— Мама опять едет к нам с инспекцией, — Дмитрий стоял в дверях кухни с телефоном в руке, и по его усталому виду Марина поняла всё без слов. — Через полчаса будет.
Марина замерла над кастрюлей, в которой только начинала готовить ужин для двоих. На часах было семь вечера пятницы. После тяжёлой рабочей недели она мечтала о спокойном семейном вечере, может быть, фильме под пледом, бокале вина. Но Тамара Ивановна, её свекровь, имела удивительный дар появляться именно в те моменты, когда её присутствие было наименее желанным.
— Инспекцией? — переспросила Марина, стараясь сохранять спокойствие. — Она так и сказала?
— Нет, конечно. Сказала, что соскучилась и хочет повидаться. Но мы же оба знаем, что это значит.
Да, они оба знали. За три года брака визиты свекрови превратились в настоящее испытание. Тамара Ивановна приезжала не просто в гости — она приезжала проверять, оценивать, сравнивать и, конечно же, находить недостатки. В чистоте квартиры, в готовке Марины, в её внешнем виде, в том, как она заботится о Дмитрии. Список претензий был бесконечным.
Марина вздохнула и начала доставать дополнительную посуду. Спорить было бесполезно. Дмитрий никогда не мог отказать матери. «Она же одна, ей скучно», — говорил он каждый раз, когда Марина пыталась мягко намекнуть, что визиты становятся слишком частыми и слишком навязчивыми.
Звонок в дверь раздался ровно через полчаса. Тамара Ивановна была пунктуальна в своих нашествиях. Она вошла в квартиру с видом хозяйки, окинула прихожую критическим взглядом и сразу же нашла повод для замечания.
— Марина, дорогая, а что это у вас тут за беспорядок? Димочкина куртка на вешалке криво висит. Неужели так сложно поправить?
Марина прикусила язык. Куртка висела абсолютно нормально, но спорить со свекровью было себе дороже. Она молча поправила воображаемый беспорядок и пригласила Тамару Ивановну на кухню.
— Что готовишь? — свекровь заглянула в кастрюлю с таким видом, словно ожидала увидеть там что-то несъедобное. — Паста? Опять эти ваши макароны? Димочка любит домашние котлеты, я всегда ему готовила.
— Мам, всё в порядке, я люблю пасту, — вмешался Дмитрий, но его голос звучал неуверенно.
— Конечно, любишь, что тебе ещё говорить, — Тамара Ивановна покачала головой. — Но я-то вижу, как ты похудел. Не докармливает тебя жена.
Следующий час превратился в пытку. Свекровь нашла пыль на полке в гостиной («Я понимаю, вы молодые, заняты, но чистота в доме — это лицо женщины»), раскритиковала новые шторы («Слишком тёмные, депрессивные какие-то»), и, конечно же, не упустила возможности напомнить о внуках («В ваши годы я уже Димочку растила, а вы всё карьерой занимаетесь»).
Марина чувствовала, как внутри неё нарастает раздражение. Она старалась быть хорошей невесткой, действительно старалась. Но терпение имеет пределы. Особенно когда Тамара Ивановна начала рассказывать о дочери своей подруги, которая «вот уж точно знает, как заботиться о муже».
— А что, Димочка тебе не говорил? — свекровь сделала удивлённое лицо. — Мы на прошлой неделе встречались с Леночкой в кафе. Помнишь её? Вы в школе вместе учились. Такая красивая стала, ухоженная. И готовит прекрасно, представляешь, сама пироги печёт каждые выходные!
Марина посмотрела на мужа. Дмитрий покраснел и опустил глаза в тарелку. Он действительно не говорил о встрече с бывшей одноклассницей. И судя по его реакции, встреча эта была не случайной.
— Мам, хватит, — пробормотал он, но так тихо, что его слова потонули в монологе Тамары Ивановны о достоинствах Лены.
После ужина свекровь переместилась в гостиную и начала новую инспекцию. Она проверяла книги на полках («Почему так пыльно?»), фотографии на стенах («А где мой портрет?»), и даже заглянула в спальню («Постельное бельё надо чаще менять, Марина»).
Апогеем вечера стал момент, когда Тамара Ивановна достала из сумки пакет с контейнерами.
— Я приготовила Димочке его любимые блюда. Настоящую домашнюю еду. Борщ, котлеты, салат оливье. Хотя бы на неделю хватит, чтобы нормально поел.
Это было последней каплей. Марина почувствовала, как её руки начинают дрожать от сдерживаемого гнева. Она готовила каждый день, вставала на час раньше, чтобы приготовить мужу завтрак, продумывала меню, старалась разнообразить рацион. А тут свекровь принесла еду, словно Марина вообще не умеет готовить.
