Первые два гудка в трубке были просто гудками. На третьем я уже представил, как телефон вибрирует у нее в сумочке, отскакивая от помады и связки ключей. На четвертом – как она смотрит на экран, щурясь от света, и откладывает его в сторону. Пятый, шестой… А потом – бесстрастный голос робота, предлагающий оставить сообщение. Я не стал. Что я мог сказать? «Привет, это снова я, Артем. Тот самый, не спонсор. Ты не передумала? Может, все-таки дашь мне шанс просто купить тебе кофе?» Звучало бы как издевательство. Или как мольба. А я не хотел ни того, ни другого.
Я опустил телефон и посмотрел на свое отражение в темном экране телевизора. Бледное, размытое лицо, силуэт, вписанный в пустоту неосвещенной гостиной. Комната дышала тишиной – густой, тяжелой, как сироп. Я провел рукой по лицу, почувствовав шершавую кожу щек. Небритый вторые сутки. В голове стучала одна-единственная фраза, заевшая, как заезженная пластинка. Ее фраза. Тот самый вопрос, который перевернул все с ног на голову.
Мы встретились в баре «Атмосфера». Название было претенциозным, но место оказалось неплохим: приглушенный свет, кирпичные стены, джаз, лениво стекающий со стен, и никого лишнего. Я пришел раньше, заказал виски со льдом и устроился в углу, чтобы наблюдать за входом. Нервы слегка пошаливали – первое свидание за последние полтора года. После Маши я сознательно взял паузу, зарылся в работу с головой, как крот в свою нору. А потом друзья, уставшие от моего затворничества, буквально навязали мне анкету Леры в одной соцсети. «Она не в твоем типе, – сказал Сергей, хлопая меня по плечу. – А значит, это то, что нужно. Развейся».
Лера и правда была не в моем типе. В моем «типе» были скромные девушки в свитерах, с любовью к книгам и тихим вечерам. Лера на фотографиях была ураганом: солнечные очки на ярко-рыжих волосах, вызывающая улыбка, платье, не оставляющее сомнений в том, что ее владелица знает себе цену. Я листал ее профиль с чувством легкого недоумения, как будто рассматривал фотографии из чужого, незнакомого мне отпуска. Но что-то цепляло. Какой-то вызов в глазах. Дерзость. И я написал.
Она вошла, оглядываясь, и мое сердце на мгновение замерло, а потом забилось чаще. На ней было простое черное платье, но сидело оно на ней так, будто было сшито по мерке в дорогом ателье. Те самые рыжие волосы были собраны в небрежный пучок, из которого выбивались отдельные пряди, золотые в свете софитов. Она была… яркой. Яркой точкой в полумраке зала. Она меня заметила, слабая улыбка тронула ее губы, и она направилась ко мне. Походка у нее была уверенная, летящая.
«Артем?» – ее голос оказался ниже, чем я ожидал, немного хрипловатым.
«Лера. Приятно познакомиться». Я встал, почувствовав себя неуклюжим подростком.
«Взаимности».
Она села, откинула прядь волос и окинула бар оценивающим взглядом. «Неплохое место. Не шумно».
«Да, я специально выбрал…» – начал я, но она перебила, поймав взгляд официанта.
Она заказала мохито. Я – еще один виски. Завязался обычный для первых свиданий разговор: о работе (я – архитектор, она – что-то связанное с маркетингом в модном бренде), о музыке, о фильмах. Она была остроумна, но ее остроты казались отточенными, заученными. В ее глазах читалась какая-то отстраненность, будто она мысленно составляла список покупок. А я старался. Слишком старался. Шутил, рассказывал забавные случаи из жизни, ловил ее взгляд и не находил в нем ответного интереса. Было ощущение, что я сдаю экзамен, а экзаменатору на меня плевать.
В какой-то момент, после неловкой паузы, которая повисла между нами, как струя дыма, она отпила свой мохито, поставила бокал на салфетку и посмотрела на меня прямо. Взгляд ее стал тяжелым, изучающим. Исчезла всякая игривость.
«Знаешь, Артем, – начала она, и в ее голосе появились стальные нотки. – Давай не будем терять время. Я устала от игр и недомолвок. Давай сразу расставим все точки над i».
