Иногда в оперном зале тишина говорит громче аплодисментов. Так было летом в Зальцбурге, когда на сцене появился баритон Владислав Сулимский, уроженец Молодечно (Беларусь), солист Мариинского театра. После финальной арии его «Макбета» публика несколько секунд не могла подняться — настолько точно он попал в ту самую паузу между голосом и чувством.
Европейские рецензии назвали его пение:
«воплощением русской школы в её лучшем виде».
И это, наверное, самое главное в его карьере: Сулимский один из тех, кто не строит имидж, а создаёт присутствие.
Баритон, который слышно сердцем
Путь Сулимского начался в Беларуси, в Молодечно — городе, где музыка была частью бытовой повседневности, а не привилегией. Учёба в Санкт-Петербурге, первые партии в Мариинке и вскоре его имя стали называть в одном ряду с ведущими баритонами Европы. Но сам артист никогда не переставал подчёркивать:
«Всё начинается с текста и мысли».
Его особенность — это умение сделать голос проводником идеи. И именно это замечают иностранцы: Сулимский не впечатляет, а убеждает.
«Макбет» в Зальцбурге — власть и страх в одном дыхании
Летний Зальцбургский фестиваль 2024 года стал моментом, когда критики единодушно согласились:
«Владислав Сулимский показал, что баритон может быть не героем, а совестью». (Financial Times, Die Presse)
В его «Макбете» не было избыточной драмы, только внутреннее гниение человека, потерявшего себя. Певец создал портрет власти, которая боится самой себя.
Критики назвали это «психологическим театр-баритоном»: жанр, который редко встречается на современной оперной сцене. Именно такую роль в европейском контексте часто считают «русской» по существу — в ней важно не спеть, а признаться.
«Идиот»
После «Макбета» Сулимский принял предложение участвовать в современной постановке по роману Достоевского — опера «Идиот». Премьера состоялась в Граце, иностранная пресса назвала его роль князя Мышкина «настоящим экспериментом». Там не было парадных костюмов и классического оркестра, только прожектор, минимализм и голос. Но именно в этом пространстве его баритон зазвучал особенно чисто.
Журнал OpernWelt писал:
«Сулимский вынес Достоевского из страниц на сцену — без жеста, только интонацией».
Такая честность редко остаётся незамеченной. Зрители стояли дольше, чем играла музыка.
Как слышат его вне России
Для европейских журналистов Сулимский стал примером того, как можно сохранять идентичность без громких заявлений. Он не переезжал, не искал новых паспортов — просто работал, выступал, воспитывал молодых певцов. И когда его спрашивают о разнице между русской и западной школой, он отвечает спокойно:
«Мы всегда поём о душе. У нас даже в трагедии есть милосердие».
В этом — ключ. Европа ценит в нём не экзотику, а глубину. Он не представляет страну, он представляет человека.
Что значит «русская вокальная школа» сегодня
Сулимский остаётся в том поколении, которое не делит искусство по географии. Он родился в Беларуси, поёт в России, а аплодисменты собирает в Европе. Но везде о нём говорят одинаково — «баритон, который поёт взглядом». Именно это и есть главный ответ на вопрос, как слышат русскую (и белорусскую) школу в мире: через правду, а не через шум. Когда он поёт, зрители слышат не только героя, но и всех тех, кто верит, что опера — это исповедь, а не соревнование.
Сегодня, когда на западных афишах всё реже появляются имена из нашего региона, Сулимский остаётся востребован и узнаваем. Его карьера — пример того, как можно оставаться собой и при этом быть понятым без перевода.
А вы как думаете, можно ли в искусстве сохранить свою культуру и при этом быть по-настоящему мировым?
Не забывайте ставить «👍» и подписываться на канал «Культурная Кругосветка».