— Улыбчивая ты чересчур. Ходишь, светишься, будто у тебя в жизни ни одной проблемы нет, — процедила сквозь зубы пожилая соседка, перегородив дорогу к выходу.
Саша замерла с ключами от машины в руках. Утренний маршрут до работы, выверенный до минуты, внезапно оказался нарушен этой странной претензией. Тамара Сергеевна — пожилая соседка с первого этажа — смотрела на нее с плохо скрываемым раздражением, поджав тонкие губы.
— Доброе утро, Тамара Сергеевна, — Саша попыталась сохранить вежливость. — Что-то случилось?
— Случилось? — пожилая женщина усмехнулась. — У тебя-то явно всё замечательно. Ходишь тут со своей улыбкой. А некоторым, знаешь ли, и улыбаться не с чего.
Саша невольно прикоснулась к лицу, будто проверяя своё выражение. Привычка встречать день с улыбкой появилась у неё ещё в школе. Мама часто повторяла: «Начинай день с хорошего настроения, и он ответит тем же».
Неужели моя улыбка может кого-то так раздражать? А вы сталкивались с подобным?
— Извините, я не хотела вас задеть, — произнесла Саша. — Просто настроение хорошее...
— Подумаешь, настроение! — отрезала Тамара Сергеевна. — У всех бывает настроение, но не все же ходят с улыбкой до ушей. — Она окинула Сашу неприязненным взглядом. — Конечно, тебе легко радоваться. Молодая, на иномарке разъезжаешь, муж при должности, квартира большая... Живёте как сыр в масле катаетесь.
Саша невольно отступила на шаг. Иномарку они с Павлом взяли в кредит на пять лет, выплаты съедали приличную часть бюджета. Двухкомнатную квартиру купили в ипотеку на пятнадцать лет после того, как три года снимали жильё.
А Павел хоть и руководил небольшим отделом в страховой компании. Но его зарплата была далеко не такой высокой, как представляла соседка. Приходилось экономить на многом. Но объяснять всё это Тамаре Сергеевне почему-то не хотелось.
— Мне пора на работу, извините, — Саша поспешила к машине.
— Конечно-конечно, спеши, — в спину ей донеслось ворчание Тамары Сергеевны. — Такие, как ты, всегда торопятся. Летят вперед и назад не смотрят.
***
На работе Саша никак не могла сосредоточиться. Слова соседки засели в сознании. Она никогда не задумывалась, что её приветливость может вызывать у кого-то раздражение.
— Эй, ты с нами? — Наташа, сотрудница из финансового отдела, дотронулась до её плеча. — Третий раз приглашаю тебя на обед.
— Прости, задумалась, — Саша встряхнула головой. — Странное утро выдалось.
В обеденный перерыв она рассказала коллегам о необычной встрече с соседкой.
— Не бери в голову, — отмахнулась Наташа. — У неё наверняка свои сложности, вот и срывается на окружающих.
— А может, в чём-то она права? — неожиданно подал голос Игорь из технического отдела, оторвавшись от своего смартфона. — Иногда мы просто привыкаем держать на лице улыбку, даже когда настроение так себе. Как маску носим.
Это простое замечание застало Сашу врасплох. Она вдруг поймала себя на мысли, что действительно улыбается почти на автомате — в офисе, дома, в магазине. Давняя привычка, въевшаяся до автоматизма. Интересно, как давно она перестала задумываться, искренняя эта улыбка или просто дань вежливости?
***
Вечером Саша поделилась своими мыслями с мужем.
— Представляешь, соседка сегодня обвинила меня в том, что я слишком много улыбаюсь, — она перебирала бусины для новой композиции из бисера — недавнее увлечение, помогающее расслабиться после напряжённого дня. — Будто я намеренно выставляю напоказ своё благополучие.
Павел оторвался от ноутбука, где просматривал рабочие файлы.
— И что? Ты теперь из-за этого переживаешь? — он пожал плечами. — Наверняка у неё свои проблемы, вот и реагирует так.
— Но меня зацепили её слова, — Саша задумчиво перебирала разноцветные бусины. — Я и правда постоянно улыбаюсь, это уже как привычка. Даже когда настроение не особо, всё равно натягиваю улыбку. Может, со стороны это выглядит фальшиво?