Я замер, не понимая, к чему она ведет. «Хорошо… – осторожно сказал я. – О чем именно?»
Она наклонилась чуть ближе через стол. Запах ее духов – что-то терпкое, с нотками табака и пачули – ударил в нос.
«Скажи мне прямо. Ты спонсор или нет?»
В баре на секунду воцарилась абсолютная тишина. Даже джаз будто стих. Я услышал, как где-то наливают жидкость в стакан, как звякает лед. Я смотрел на нее, пытаясь осознать услышанное. Мозг отказывался воспринимать эти слова, соединенные в такое предложение. Спонсор? Словно мы не на свидании, а на деловых переговорах. Словно она – стартап, а я – потенциальный инвестор.
Во рту пересохло. Я сглотнул, но комок в горле не исчез. «Прости… что?» – выдавил я, и мой собственный голос показался мне чужим.
«Ну, как это обычно бывает, – она откинулась на спинку стула, вращая бокал в пальцах. Ее движения были спокойными, почти ленивыми. – Есть мужчины, которые ищут отношения. А есть те, кто ищет… девушек для сопровождения. И готовы за это платить. Одежда, рестораны, путешествия. Я не осуждаю. Просто мне нужна ясность. Так ты спонсор или нет?»
Во мне все закипело. Не гневом сначала, а каким-то диким, нелепым недоумением. Я посмотрел на ее лицо – красивое, ухоженное, с идеально подведенными стрелками на глазах. И абсолютно пустое. В нем не было ни стыда, ни смущения, ни даже циничного веселья. Только деловой интерес. Я был для нее не мужчиной, не потенциальным партнером, а функцией. Галочкой в анкете.
«Я… – я запнулся, чувствуя, как по щекам разливается жар. – Я не спонсор. Я думал, мы здесь, чтобы познакомиться».
Она кивнула, как будто получила ожидаемый ответ. В ее глазах мелькнуло что-то похожее на разочарование. Легкое, почти незаметное.
«Понятно. Ну что ж». Она допила свой мохито до дна. «Тогда, наверное, нам нет смысла затягивать. Мне пора».
Она взяла свою сумочку, собираясь встать. И в этот момент во мне что-то щелкнуло. Та самая застенчивость, неловкость – все испарилось. Осталась только леденящая ясность.
«Постойте», – сказал я, и мой голос прозвучал тверже, чем я ожидал.
Она замерла, смотря на меня с легким удивлением, будто дрессированное животное вдруг заговорило.
«Я заплачу за твой мохито, не волнуйся», – сказала она, и в ее тоне прозвучала едва уловимая насмешка.
«Это не важно, – отрезал я. – Мне просто интересно. Это что, стандартный подход? Задаешь этот вопрос всем подряд и смотришь, кто не сбежит?»
Она усмехнулась. Коротко, беззвучно. «Ты удивишься, но многие не сбегают. Просто не все готовы в этом признаться с первой встречи. А я не люблю тратить время на ложные ожидания. Я ценю честность».
«Честность? – я чуть не задохнулся от возмущения. – Это ты называешь честностью? Свести все человеческие отношения к финансовой сделке?»
«А что это, как не сделка? – ее глаза сузились. – В одних случаях платят деньгами, в других – вниманием, заботой, обещаниями… которые все равно никто не собирается выполнять. Мне первый вариант кажется честнее. По крайней мере, все понимают свои роли».
Я смотрел на нее, и у меня перехватывало дыхание. В ее словах была своя, извращенная, но железная логика. Логика человека, которого либо сильно обожгли, либо который сам сжег все мосты. Мне вдруг дико захотелось понять, что с ней случилось. Кто сделал ее такой? Кто внушил ей, что все мужчины – либо покупатели, либо обманщики?
«И много у тебя было… спонсоров?» – спросил я, уже не скрывая сарказма.
«Достаточно, – парировала она, не моргнув глазом. – Чтобы понять разницу. Хорошо, Артем. Было приятно поболтать. Удачи».
На этот раз она встала. Ее черное платье скользнуло мимо стола. Она не оглянулась. Я сидел и смотрел ей вслед, как она идет к выходу, ее прямая спина, высоко поднятая голова. Дверь бара открылась, впустив уличный шум и полосу желтого света, и захлопнулась, снова погрузив меня в джазовый полумрак.