— Спасибо, Тамара Ивановна, — сказала она максимально ровным голосом. — Но у нас достаточно еды.
— Ой, да ладно тебе обижаться, — махнула рукой свекровь. — Я же не со зла. Просто хочу, чтобы мой сын нормально питался. Ты же понимаешь, материнское сердце не обманешь. Я вижу, что Димочка не доедает.
— Мам, я прекрасно питаюсь, — попытался вмешаться Дмитрий, но его голос снова прозвучал неубедительно.
— Конечно, конечно, — Тамара Ивановна погладила сына по голове, словно он был маленьким мальчиком, а не тридцатилетним мужчиной. — Ты у меня всегда был таким деликатным, никогда не жаловался.
Марина встала из-за стола и начала убирать посуду, чтобы занять руки и не сказать ничего лишнего. Но свекровь последовала за ней на кухню.
— Знаешь, Марина, — начала она доверительным тоном, — я понимаю, что ты стараешься. Но семейная жизнь — это искусство. И ему надо учиться. Я вот тридцать лет прожила с Димочкиным отцом, знаю, что говорю. Мужчину надо баловать, холить и лелеять. А ты всё на работе пропадаешь.
— Дмитрий тоже работает, — напомнила Марина.
— Ну так он же мужчина! Это его обязанность — обеспечивать семью. А женщина должна создавать уют.
Марина прикусила язык так сильно, что почувствовала вкус крови. Она зарабатывала не меньше мужа, иногда даже больше. Но свекровь жила в своём мире, где женщина должна сидеть дома и ждать мужа с работы с горячим ужином.
— Кстати, о работе, — продолжила Тамара Ивановна. — Не думаете ли вы наконец о детях? Время идёт, Марина. Тебе уже двадцать восемь. Часики-то тикают.
— Мам! — наконец-то подал голос Дмитрий. — Мы же просили не поднимать эту тему.
— А что такого? Я имею право интересоваться, когда у меня появятся внуки. Все мои подруги уже нянчатся, а я что? Вот Лена, кстати, уже второго ждёт.
Марина резко развернулась.
— Тамара Ивановна, мы с Дмитрием сами решим, когда нам заводить детей. И я была бы признательна, если бы вы перестали сравнивать меня с этой Леной.
Повисла тишина. Свекровь смотрела на Марину с изумлением, словно та только что сказала что-то невообразимо грубое. Дмитрий замер между ними, не зная, на чью сторону встать.
— Ну, знаете ли, — Тамара Ивановна выпрямилась и приняла оскорблённый вид. — Я просто пытаюсь помочь. Но если мои советы не нужны...
— Мам, не надо так, — забубнил Дмитрий. — Марина просто устала, у неё была тяжёлая неделя.
— У всех тяжёлая неделя, — отрезала свекровь. — Но это не повод грубить старшим.
Марина почувствовала, как внутри неё что-то оборвалось. Три года она терпела. Три года улыбалась, кивала, соглашалась. И что получила взамен? Постоянную критику, сравнения с другими женщинами и полное обесценивание всех её усилий.
— Я не грублю, — сказала она спокойно. — Я просто прошу уважать наши с Дмитрием границы.
— Границы? — Тамара Ивановна рассмеялась. — Какие ещё границы между матерью и сыном? Это всё ваши модные психологи придумали. Раньше никаких границ не было, и семьи были крепкие.
— Раньше невестки помалкивали и терпели, — вырвалось у Марины.
— И правильно делали! — свекровь торжествующе подняла палец вверх. — Уважение к старшим — основа семьи. А вы, современные, только о себе думаете. О своей свободе, о своих правах. А о том, что у мужа есть мать, которая его вырастила, выкормила, на ноги поставила — об этом забываете!
— Никто не забывает, — Марина чувствовала, как её голос начинает срываться. — Но это не даёт вам права приходить в наш дом и указывать, как нам жить.
— В ваш дом? — Тамара Ивановна повысила голос. — Позвольте напомнить, что первый взнос за эту квартиру дала я! Так что это и мой дом тоже!
Это была правда, которую свекровь не уставала напоминать при каждом удобном случае. Да, она помогла с первым взносом по ипотеке. Но саму ипотеку платили Марина с Дмитрием, каждый месяц, уже три года. Однако для Тамары Ивановны это не имело значения. Она считала, что её финансовая помощь даёт ей право распоряжаться их жизнью.
— Мам, пожалуйста, — Дмитрий наконец встал между ними. — Давайте не будем ссориться.
