Светлана шла с работы быстрым шагом, прижимая к себе сумку, вечерний ветер резал лицо, а ноябрьское небо висело низко, будто вот-вот рухнет. Она мечтала только об одном: снять туфли, налить чай, сесть на диван и включить сериал.
Дом был уже рядом, когда из-за угла, как по расписанию, вынырнула Моисеевна, соседка, которая знала всё и про всех, и чья жизнь, казалось, вращалась вокруг этих новостей.
— Светочка! — раздалось из темноты, — подожди, мне тебе надо кое-что сказать!
Света внутренне вздохнула: «Только не сейчас…» Но остановилась не из вежливости, а потому что знала: не послушаешь, всё равно догонит.
— Чего, Моисеевна? Я спешу.
— Я ненадолго, доченька, — старушка придвинулась ближе, понизила голос. — Ты только не пугайся… Но твой Славка, похоже, совсем стыд потерял.
Света нахмурилась:
— В каком смысле?
Моисеевна заговорщицки покосилась на окна третьего этажа:
— Вчера, значит, видела я… ведёт женщину. Молодая такая, яркая, в пальто красном. Думаю, может, ошиблась. Но сегодня опять! Днём, представляешь? А потом, вечерком, вижу… уходит та же самая.
У Светланы в груди что-то глухо стукнуло.
— Подождите… какая женщина? Может, к соседям?
— К соседям, говоришь? — Моисеевна горько усмехнулась. — Так я ж не вчера родилась! К себе, к себе он вёл. Улыбается, сумку несёт. Ты ж, Светочка, сама подумай.
Старушка говорила, будто получала удовольствие от каждой детали. А Света стояла, чувствуя, как холод с улицы пробирается внутрь. В горле пересохло.
— Спасибо, Моисеевна, — глухо сказала она и пошла прочь.
Она не поднялась домой. Рука автоматически потянулась к домофону, но замерла. В голове пульсировала одна мысль: если сейчас зайду, всё увижу своими глазами. А если не зайду, можно ещё надеяться, что это ложь.
И от этой мысли стало так больно, будто кто-то сжал сердце кулаком.
Света развернулась и почти бегом пошла к остановке. Автобус пришёл быстро, и через двадцать минут она уже выходила у знакомого подъезда, где жили родители.
— Светка! — обрадовалась мать, открыв дверь. — Какая неожиданность. На ужин как раз картошечка осталась.
Отец выглянул из комнаты:
— С работы, что ли, сразу? Или поссорились со Славкой?
Светлана молчала. Села за стол, руки дрожали.
— Мам, пап… у меня, кажется, беда.
Они переглянулись. Отец снял очки, сел напротив.
— Говори.
И Света рассказала… про старуху, про «красное пальто», про то, что не смогла зайти домой. Голос дрожал, но слова вылетали сами.
— Вот ведь мерзавец, — возмутилась мать. — Сколько лет вместе, дом, семья, а он туда же! Разводись, дочь. Не мучай себя. Мужчина, если загулял — это уже диагноз.
— Подожди, — остановил её отец. — Кто сказал, что загулял? Бабка у подъезда? Ты хоть раз сама видела?
— А ты думаешь, Моисеевна соврала? — вспыхнула мать. — Она всех знает!
— Знать и болтать — разные вещи, — спокойно ответил он. — Свет, не руби с плеча. Надо самой убедиться. Позвони ему. Или зайди домой завтра, посмотри.
Света опустила глаза. Её била мелкая дрожь.
— Не хочу я ничего смотреть. Если правда… я не выдержу.
Ночь выдалась длинной. Телефон мигал на тумбочке, но заряд садился, и вскоре экран погас. Света не стала искать зарядку, будто боялась услышать звонок.
Она лежала, глядя в потолок, вспоминая, как всё начиналось: как Слава носил её на руках, как обещал никогда не обидеть, как ремонтировали квартиру, копили на дачу, мечтали о детях. А теперь вот чужая женщина в их квартире.
В груди ныло, как от простуды. Она заснула только под утро.
Когда за окном посветлело, Света приняла решение. Она позвонит на работу, отпросится. Поедет домой, соберёт вещи. Всё. Пусть потом объясняет, оправдывается, но она не будет его слушать.
Только где-то внутри, в самой глубине, маленький голос шептал:
А вдруг всё не так?
Света отмахнулась.
— Поздно.
Света стояла перед своей квартирой, держа ключи в дрожащей руке. На площадке было тихо, даже слишком, только редкий гул лифта да слабый запах краски, оставшийся после недавнего ремонта.