Я остался один. С двумя недопитыми виски и вопросом, который висел в воздухе, как ядовитый газ. «Ты спонсор или нет?»
Я заплатил по счету, вышел на улицу. Был прохладный вечер. Город сиял миллионами огней, жил своей жизнью, чужой и безразличной. Я пошел, не разбирая дороги. Ее слова звенели у меня в ушах, врезались в виски. «Спонсор или нет?» Казалось, я слышу их в гуле машин, в шепоте деревьев.
Я всегда считал себя нормальным парнем. С хорошей работой, с амбициями. Я мог позволить себе хороший ужин, отдых за границей. Но я никогда не думал, что мои скромные сбережения могут стать пропуском в чью-то жизнь. Или, наоборот, их отсутствие – причиной для мгновенного отказа.
Я дошел до набережной и остановился у парапета, глядя на черную воду, в которой дрожали отражения фонарей. Они растягивались в длинные оранжевые полосы, словно чьи-то раненые надежды. Я представил, как Лера сейчас садится в такси, достает телефон, чтобы проверить новые сообщения. Возможно, от кого-то более «перспективного». От того, кто без колебаний ответил бы «да» на ее душераздирающий вопрос.
И самое ужасное, самое постыдное было то, что где-то в глубине души, под слоем обиды и возмущения, шевельнулось какое-то темное, неуместное любопытство. А что, если бы? Что, если бы я сказал «да»? Какой была бы ее реакция? Улыбка? Кивок? Мы бы пошли в другой, еще более дорогой бар? А потом? Поехали бы к ней? Ко мне? И как бы я себя чувствовал утром, кладя на ее тумбочку конверт с деньгами? Как палач? Как жертва? Как просто клиент?
Меня вдруг затрясло. Мелкая, нервная дрожь, исходящая из самого центра груди. Я сжал кулаки, уперся руками в холодный камень парапета. Нет. Я не хотел такого. Я хотел простых вещей. Увидеть, как девушка улыбается, потому что ей хорошо со мной. Услышать ее смех, настоящий, невынужденный. Поделиться мыслями, мечтами, глупостями. Прийти домой, где тебя ждут. Где тебя любят не за то, что ты можешь оплатить счет, а за то, что ты – это ты.
А она… она предлагала мне роль в спектакле, где я был бы не более чем кошельком с ногами. И самое страшное, что в этом театре, похоже, был полный аншлаг.
Я вернулся домой поздно. Включил свет в прихожей, и его яркость резанула по глазам. Я прошел в гостиную, скинул пиджак, сел на диван. Тишина. Та самая, знакомая, которую я пытался сегодня развеять. Но теперь она казалась еще громче, еще невыносимее. Она была наполнена эхом того вопроса.
Я взял телефон, чтобы отписаться от нее везде, удалить номер. Но вместо этого я снова открыл ее профиль. Она уже выложила новую сторис – размытый кадр ночного города из окна машины, без подписи. Я смотрел на это изображение, и меня переполняла странная смесь жалости и гнева. Жалости к ней – заколдованной в ее собственном циничном замке. И гнева – на весь этот мир, на себя, на эту систему, где чувства стали валютой, а отношения – контрактом.
И вот я сижу в темноте, слушая, как за стенами едет лифт, хлопает дверь у соседей. Живые звуки чужой жизни. А моя замерла на паузе, заданная одним-единственным вопросом. Вопросом, который разделил все на «до» и «после». До – когда я еще верил, что можно встретить человека просто так. После – когда я узнал, что для кого-то я всего лишь функция. Спонсор. Или нет.
Я подошел к окну. Город спал. Где-то там спала и она. И, наверное, ей снились сны, в которых все было просто и понятно. Или не снилось ничего. А я стоял и смотрел в ночь, чувствуя, как внутри растет холодный, тяжелый комок. Компромисс? Нет. Но и прежней простоты уже не было. Ее слова, как кислотой, выжгли ее дотла. Остался только вопрос, висящий в пустоте. И мучительное, унизительное желание когда-нибудь найти на него ответ. Не для нее. Для себя. Кто я? Спонсор или нет? И есть ли в этом мире еще место для кого-то, кто – нет?
