Глава 22. Ночной дозор
День тянулся мучительно долго. Время в склепе, лишенное солнечного света, текло подобно густой смоле. Каждый шорох снаружи, каждый крик вороны заставлял их вздрагивать и вжиматься в темноту, сдавливая оружие.
Орлова металась в бреду. То звала Зайцева, то бормотала что-то о частотах и пеленгациях, то плакала тихо, по-детски. Соболев не отходил от нее, смачивая ее губы водой, поправляя повязки. Его лицо было каменной маской, но в глазах стояла тяжелая, молчаливая боль.
Громов дежурил у щели в заваленном входе. Он не сводил глаз с кладбища, впитывая каждую деталь: где тени ложатся гуще, где можно спрятаться, откуда ждать угрозы. Его мозг, отдохнувший от паралича, работал с холодной, безжалостной эффективностью. Он продумывал каждую мелочь. Куда отступить. Где занять оборону. Как не дать унести Аннельку, если она появится.
– Если это ловушка, – тихо, не оборачиваясь, сказал он Соболеву, – они нападут, когда мы выйдем за ней. Или, когда она подойдет к нам. Будь готов ко всему.
– Я всегда готов, – так же тихо отозвался Соболев. – А ты?
Громов не ответил. Он был готов умереть. Но он был готов и убивать. Ради шанса вытащить Зайцева. Ради шанса добраться до Штайнера. Ради этой призрачной девочки, которая стала центром всей этой кровавой карусели.
Наконец, сумерки начали сгущаться. Серое небо потемнело, стало свинцовым. На кладбище спустилась тишина, еще более зловещая, чем днем. Холод пробирался под одежду, заставляя зубы стучать друг о друга.
Они заняли позиции. Соболев остался в склепе с Орловой, его автомат направлен на вход. Громов, как тень, выскользнул наружу и залег за массивным мраморным надгробием в двадцати метрах от склепа. Отсюда ему был виден и вход в их укрытие, и тропинка, ведущая к кладбищу, и черный силуэт склепа на фоне темнеющего неба.
Ожидание стало пыткой. Минуты превращались в часы. Ночь окутала кладбище черным, непроглядным покрывалом. Луны не было, лишь редкие звезды холодно подмигивали из-за рваных облаков.
Громов уже начал сомневаться. Может, старик и вправду был сумасшедшим? Может, это была ловушка, и Штайнер просто водил их за нос, заставляя мерзнуть тут зря?
И в этот момент он ее увидел.
Сначала это была всего лишь более темная точка в темноте. Затем точка обрела форму. Невысокая, худая фигурка в темном платке и слишком большом для нее пальто. Она двигалась бесшумно, призрачно скользя между могилами, словно часть самой ночи.
Аннелька.
Она шла не к склепу. Она шла к одному из старых, покосившихся памятников в дальнем углу кладбища. Она несла в руках что-то маленькое и белое — цветок. Один-единственный, замерзший цветок.
Громов замер, затаив дыхание. Его сердце колотилось где-то в горле. Вот она. Разгадка. Ключ. Живая, хрупкая, настоящая.
Он видел, как она опустилась на колени перед памятником, что-то прошептала, положила цветок. Затем она обняла холодный камень и замерла, словно вбирая в себя его молчаливую силу.
Громов медленно, очень медленно начал подниматься, чтобы не спугнуть ее. Он должен был подойти. Должен был заговорить. Это был их шанс.
И в этот момент ночь взорвалась.
Ослепительный луч прожектора ударил с края кладбища, выхватывая из тьмы хрупкую фигурку у памятника. Аннелька вскрикнула от ужаса и замерла, как кролик перед удавом.
– Руки вверх! Ни с места! – раздался резкий, гортанный окрик на немецком.
Из-за деревьев вышли трое мужчин в длинных плащах и фетровых шляпах. Не военная форма. Гражданская одежда. Но в их руках были «Шмайссеры». И двигались они с холодной, профессиональной уверенностью. Люди Штайнера.
Один из них, высокий и худой, сделал шаг к девочке.
– Иди с нами, детка. Твой дедушка волнуется.
Аннелька отшатнулась, прижимаясь к памятнику. Ее лицо, освещенное лучом прожектора, было искажено чистым, животным страхом.
У Громова не было выбора. Он не мог отдать ее им.
– Соболев! – крикнул он во всю глотку, вскидывая пистолет. – Огонь!
Его выстрел прозвучал первым. Пуля ударила в прожектор, и стекло с звоном разлетелось, погрузив кладбище в благословенную тьму. В следующее мгновение из склепа ударила короткая, сокрушительная очередь Соболева. Один из людей в плащах рухнул на мерзлую землю.
Начался ад.
Немцы, застигнутые врасплох, открыли беспорядочную стрельбу в сторону склепа. Пули со свистом рвали темноту, рикошетя от гранитных памятников. Громов, пригнувшись, побежал к девочке, паля на ходу из пистолета.
– Ко мне! – закричал он ей по-польски. – Беги ко мне!
Аннелька, парализованная страхом, не двигалась. Высокий немец схватил ее за руку и потащил за собой, отстреливаясь на ходу.
Громов видел, как Соболев выскочил из склепа и, укрываясь за надгробиями, начал фланкировать немцев, отвлекая их огнем на себя. Это был смертельный риск.
Рывок. Еще один выстрел. Громов почувствовал, как пуля опалила ему рукав. Он был уже в нескольких шагах от них. Он видел широко раскрытые глаза девочки, полные слез.
И тогда случилось то, чего никто не ожидал.
С другого конца кладбища ударил пулемет. Но не немецкий. Советский «Максим». Длинная, разящая очередь прочертила по земле между немцами и Громовым, заставив всех залечь.
– Смерш! Сдавайтесь! – раздался мощный, официальный голос через рупор.
НКВД. Они вышли на кладбище. Их тоже привел сюда слух об Аннельке.
На мгновение воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием и щелчком затвора пулемета.
Высокий немец, все еще держащий Аннельку, метнул взгляд на Громова, на склеп, на пулеметную точку НКВД. На его лице не было страха. Была лишь холодная, почти что раздраженная досада.
Он что-то крикнул своему напарнику по-немецки. Тот кивнул. И затем они сделали самое неожиданное.
Они не стали стрелять. Они просто… отпустили девочку. Резко толкнули ее в сторону Громова и, развернувшись, бросились бежать вглубь кладбища, растворяясь в темноте.
Аннелька, потеряв равновесие, упала прямо к ногам Громова.
Он стоял над ней, с пистолетом в руке, и смотрел туда, где только что были люди Штайнера. Они ушли. Они отступили перед НКВД. Или… они просто достигли своей цели? Они заманили сюда всех игроков. И теперь ночь принадлежала им.
А с другой стороны на них уже бежали фигуры в форме НКВД с криками «Стой! Руки вверх!».
Громов посмотрел на испуганную девочку у своих ног. На склеп, откуда доносился приглушенный стон Орловой. На бегущих к ним солдат.
Они нашли Аннельку. Но теперь они сами оказались в центре ловушки.