Она глубоко вздохнула, прислушалась. За дверью тишина, ни звука.
Может, никого нет. Может, всё это действительно было глупой ошибкой…
Ключ повернулся в замке слишком громко, будто в тишине даже металл шумел предательски. Света вошла, затаила дыхание. В квартире пахло кофе и чем-то сладким, будто кто-то только что пил утренний капучино с булочкой.
Она сняла обувь, прошла в гостиную. Всё вроде бы на месте, только на столе стояла чужая чашка, не их, не из набора. Белая, с тонким золотым ободком. И рядом салфетка, на которой лежал бежевый футляр для очков. Женский.
Свету бросило в жар. Значит, всё-таки была…
Она обошла комнаты. Постель аккуратно заправлена, в ванной чужая расчёска. Лёгкие русые волосы на зубьях. Всё это, как пощёчина.
Света опустилась на стул. Хотелось кричать, но она просто сидела, глядя в одну точку.
— Значит, правда…
Она не услышала, как открылась дверь. Только знакомый голос за спиной заставил её вздрогнуть:
— Свет? Ты где была?
Вячеслав стоял на пороге, с пакетом в руках и искренним удивлением в глазах.
— Ты не ночевала дома, я волновался. Телефон недоступен.
— Волновался? — горько усмехнулась Света. — А тебе не страшно, что твоя подруга чашку забыла?
Он нахмурился, поставил пакет на пол.
— Какая подруга?
— Не притворяйся, Слав! Моисеевна всё видела! Два раза ты приводил женщину!
Слава побледнел, потом, наоборот, рассердился.
— Да ты хоть понимаешь, что несёшь? Какая ещё женщина? Ты хоть видела сама?
— А чашка? Очки? Волосы? — Света показала на улики. — Это всё тоже я придумала?
Он прошёл к столу, взял футляр, открыл, внутри аккуратно лежали очки.
— Свет, — произнёс он тихо, — это Лариса забыла, вечно куда-то торопится.
— Какая ещё Лариса?!
— Моя двоюродная сестра. Приехала по делам, остановилась в гостинице неподалёку, но на пару часов давала себе возможность увидеться со мной. Она в Краснодаре живёт, ты с ней не знакома, так получилось, что и на нашей свадьбе она не была.
Света резко встала:
— И ты думаешь, я поверю в сказки про «двоюродную сестру»?
Он тяжело вздохнул, сел.
— Я знал, что ты не поверишь. Но, Свет, ей реально негде было посидеть, я предложил чай. Она ждала подругу, потом ушла. Вот и всё.
— Почему не сказал сразу? — в голосе её звучала усталость, не злость.
— Потому что не ожидал, что ты сбежишь.
Света отвернулась. В груди всё ещё кипела обида, но внутри появлялась тень сомнения.
Сестра… правда? А почему тогда он не приводил ее при мне?
— Хочешь, я покажу переписку, — сказал Слава, словно прочитав её мысли. — У меня всё в телефоне.
Он достал телефон, пролистал сообщения. Света подошла ближе, нехотя, но глянула.
Действительно, «Лариса (сестра)».
Переписка о времени приезда, потом короткое: «Спасибо, двоюродный, встретимся. А то и забыли, что мы родственники. Не знаю, когда я еще попаду в ваш город.»
Света почувствовала, как уходит напряжение.
— Почему ты мне ничего не сказал?
— Хотел, — тихо ответил он, — но ты не брала трубку. Я думал, ты просто устала. А потом понял: ты ушла.
Она села напротив, устало потерла виски.
— Моисеевна сказала…
Слава горько усмехнулся:
— Ну конечно, Моисеевна. Её слухи половину двора развели. Помнишь, как она рассказывала, будто у дяди Паши «молодая любовница», а потом оказалось, что сиделка из соцслужбы?
Света улыбнулась, но внутри всё равно оставалось что-то тяжёлое. Не вина, а, скорее, страх от того, как легко всё рушится, стоит кому-то шепнуть не то слово.
— Прости, — произнесла она. — Я, наверное, должна была спросить, а не убегать.
Слава подошёл, осторожно обнял её.
— Хорошо, что ты пришла. Остальное…. переживём.
Но когда он ушёл в ванную, Света всё же взяла футляр и ещё раз взглянула на очки.
В уголке оправы крошечная гравировка: L.M. Она нахмурилась. Лариса Мелихова? Внучка Моисеевны?