Первые два гудка в трубке были просто гудками. На третьем я уже представил, как телефон вибрирует у нее в сумочке, отскакивая от помады и связки ключей. На четвертом – как она смотрит на экран, щурясь от света, и откладывает его в сторону. Пятый, шестой… А потом – бесстрастный голос робота, предлагающий оставить сообщение. Я не стал. Что я мог сказать? «Привет, это снова я, Артем. Тот самый, не спонсор. Ты не передумала? Может, все-таки дашь мне шанс просто купить тебе кофе?» Звучало бы как издевательство. Или как мольба. А я не хотел ни того, ни другого.
Я опустил телефон и посмотрел на свое отражение в темном экране телевизора. Бледное, размытое лицо, силуэт, вписанный в пустоту неосвещенной гостиной. Комната дышала тишиной – густой, тяжелой, как сироп. Я провел рукой по лицу, почувствовав шершавую кожу щек. Небритый вторые сутки. В голове стучала одна-единственная фраза, заевшая, как заезженная пластинка. Ее фраза. Тот самый вопрос, который перевернул все с ног на голову.
Мы встретились в баре «Атмосфера». Название было претенциозным, но место оказалось неплохим: приглушенный свет, кирпичные стены, джаз, лениво стекающий со стен, и никого лишнего. Я пришел раньше, заказал виски со льдом и устроился в углу, чтобы наблюдать за входом. Нервы слегка пошаливали – первое свидание за последние полтора года. После Маши я сознательно взял паузу, зарылся в работу с головой, как крот в свою нору. А потом друзья, уставшие от моего затворничества, буквально навязали мне анкету Леры в одной соцсети. «Она не в твоем типе, – сказал Сергей, хлопая меня по плечу. – А значит, это то, что нужно. Развейся».
Лера и правда была не в моем типе. В моем «типе» были скромные девушки в свитерах, с любовью к книгам и тихим вечерам. Лера на фотографиях была ураганом: солнечные очки на ярко-рыжих волосах, вызывающая улыбка, платье, не оставляющее сомнений в том, что ее владелица знает себе цену. Я листал ее профиль с чувством легкого недоумения, как будто рассматривал фотографии из чужого, незнакомого мне отпуска. Но что-то цепляло. Какой-то вызов в глазах. Дерзость. И я написал.
Она вошла, оглядываясь, и мое сердце на мгновение замерло, а потом забилось чаще. На ней было простое черное платье, но сидело оно на ней так, будто было сшито по мерке в дорогом ателье. Те самые рыжие волосы были собраны в небрежный пучок, из которого выбивались отдельные пряди, золотые в свете софитов. Она была… яркой. Яркой точкой в полумраке зала. Она меня заметила, слабая улыбка тронула ее губы, и она направилась ко мне. Походка у нее была уверенная, летящая.
«Артем?» – ее голос оказался ниже, чем я ожидал, немного хрипловатым.
«Лера. Приятно познакомиться». Я встал, почувствовав себя неуклюжим подростком.
«Взаимности».
Она села, откинула прядь волос и окинула бар оценивающим взглядом. «Неплохое место. Не шумно».
«Да, я специально выбрал…» – начал я, но она перебила, поймав взгляд официанта.
Она заказала мохито. Я – еще один виски. Завязался обычный для первых свиданий разговор: о работе (я – архитектор, она – что-то связанное с маркетингом в модном бренде), о музыке, о фильмах. Она была остроумна, но ее остроты казались отточенными, заученными. В ее глазах читалась какая-то отстраненность, будто она мысленно составляла список покупок. А я старался. Слишком старался. Шутил, рассказывал забавные случаи из жизни, ловил ее взгляд и не находил в нем ответного интереса. Было ощущение, что я сдаю экзамен, а экзаменатору на меня плевать.
В какой-то момент, после неловкой паузы, которая повисла между нами, как струя дыма, она отпила свой мохито, поставила бокал на салфетку и посмотрела на меня прямо. Взгляд ее стал тяжелым, изучающим. Исчезла всякая игривость.
«Знаешь, Артем, – начала она, и в ее голосе появились стальные нотки. – Давай не будем терять время. Я устала от игр и недомолвок. Давай сразу расставим все точки над i».