— Брось, — Павел снова вернулся к работе. — Ты просто позитивно смотришь на жизнь. Не думай об этом.
Но Саша уже начала задумываться. Эта мысль не давала ей покоя. Она анализировала свою жизнь, пытаясь понять, действительно ли она счастлива или просто привыкла делать вид, что всё хорошо.
***
Через три дня, возвращаясь домой, Саша увидела Тамару Сергеевну, с трудом несущую тяжёлые пакеты из магазина. Первым импульсом было пройти мимо, сделав вид, что не заметила, но что-то остановило её.
— Давайте помогу, — Саша забрала из рук пожилой женщины два самых тяжёлых пакета.
Тамара Сергеевна посмотрела с недоверием, но сопротивляться не стала.
— Решила доброе дело сделать? — спросила она с нотками иронии.
— Просто вижу, что вам нелегко, — ответила Саша.
Они молча дошли до подъезда. В лифте Тамара Сергеевна вдруг сказала:
— Знаешь, почему я к тебе придираюсь? Ты мне Нину напоминаешь. Она тоже постоянно улыбалась. Даже когда уже тяжело болела, всё равно улыбалась, чтобы меня не расстраивать.
Саша почувствовала, как её охватило волнение.
— Ваша...
— Дочь. Три года назад её не стало, — Тамара Сергеевна произнесла это без дрожи в голосе, но во взгляде мелькнула боль. — Серьёзное заболевание. Долго лечилась, но держалась стойко. Всё говорила, что справится. Не справилась.
— Мне очень жаль, — тихо произнесла Саша.
— Жалость мне не нужна, — отрезала соседка. — Я просто объясняю, почему твои улыбки меня задевают. Слишком сильно напоминают... то, что я потеряла.
У двери квартиры Тамара Сергеевна забрала пакеты и кивнула:
— Спасибо за помощь. И прости за тот раз. Я не должна была набрасываться на тебя.
— Всё в порядке, — Саша хотела улыбнуться, но вместо этого просто кивнула. — Если нужна будет помощь с пакетами, обращайтесь.
***
Этот разговор оставил глубокий след в мыслях Саши. Она стала замечать, как часто улыбается автоматически, даже когда не испытывает радости. На работе, в магазине, с друзьями — везде эта привычная маска приветливости.
Вечером она долго смотрела на себя в зеркало, пытаясь понять, насколько искренни её эмоции. Павел нашёл её за этим занятием.
— Что ты делаешь? — спросил он с удивлением.
— Пытаюсь понять, счастлива ли я на самом деле или просто делаю вид, — честно ответила Саша.
Павел подошёл и встал рядом.
— Всё ещё думаешь о разговоре с соседкой? Забудь. Она просто несчастна и раздражена.
— Нет, дело не в этом, — покачала головой Саша и рассказала о дочери Тамары Сергеевны. — Ей больно видеть мою улыбку, потому что она напоминает о потере.
Павел задумался:
— Это печально, но не повод нападать на посторонних. У всех свои трудности.
— Да, но... — Саша не могла объяснить, почему история соседки так её тронула. — Этот разговор заставил меня задуматься. Я ведь улыбаюсь даже когда грустно или беспокойно. Получается, я... притворяюсь?
— Многие так делают, — пожал плечами Павел. — Это называется «быть вежливым».
— Но где граница между вежливостью и неискренностью?
Этот вопрос остался без ответа.
***
Спустя неделю Саша снова встретила Тамару Сергеевну у подъезда. На этот раз соседка сидела на скамейке и бросала крошки птицам.
— Можно присесть? — спросила Саша.
Тамара Сергеевна подвинулась, освобождая место.
— Садись. Только не жди от меня задушевных бесед.
Саша слегка улыбнулась — на этот раз искренне.
— Не жду. Просто хотела поблагодарить вас.
— За что? — удивилась соседка.
— За то, что заставили меня задуматься. Я действительно часто улыбаюсь по привычке, не задумываясь о своих настоящих чувствах.
Тамара Сергеевна внимательно посмотрела на неё:
— И что, сделала какие-то выводы?