— А кто ссорится? — свекровь прижала руку к груди в театральном жесте. — Это твоя жена начала мне грубить. Я просто пришла навестить сына, принесла домашней еды, хотела помочь. А в ответ получаю такое отношение!
Она демонстративно начала собираться. Дмитрий бросился за ней, уговаривая остаться, извиняясь за Марину. Марина стояла на кухне, чувствуя себя одновременно виноватой и разъярённой. Виноватой — потому что не сдержалась. Разъярённой — потому что снова оказалась крайней.
Когда за свекровью закрылась дверь, Дмитрий вернулся на кухню. Его лицо было мрачным.
— Зачем ты так? — спросил он устало. — Ну что тебе стоило промолчать?
— Промолчать? — Марина не верила своим ушам. — Дима, твоя мать третий раз за неделю приходит и критикует всё, что я делаю!
— Она не критикует, она пытается помочь.
— Помочь? Приносить еду, словно я не умею готовить — это помощь? Сравнивать меня с твоей бывшей одноклассницей — это помощь?
— Она не сравнивала...
— Не сравнивала? Серьёзно? А что же она делала, когда полчаса рассказывала, какая Лена замечательная хозяйка?
Дмитрий помолчал, потом сел за стол и потёр лицо руками.
— Слушай, мама одинока. После смерти отца она сосредоточила всё внимание на мне. Я понимаю, что иногда она перегибает палку, но...
— Иногда? Дима, она приходит сюда как к себе домой!
— Ну, технически, она помогла нам купить эту квартиру...
Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Её собственный муж использовал против неё тот же аргумент, что и его мать.
— То есть ты считаешь, что раз она дала денег на первый взнос, то имеет право командовать в нашем доме?
— Я этого не говорил.
— Но думаешь же!
— Марина, не накручивай. Просто мама привыкла заботиться обо мне. Это пройдёт со временем.
— Три года, Дима. Три года я жду, когда это пройдёт. И становится только хуже.
Дмитрий встал и подошёл к жене, попытался обнять, но она отстранилась.
— Не надо. Сначала реши, на чьей ты стороне.
— Это нечестно. Не заставляй меня выбирать между вами.
— А твоя мать не заставляет? Каждым своим визитом, каждым замечанием, каждым сравнением с другими женщинами?
Дмитрий молчал. И в этом молчании Марина услышала ответ. Он не станет перечить матери. Никогда. Потому что с детства привык быть хорошим сыном, послушным, удобным. И теперь, став взрослым мужчиной, он не может разорвать эту пуповину.
На следующий день, субботу, Марина проснулась с тяжёлой головой и решением в сердце. Она больше не может так жить. Либо Дмитрий поговорит с матерью и установит границы, либо... Она не хотела думать о «либо», но понимала, что терпение подходит к концу.
Дмитрий вёл себя так, словно вчерашнего разговора не было. Он приготовил кофе, включил телевизор, сел смотреть новости. Обычное субботнее утро. Только Марина заметила контейнеры с едой от свекрови в холодильнике. Дмитрий всё-таки оставил их.
— Я схожу к родителям, — сказала Марина после завтрака.
— Хорошо, — кивнул Дмитрий. — Передавай привет.
Он не предложил поехать вместе, хотя обычно так делал. Видимо, чувствовал, что Марине нужно побыть одной, или просто не хотел продолжения вчерашнего разговора.
У родителей Марина впервые за долгое время почувствовала себя расслабленной. Мама напоила её чаем, расспросила о работе, о планах. Ни одного замечания, ни одной критики. Просто тёплое, принимающее присутствие.
— Что-то случилось? — спросила мама, когда Марина слишком долго молчала, глядя в чашку.
И Марина рассказала. Всё. Про постоянные визиты свекрови, про критику, про вчерашнюю ссору. Мама слушала, не перебивая, только иногда качала головой.
— Знаешь, — сказала она, когда Марина закончила, — в каждой семье есть такие проблемы. Свекровь и невестка редко становятся подругами. Но...
— Но?
— Но главное здесь — позиция твоего мужа. Если он не готов защищать вашу семью, вашу территорию, то проблема не в свекрови. Проблема в нём.
Марина знала, что мама права. Но от этого не становилось легче. Она любила Дмитрия. Да, он был мягким, иногда слишком. Но он был добрым, заботливым, внимательным. Просто когда дело касалось его матери, он словно превращался в маленького мальчика.
Вернувшись домой, Марина застала неожиданную картину. На кухне сидели Дмитрий и его мать. Перед ними стояли те самые контейнеры с едой, и они ужинали. В пять часов вечера. Без неё.