Я замер, не понимая, к чему она ведет. «Хорошо… – осторожно сказал я. – О чем именно?»
Она наклонилась чуть ближе через стол. Запах ее духов – что-то терпкое, с нотками табака и пачули – ударил в нос.
«Скажи мне прямо. Ты спонсор или нет?»
В баре на секунду воцарилась абсолютная тишина. Даже джаз будто стих. Я услышал, как где-то наливают жидкость в стакан, как звякает лед. Я смотрел на нее, пытаясь осознать услышанное. Мозг отказывался воспринимать эти слова, соединенные в такое предложение. Спонсор? Словно мы не на свидании, а на деловых переговорах. Словно она – стартап, а я – потенциальный инвестор.
Во рту пересохло. Я сглотнул, но комок в горле не исчез. «Прости… что?» – выдавил я, и мой собственный голос показался мне чужим.
«Ну, как это обычно бывает, – она откинулась на спинку стула, вращая бокал в пальцах. Ее движения были спокойными, почти ленивыми. – Есть мужчины, которые ищут отношения. А есть те, кто ищет… девушек для сопровождения. И готовы за это платить. Одежда, рестораны, путешествия. Я не осуждаю. Просто мне нужна ясность. Так ты спонсор или нет?»
Во мне все закипело. Не гневом сначала, а каким-то диким, нелепым недоумением. Я посмотрел на ее лицо – красивое, ухоженное, с идеально подведенными стрелками на глазах. И абсолютно пустое. В нем не было ни стыда, ни смущения, ни даже циничного веселья. Только деловой интерес. Я был для нее не мужчиной, не потенциальным партнером, а функцией. Галочкой в анкете.
«Я… – я запнулся, чувствуя, как по щекам разливается жар. – Я не спонсор. Я думал, мы здесь, чтобы познакомиться».
Она кивнула, как будто получила ожидаемый ответ. В ее глазах мелькнуло что-то похожее на разочарование. Легкое, почти незаметное.
«Понятно. Ну что ж». Она допила свой мохито до дна. «Тогда, наверное, нам нет смысла затягивать. Мне пора».
Она взяла свою сумочку, собираясь встать. И в этот момент во мне что-то щелкнуло. Та самая застенчивость, неловкость – все испарилось. Осталась только леденящая ясность.
«Постойте», – сказал я, и мой голос прозвучал тверже, чем я ожидал.
Она замерла, смотря на меня с легким удивлением, будто дрессированное животное вдруг заговорило.
«Я заплачу за твой мохито, не волнуйся», – сказала она, и в ее тоне прозвучала едва уловимая насмешка.
«Это не важно, – отрезал я. – Мне просто интересно. Это что, стандартный подход? Задаешь этот вопрос всем подряд и смотришь, кто не сбежит?»
Она усмехнулась. Коротко, беззвучно. «Ты удивишься, но многие не сбегают. Просто не все готовы в этом признаться с первой встречи. А я не люблю тратить время на ложные ожидания. Я ценю честность».
«Честность? – я чуть не задохнулся от возмущения. – Это ты называешь честностью? Свести все человеческие отношения к финансовой сделке?»
«А что это, как не сделка? – ее глаза сузились. – В одних случаях платят деньгами, в других – вниманием, заботой, обещаниями… которые все равно никто не собирается выполнять. Мне первый вариант кажется честнее. По крайней мере, все понимают свои роли».
Я смотрел на нее, и у меня перехватывало дыхание. В ее словах была своя, извращенная, но железная логика. Логика человека, которого либо сильно обожгли, либо который сам сжег все мосты. Мне вдруг дико захотелось понять, что с ней случилось. Кто сделал ее такой? Кто внушил ей, что все мужчины – либо покупатели, либо обманщики?
«И много у тебя было… спонсоров?» – спросил я, уже не скрывая сарказма.
«Достаточно, – парировала она, не моргнув глазом. – Чтобы понять разницу. Хорошо, Артем. Было приятно поболтать. Удачи».
На этот раз она встала. Ее черное платье скользнуло мимо стола. Она не оглянулась. Я сидел и смотрел ей вслед, как она идет к выходу, ее прямая спина, высоко поднятая голова. Дверь бара открылась, впустив уличный шум и полосу желтого света, и захлопнулась, снова погрузив меня в джазовый полумрак.
