Ты умираешь. Медленно. Но верно.
Артём отвёл взгляд.
— Почему вы мне это говорите?
— Потому что я знал твоего отца.
Артём резко повернул голову.
— Что?
— Сергей Иванович Соколов. Мой курсант. Потом — мой подчинённый. Потом — предатель.
— Предатель?
— Он сбежал в 1993-м. Продал документы. Уехал в Германию. Оставил жену и сына. Мы его искали. Не нашли. А потом… он умер. В Дрездене. От рака. Один.
Артём молчал. В груди — пустота.
— Он говорил о тебе, — продолжил полковник. — Говорил, что сын — слабый. Что не выдержит. Что не станет мужчиной.
— И что?
— Я приехал, чтобы сказать: он ошибался. Ты — лучший снайпер в дивизии. Возможно, в округе. Ты делаешь то, что не смог бы сделать он. Даже здоровый.
Артём сжал кулаки.
— Мне плевать, что он думал.
— Нет, не плевать. Иначе ты не лежал бы здесь с простреленными лёгкими и саркоидозом, пытаясь доказать что-то мёртвому человеку.
Артём не ответил. В глазах — жжение.
Полковник встал.
— Ты останешься здесь. До конца операции. Мы найдём замену. А ты… выживешь. Это приказ.
Он вышел.
Артём лег на спину. Закрыл глаза. Впервые за много лет — заплакал. Тихо. Без звука.
---
**6.**
Неделю он провёл в медпункте. Читал. Писал письма (никому не отправлял). Смотрел в окно. Иногда — вспоминал отца. Не с ненавистью. С жалостью. Жалостью к себе, что так долго носил этот груз. Жалостью к нему — что не сумел быть отцом.
Потом началась новая атака. Артиллерия противника накрыла передовую. Погибли двое. Ранены — пятеро. Среди них — новый снайпер. Мальчишка из Курска. Попал в засаду.
Командир вызвал Артёма.
— Ты можешь?
— Нет, — честно ответил он. — Но пойду.
Его одели в новую «Горку». Дали СВД с глушителем. В рюкзак — патроны, еда, лекарства.
— Ты не обязан, — сказал Волков.
— Обязан, — ответил Артём. — Это моя война.
Он вышел в ночь. Метель усилилась. Ветер выл, как раненый зверь.
Он знал: это последний раз. Тело не выдержит. Но если он не пойдёт — погибнут другие. А он уже не мог позволить себе быть слабым. Не из гордости. Из долга.
---
**7.**
Цель — пулемётчик. Занял позицию на водонапорной башне. Оттуда — обзор на всю долину. Наши не могут выдвинуться.
Артём полз четыре часа. Полз, как змея. Как тень. Как призрак.
Болезнь не отпускала. Каждый вдох — как нож в груди. Каждый шаг — как подвиг.
Но он добрался. До старого сарая. Оттуда — 650 метров до цели.
Он собрал винтовку. Проверил оптику. Ветер — 5 м/с. Порывистый. Нужно брать упреждение.
Он прилёг. Прицелился.
Цель — в проёме. Сидит за станком. Курит.
Артём выдохнул. Задержал дыхание.
И в этот момент — приступ.
Грудь сжала железная хватка. В горле — кровь. Перед глазами — тьма.
Он упал на бок. Задыхался. Кашлял. Кровь на снегу — чёрная, как уголь.
— Нет… — хрипел он. — Не сейчас…
Он знал: если не выстрелит сейчас — завтра будет атака. И погибнут десятки. Может, сотни.
Он поднял винтовку. Одной рукой. Второй — держался за землю.
Прицелился сквозь слёзы и боль.
Выстрелил.
Пуля ушла.
Он не видел результата. Потерял сознание.
---
**8.**
Очнулся в госпитале. В Ростове. Белые стены. Тишина.
Рядом — Лебедева.
— Ты жив, — сказала она. — Чудом.
— Цель?
— Уничтожена. Пулемёт — молчит. Атака отменена.
Он закрыл глаза.
— Спасибо…
— Не мне. Ты сам.
Она замолчала. Потом добавила:
— Ты сделал всё, что мог. Больше не нужно.
— А если нужно?
— Тогда ты умрёшь. А это — не подвиг. Это глупость.
Он не спорил.
Через неделю его выписали. Не в часть — домой. В Новосибирск.
Он не возражал.
---
**9.**
Дома он жил тихо. Сдавал квартиру. Жил на пенсию и пособие. Кашлял по ночам. Принимал таблетки. Иногда — выходил на балкон. Смотрел на звёзды.
Однажды пришло письмо. От полковника.