— Да, — Саша бросила крошку подлетевшему воробью. — Поняла, что иногда прячусь за улыбкой от проблем. Будто если буду выглядеть счастливой, то и трудности исчезнут сами собой.
— Не исчезнут, — покачала головой Тамара Сергеевна. — Поверь моему опыту, улыбка не решает ни проблем со здоровьем, ни одиночества, ни финансовых трудностей. Но и хмуриться без причины тоже не стоит.
Они немного помолчали, наблюдая за птицами.
— Знаете, — наконец произнесла Саша, — я заметила, что сейчас улыбаюсь реже, но честнее.
— Хорошо, — кивнула Тамара Сергеевна. — Искренность важнее любезностей.
***
Прошёл месяц. Отношения с Тамарой Сергеевной оставались сложными. Они здоровались при встрече, иногда перекидывались парой фраз, но близости между ними не возникало. Соседка по-прежнему была ворчливой и раздражительной.
Однажды, возвращаясь с работы, Саша заметила соседку на скамейке у подъезда. Та не кормила птиц, не читала газету — просто сидела и смотрела куда-то вдаль. На коленях у неё лежал мобильный телефон, который она крепко сжимала в руках.
— Добрый вечер, — Саша присела рядом. — Всё в порядке?
Тамара Сергеевна вздрогнула, словно только сейчас заметила её присутствие.
— Сегодня день рождения моей Нины, — голос её звучал глухо. — Ей исполнилось бы сорок семь.
Саша молча кивнула. Что тут скажешь? Никакие слова не помогут уменьшить боль утраты.
Как часто мы судим о людях, даже не догадываясь, через что им приходится проходить?
***
Дома Саша рассказала Павлу о разговоре с соседкой.
— Мне так жаль её, — вздохнула она. — Представляешь, каково это — потерять ребёнка?
— Очень печально, — согласился Павел. — Но чем ты можешь помочь?
— Не знаю, — Саша задумалась. — Может, пригласить её на ужин? Одиночество только усиливает горе.
Павел с сомнением поднял бровь:
— Уверена? Мы её совсем не знаем. А судя по твоим рассказам, она не самый приятный человек.
— Это риск, на который я готова пойти, — твёрдо ответила Саша.
***
Тамара Сергеевна приняла приглашение на ужин с удивлением и явным подозрением, но не отказалась. Вечер получился напряжённым. Соседка держалась настороженно, отвечала односложно и несколько раз позволила себе язвительные замечания о "молодёжи, которая живёт легко". Павел с трудом сдерживал раздражение, а Саша пыталась сгладить острые углы.
Когда Саша упомянула дочь Тамары Сергеевны и спросила, не хочет ли та показать фотографии, соседка неожиданно оживилась. Она обещала в следующий раз принести альбом.
Через два дня они пришли в гости к Тамаре Сергеевне. Её квартира оказалась небольшой, но очень чистой и аккуратной, хотя и с заметно устаревшей мебелью. Повсюду стояли комнатные цветы, а на стенах висели фотографии в рамках.
Альбом со снимками дочери занимал почётное место на журнальном столике. Тамара Сергеевна рассказала истории, связанные с каждым снимком. Несмотря на теплоту воспоминаний, она всё равно не упускала случая пожаловаться на свою нелёгкую жизнь и сравнить "тогда" и "сейчас" не в пользу современности.
— Это Ниночка в третьем классе, на школьном празднике. Тогда ещё нормальное образование было, не то что сейчас. А здесь — выпускной в школе. А тут — университет, она на факультет иностранных языков поступила... А это уже с мужем, в день свадьбы.
Саша с интересом рассматривала фотографию молодой пары.
— Ваш зять... он не поддерживает с вами связь?
Тамара Сергеевна сразу помрачнела:
— Он переехал в другую страну через год после того, как Нины не стало. Сказал, что здесь всё напоминает о ней, слишком тяжело. Сначала звонил иногда, потом всё реже. Сейчас только открытку на Новый год пришлёт, и всё. Эгоист, как и все мужчины.
Павел сделал вид, что не заметил этого выпада.