— О, ты вернулась, — Тамара Ивановна окинула её холодным взглядом. — Мы не стали тебя ждать. Димочка проголодался.
Марина посмотрела на мужа. Он не поднял глаз от тарелки.
— Садись, мам ещё борща принесла, — пробормотал он.
— Спасибо, я не голодна.
Марина прошла в спальню и закрыла дверь. Ей нужно было подумать. Свекровь специально пришла, когда её не было дома. Это был вызов. Демонстрация того, кто в этом доме главный. И Дмитрий это позволил.
Через час Тамара Ивановна ушла, даже не попрощавшись. Дмитрий постучал в спальню.
— Можно?
Марина не ответила, но он всё равно вошёл.
— Слушай, мама хотела извиниться за вчерашнее. Она просто переживает за нас.
— Извиниться? — Марина рассмеялась. — И поэтому пришла, когда меня не было дома?
— Это совпадение. Она не знала, что тебя нет.
— Дима, хватит. Хватит её защищать. Хватит делать вид, что всё в порядке.
— А что я должен делать? Это моя мать!
— А я твоя жена! Или это ничего не значит?
Дмитрий сел на край кровати, ссутулился.
— Значит. Конечно, значит. Но я не могу просто взять и отрезать маму от нашей жизни.
— Никто не просит отрезать. Просто установить границы. Например, приходить по приглашению, а не когда вздумается. Не критиковать меня. Не сравнивать с другими женщинами.
— Я поговорю с ней...
— Когда? Ты уже три года собираешься поговорить.
В этот момент зазвонил телефон Дмитрия. Он глянул на экран и поморщился.
— Мама...
— Ответь, — сказала Марина холодно.
Дмитрий включил громкую связь.
— Димочка, я забыла тебе сказать. В воскресенье у тёти Нади день рождения. Приезжайте к двенадцати, поможете накрыть на стол.
— Мам, мы планировали...
— Что планировали? Это же семейный праздник! Все соберутся. И Лена с мужем будет, кстати. Будет интересно пообщаться.
Марина встала с кровати.
— Нет, — сказала она громко и чётко. — Мы не приедем.
В трубке повисла тишина.
— Это ещё почему? — наконец спросила свекровь ледяным тоном.
— Потому что у нас другие планы. И потому что вы могли бы спросить, удобно ли нам, прежде чем распоряжаться нашим временем.
— Димочка, твоя жена совсем обнаглела! — взвизгнула Тамара Ивановна.
И тут произошло неожиданное. Дмитрий взял трубку и отключил громкую связь.
— Мам, Марина права. Мы не сможем прийти. У нас действительно планы... Нет, мам... Мам, послушай... Хорошо, мы обсудим это позже. Пока.
Он положил трубку и посмотрел на жену. В его глазах была усталость и что-то похожее на решимость.
— Прости, — сказал он тихо. — Я правда был слепым идиотом.
Марина села рядом, всё ещё не веря в происходящее.
— Я не хочу, чтобы ты ссорился с мамой из-за меня...
— Не из-за тебя. Из-за нас. Мама должна понять, что мы — отдельная семья. Со своими правилами, традициями, планами.
В понедельник утром случилось то, чего Марина боялась и одновременно ждала. Тамара Ивановна пришла без предупреждения, с полной сумкой продуктов и готовой речью о неблагодарных детях. Но встретил её не растерянный сын, а решительный мужчина.
— Мам, давай поговорим, — сказал Дмитрий, не пуская её дальше прихожей. — Нам нужно установить некоторые правила.
— Правила? — свекровь была ошарашена. — Какие ещё правила между матерью и сыном?
— Правила уважения. К моей жене. К нашему дому. К нашему выбору.
Последовал долгий, тяжёлый разговор. Тамара Ивановна обвиняла, плакала, угрожала, что больше никогда не переступит их порог. Дмитрий оставался спокойным и твёрдым. Он повторял одно и то же: они любят её, ценят её заботу, но их семья — это их территория.
В конце концов, свекровь ушла, хлопнув дверью. Марина, всё это время сидевшая на кухне, вышла в прихожую. Дмитрий стоял у двери, прислонившись к стене.
— Она вернётся, — сказал он. — Дня через три-четыре остынет и вернётся. Но теперь будет по-другому.
— Ты уверен?
— Должно быть по-другому. Иначе я потеряю тебя. А этого я не переживу.
Марина обняла мужа, чувствуя, как с её плеч сваливается огромный груз. Впереди будет ещё много сложностей, разговоров, установления границ. Но главное уже произошло. Дмитрий сделал выбор. Выбор в пользу их семьи.