> *«Артём. Ты не вернулся на передовую. И правильно. Ты уже доказал всем — и себе, и мёртвому отцу — кто ты есть. Ты — не слабак. Ты — человек. А это важнее любой победы. Береги себя. Живи. Это тоже подвиг».*
Артём сложил письмо. Положил в ящик стола. Рядом — фотография матери.
Он больше не стрелял. Но иногда, во сне, ему снилось: он лежит в снегу. Ветер. Тишина. И вдруг — голос матери:
— Ты — мой герой.
И он верил.
---
**10.**
Прошёл год.
Артём работал в тире инструктором. Учил подростков стрелять. Не для войны — для дисциплины. Для уверенности.
Однажды к нему подошёл мальчик. Лет четырнадцати. Худой. Нервный.
— Вы — тот самый снайпер? — спросил он.
— Был, — ответил Артём.
— А правда, что вы стреляли, когда умирали?
Артём посмотрел на него. Увидел в глазах страх. И надежду.
— Я стрелял, потому что не хотел, чтобы другие умирали, — сказал он. — А ты — зачем хочешь стрелять?
Мальчик опустил голову.
— Отец говорит, я — неудачник.
Артём вздохнул. Положил руку на плечо мальчика.
— Тогда докажи ему обратное. Но не через ненависть. Через силу. Через труд. Через доброту.
Мальчик удивлённо посмотрел на него.
— Через доброту?
— Да. Потому что настоящая сила — не в том, чтобы убить. А в том, чтобы остаться человеком.
Он показал ему, как держать винтовку. Как дышать. Как не бояться.
И в этот момент понял: он исцелился. Не тело. Душа.
---
**11.**
Ещё через год Артём получил медаль. «За отвагу». Вручали в Кремле. Он стоял в строю, держа себя прямо, несмотря на кашель.
После церемонии к нему подошёл журналист.
— Что вы чувствуете, получая награду?
— Пустоту, — честно ответил Артём. — Награды не возвращают погибших. Не исцеляют больных. Но… если мои действия спасли хоть одного человека — это стоит всех моих страданий.
— А вы вернётесь на передовую?
— Нет. Моя война закончилась. Теперь я воюю за другое. За то, чтобы мальчишки не становились снайперами. Чтобы они учились, любили, мечтали.
Журналист ушёл. Артём остался один.
Он посмотрел на Кремлёвскую стену. На флаг. На небо.
И впервые за долгое время — улыбнулся.
---
**12.**
Осенью он поехал в Сибирь. В деревню, где родился. Дом отца давно сгнил. Остался только фундамент и яблоня.
Он сел под ней. Достал из рюкзака бутылку воды и таблетки.
Потом — блокнот. Написал:
> *«Отец. Я простил тебя. Не потому что ты заслужил. А потому что я устал ненавидеть. Ты был слабым. Я — нет. И это моя победа».*
Он закопал записку под яблоней. Встал. Ушёл.
---
**13.**
Зимой он заболел. Сильно. Лёгкие отказывали. Врачи сказали: «Осталось недолго».
Он не испугался. Лёг в больницу. Просил только одно — чтобы к нему приходили дети из тира.
Они приходили. Читали ему стихи. Рассказывали о своих успехах. О том, как попали в сборную по стрельбе. Как поступили в университет.
Он слушал. Улыбался. Иногда — кашлял кровью.
Однажды ночью он проснулся. В палате — тишина. За окном — снег.
Он вспомнил тот день под Донецком. Холод. Ветер. Выстрел.
И понял: он не боится смерти. Он прожил свою жизнь. Не идеально. Но честно.
Он закрыл глаза.
И ушёл.
---
**14.**
Его похоронили в Новосибирске. На воинском кладбище. Много людей. Солдаты. Офицеры. Дети из тира.
На могиле — простой камень. И надпись:
> **Артём Соколов**
> **1995–2025**
> **Он стрелял, чтобы другие жили**
Полковник положил на могилу гильзу. От СВД.
— Покойся с миром, сынок, — сказал он. — Ты сделал всё, что мог.
Ветер поднял снег. Закружил над могилой. И унёс вдаль.
Как память.
Как легенда.
Как последний выстрел.
---
**15.**
Через год в тире, где работал Артём, открыли мемориальную доску. На ней — его фото и слова:
> *«Настоящий снайпер — тот, кто умеет не стрелять».*
Мальчик, которого он учил, стал инструктором. И учил других.
Иногда, в тишине, он говорил:
— Артём говорил: «Сила — в доброте».
И дети верили.
Потому что видели: даже в аду можно остаться человеком.
Даже если тебя ненавидел отец.
Даже если ты умираешь.
Даже если весь мир говорит: «Ты — слабак».
Главное — знать: ты — нет.
---
Рекомендую: