Он ел глазами ленту, а не суп. В Москве за окном синела осень, а у нас на кухне горел экран его телефона ярче лампы.
— Отложи телефон.
— Минуту, важное.
— Важно — это я напротив.
— Я читаю про работу.
— Ты ешь про работу.
— Ладно, давай без драм.
— Тогда без гаджетов: сядь и попробуй суп, как раньше.
— И что, теперь мы монахи?
— Нет. Мы семья.
Я достала из шкафчика коробку от его телефона, не из-под кроссовок. Поставила на край стола. Он усмехнулся, как на детский театр.
— Серьёзно?
— Серьёзно. Смотри: никакой морали, только правило. Я первая кладу.
— А если звонок?
— Мы доживём до десерта.
Он положил телефон нехотя, как билет в плацкарт. Экран погас. Квартира будто щёлкнула тумблером: стало слышно ложки, чайник, его дыхание.
Я впервые за долгое время рассказала, как сегодня на совещании двое говорили друг с другом только глазами; он — как шеф опять перепутал отчёты. Мы смеялись не смайликами.
— Суп тёплый, — сказал он, — как будто ты обратно вернула мне вкус вечеров.
— А ты — мне свой голос.
Он потянулся к коробке — привычка, не жадность; остановил руку на полпути. Сел ровнее.
Глянул на меня так, будто вот только что заметил, что у меня новые серьги, и спросил, не холодно ли мне у окна.
Я кивнула на его плед: мол, принеси. Он встал, принес, укрыл меня, и мы продолжили ужин, как на репетиции давно забытого спектакля.
Факт: «Пункт 3 семейного соглашения: с 19:30 до 20:15 телефоны лежат в коробке у стола. Исключения — только “родные” и “экстренно”.»
Через неделю коробка стала частью сервировки. Он выбрал ей место, вырезал в крышке полукруг, чтобы слышать звонок родителей. По пятницам мы клали туда ещё и смарт-часы — смеялись, что «руки стали легче».
Иногда он срывался: «Пять минут!» — и я смотрела на него так, как он на меня в прошлую среду.
Иногда я тянулась первая и он прикрывал коробку ладонью, словно берёг наш новый договор, как свечу на ветру.
В воскресенье пришёл сын, двадцать один, «всё через приложение». Увидел коробку, шутканул: «Ретро-технологии», — и сам положил телефон первым.
Мы ели пирог с капустой, спорили о кино, вспоминали, как он маленьким засыпал на моих ладонях, и никто не искал дату в интернете. Просто забыли, что можем.
На девятый день муж сказал:
— Давай честно: я не уходил в телефон от тебя. Я уходил от себя — уставшего, сухого, неинтересного. В экране я умнее, успешнее, моложе.
— А со мной?
— Со мной — настоящий. И страшно.
— Страшно — это живой, — ответила я. — У экрана пульса нет.
Он кивнул, положил телефон, а сверху — свою ладонь, тёплую, тяжёлую, настоящую. И я поняла, что мы придумали простую вещь, которая сложнее любого приложения: поставить границы, чтобы внутри них снова выросла близость.
Развязка вышла без фанфар. Мы просто доели суп в тишине — той, что дышит. Он встал, убрал тарелки, поставил чайник, принес мне десерт. А когда крышка коробки мягко щёлкнула, и экран снова вспыхнул, мы уже не торопились.
Тёплый суп победил холодный экран.
А как вы боретесь с желанием на едой смотреть в телефон? Делитесь своим опытом, может это кому-то из читателей тоже поможет хотя бы раз в день видеть и слышать своих домочадцев вместо мелькания картинок на дисплее.