— А внуки? — осторожно спросила Саша.
— Нету, — голос соседки дрогнул. — А теперь я одна доживаю свой век.
Павел, до этого молча сканировавший фотографии, вдруг спросил:
— А с кем вы праздники проводите, Тамара Сергеевна?
— С телевизором, — усмехнулась соседка. — Племянник иногда заезжает, но у него своя семья, свои заботы. Им до меня дела нет. Как и всем в этом доме.
***
— Не понимаю, почему мы должны ей помогать, — сказал Павел вечером, когда они вернулись домой. — Она постоянно всем недовольна и ничего не ценит.
Саша вздохнула:
— Я знаю, она сложный человек. Но представь, каково ей — потерять единственного ребёнка и остаться в полном одиночестве.
— Многие проходят через трагедии, но не становятся при этом такими неприятными, — возразил Павел. — Она словно наслаждается ролью жертвы и хочет, чтобы все вокруг чувствовали себя виноватыми.
— Может быть, — Саша задумалась.
***
В течение следующих недель Тамара Сергеевна несколько раз просила Павла помочь ей с компьютером. Он показал, как можно просматривать фотографии дочери на экране. Но вместо благодарности соседка только критиковала: то экран слишком маленький, то цвета не такие, то программа сложная.
— Раньше было проще, — постоянно повторяла она. — Взял альбом, открыл — и смотри. А сейчас столько кнопок нажимать надо.
При этом Тамара Сергеевна не упускала случая подчеркнуть, какая у Саши и Павла легкая жизнь.
— Конечно, вам хорошо, молодым, — говорила она, разглядывая их квартиру. — Техника дорогая, мебель новая. А на мою пенсию что купишь? Только на лекарства и хватает.
Когда Саша однажды принесла ей домашний пирог, соседка только фыркнула:
— Надо же, нашла время на готовку. Видно, работа у тебя не пыльная. Другие с ног валятся от усталости, а ты пироги печёшь.
Павел всё чаще раздражался:
— Зачем ты с ней возишься? — спрашивал он у Саши. — Сколько ни помогай, она всё равно будет завидовать и язвить.
Но Саша продолжала иногда заходить к соседке. Возможно, из чувства долга, а может быть, ей просто было жаль одинокую женщину.
***
Однажды Саша застала соседку за разглядыванием фотографий дочери. Тамара Сергеевна сидела на кухне, перед ней лежал раскрытый альбом и стояла нетронутая чашка чая.
— Извините, я стучала, но вы не слышали, — смутилась Саша. — Дверь была приоткрыта...
Тамара Сергеевна не стала ругаться, как обычно. Она только посмотрела на Сашу каким-то отсутствующим взглядом и сказала:
— Она не была такой черствой, как я. Всегда улыбалась, всем помогала. — И после паузы добавила с горечью: — Только себе не помогла. Не уберегла себя.
Это был, пожалуй, единственный момент, когда Саша увидела в соседке не просто злобную старуху, а человека, раздавленного горем. Но уже через минуту Тамара Сергеевна вернулась к своему обычному тону:
— Чего встала в дверях? Проходи, раз пришла. Или так и будешь подглядывать?
За прошедшие месяцы ничего не изменилось. Тамара Сергеевна оставалась такой же завистливой и неблагодарной. Только теперь Саша понимала, что эта зависть — своего рода защита, панцирь, под которым соседка прячет свою боль и одиночество. И хотя это не оправдывало её поведения, но хотя бы объясняло его.
Некоторые люди не меняются, сколько бы времени ни прошло. Особенно если годами привыкли видеть мир в мрачных красках и винить окружающих в собственных бедах.
Тамара Сергеевна так и осталась завистливой и ворчливой, неспособной быть благодарной за чужую помощь и радоваться чужому счастью.
А Саша... Саша по-прежнему улыбается. Но теперь её улыбка стала более осознанной — не привычкой, а выбором. Она улыбается не для других, а потому что решила не позволять чужой зависти и горечи отравлять собственную жизнь.
А вы когда-нибудь задумывались, что скрывается за завистью тех, кто постоянно указывает на ваше счастье? И стоит ли их жалеть или лучше просто держаться подальше?