Я остался один. С двумя недопитыми виски и вопросом, который висел в воздухе, как ядовитый газ. «Ты спонсор или нет?»
Я заплатил по счету, вышел на улицу. Был прохладный вечер. Город сиял миллионами огней, жил своей жизнью, чужой и безразличной. Я пошел, не разбирая дороги. Ее слова звенели у меня в ушах, врезались в виски. «Спонсор или нет?» Казалось, я слышу их в гуле машин, в шепоте деревьев.
Я всегда считал себя нормальным парнем. С хорошей работой, с амбициями. Я мог позволить себе хороший ужин, отдых за границей. Но я никогда не думал, что мои скромные сбережения могут стать пропуском в чью-то жизнь. Или, наоборот, их отсутствие – причиной для мгновенного отказа.
Я дошел до набережной и остановился у парапета, глядя на черную воду, в которой дрожали отражения фонарей. Они растягивались в длинные оранжевые полосы, словно чьи-то раненые надежды. Я представил, как Лера сейчас садится в такси, достает телефон, чтобы проверить новые сообщения. Возможно, от кого-то более «перспективного». От того, кто без колебаний ответил бы «да» на ее душераздирающий вопрос.
И самое ужасное, самое постыдное было то, что где-то в глубине души, под слоем обиды и возмущения, шевельнулось какое-то темное, неуместное любопытство. А что, если бы? Что, если бы я сказал «да»? Какой была бы ее реакция? Улыбка? Кивок? Мы бы пошли в другой, еще более дорогой бар? А потом? Поехали бы к ней? Ко мне? И как бы я себя чувствовал утром, кладя на ее тумбочку конверт с деньгами? Как палач? Как жертва? Как просто клиент?
Меня вдруг затрясло. Мелкая, нервная дрожь, исходящая из самого центра груди. Я сжал кулаки, уперся руками в холодный камень парапета. Нет. Я не хотел такого. Я хотел простых вещей. Увидеть, как девушка улыбается, потому что ей хорошо со мной. Услышать ее смех, настоящий, невынужденный. Поделиться мыслями, мечтами, глупостями. Прийти домой, где тебя ждут. Где тебя любят не за то, что ты можешь оплатить счет, а за то, что ты – это ты.
А она… она предлагала мне роль в спектакле, где я был бы не более чем кошельком с ногами. И самое страшное, что в этом театре, похоже, был полный аншлаг.
Я вернулся домой поздно. Включил свет в прихожей, и его яркость резанула по глазам. Я прошел в гостиную, скинул пиджак, сел на диван. Тишина. Та самая, знакомая, которую я пытался сегодня развеять. Но теперь она казалась еще громче, еще невыносимее. Она была наполнена эхом того вопроса.
Я взял телефон, чтобы отписаться от нее везде, удалить номер. Но вместо этого я снова открыл ее профиль. Она уже выложила новую сторис – размытый кадр ночного города из окна машины, без подписи. Я смотрел на это изображение, и меня переполняла странная смесь жалости и гнева. Жалости к ней – заколдованной в ее собственном циничном замке. И гнева – на весь этот мир, на себя, на эту систему, где чувства стали валютой, а отношения – контрактом.
И вот я сижу в темноте, слушая, как за стенами едет лифт, хлопает дверь у соседей. Живые звуки чужой жизни. А моя замерла на паузе, заданная одним-единственным вопросом. Вопросом, который разделил все на «до» и «после». До – когда я еще верил, что можно встретить человека просто так. После – когда я узнал, что для кого-то я всего лишь функция. Спонсор. Или нет.
Я подошел к окну. Город спал. Где-то там спала и она. И, наверное, ей снились сны, в которых все было просто и понятно. Или не снилось ничего. А я стоял и смотрел в ночь, чувствуя, как внутри растет холодный, тяжелый комок. Компромисс? Нет. Но и прежней простоты уже не было. Ее слова, как кислотой, выжгли ее дотла. Остался только вопрос, висящий в пустоте. И мучительное, унизительное желание когда-нибудь найти на него ответ. Не для нее. Для себя. Кто я? Спонсор или нет? И есть ли в этом мире еще место для кого-то, кто – нет?