Совпадение? Или…
Света посмотрела в окно, где напротив, на лавочке, уже сидела Моисеевна, кормя голубей и оглядывая окна их квартиры. И вдруг ей стало по-настоящему страшно: кто в этой истории на самом деле говорит правду?
На следующий день Света долго не могла сосредоточиться. Вроде бы всё объяснилось: сестра, гостиница, командировка. Но странная гравировка на очках не давала покоя.
Она еще раз проверила, «Л.М», инициалы совпадали с фамилией Моисеевны.
Совпадение? Случай? Или всё-таки нет?
Вячеслав с утра ушёл на работу, как ни в чём не бывало. А Света осталась дома, впервые за долгое время в полной тишине. Она бродила по квартире, смотрела на вещи, словно видела их впервые. Всё вроде бы своё, родное, но внутри поселилась тревога, липкая, как туман.
А если здесь была Лариса, родственница Моисеевны? И та специально всё подстроила? Но зачем?..
Света не выдержала. Схватила куртку и вышла.
Моисеевна, как всегда, сидела у подъезда на лавочке в тёплой кофте, поверх которой накинута шаль, она величественно раскладывала семечки.
— Здравствуйте, Моисеевна, — спокойно сказала Света, но в голосе звенело напряжение.
— Светочка, доченька, как ты? — старушка прищурилась. — Говорят, вы вчера помирились. И слава Богу, я-то уж думала, всё, конец семье.
— А вы, значит, знали, что мы помирились? — осторожно уточнила Света.
— А как не знать? У нас же дом не на десять этажей, всё видно, — снисходительно усмехнулась та.
Света присела рядом.
— Моисеевна, а вы не помните, как звали ту женщину, что к Славе приходила?
— Ну… вроде Лариса, — задумалась старушка, не поднимая глаз. — Он её у подъезда встречал, я слышала, как сказал: «Ларка, проходи».
— Лариса? — переспросила Света. — А фамилию не слышали?
— А зачем мне фамилии помнить? — Моисеевна вдруг напряглась. — Мне-то что. Я просто сказала, что видела. А ты уж сама думай.
Света почувствовала: старушка нервничает. И это только усилило подозрение.
— Просто интересно, — мягко сказала она. — У неё очки остались. На них буквы «Л.М.» Вот я и подумала, может, вы знакомы?
Моисеевна побледнела настолько, что даже губы посерели.
— С чего бы мне знать? — голос у неё дрогнул. — Молодёжь нынче вся с буквами, не поймёшь, что за манеры.
Света уже собиралась уходить, но тут из подъезда вышла соседка с первого этажа, Нина.
— Свет, ты про ту женщину, что с Моисеевной разговаривала? — спросила она мимоходом. — Так это её внучка! Из Крыма вроде!
Света обернулась резко:
— Чья внучка?!
— Моисеевны. Она сама рассказывала, что ждёт её в гости. Говорила, что девушка в гостинице остановится, а к ней на чай забежит. — Нина пожала плечами и пошла дальше.
Моисеевна опустила глаза. На несколько секунд между ними повисла гробовая тишина.
— Так это ваша Лариса была? — тихо спросила Света.
— Ну… да, — нехотя выдохнула старушка. — Моя. Только ты не сердись, Светочка. Я ж не думала, что всё так обернётся!
— Не думали? — в голосе Светы зазвенело. — А что вы думали, когда рассказывали мне, что мой муж водит женщин домой?
— Да я ж... я хотела тебе помочь! — всплеснула руками Моисеевна. — Видела, как она к нему зашла, подумала, что любовница. А потом, когда он сказал, что воды хотела попить, я уж не знала, как сказать тебе.
Света смотрела на неё, и внутри медленно нарастало что-то холодное, тяжёлое.
— А сказать правду, что это ваша родственница, вы не могли?
— Да стыдно было, — тихо призналась старушка. — Не хотела, чтоб думали, будто я сплетни развожу.
Света горько усмехнулась:
— А получилось именно так.
Она встала.
— Моисеевна, вы хоть понимаете, что из-за ваших слов я чуть не разрушила семью? Что я ушла от мужа, ночевала у родителей, чуть не подала на развод?
Старушка сжалась.
— Прости, Светочка. Я глупая. Старость не радость.
Света ничего не ответила. Просто пошла прочь, чувствуя, как ветер вырывает из-под куртки холодный воздух.
Вечером она всё рассказала Славе. Он долго молчал, потом только сказал:
— Вот тебе и соседи…
Они сидели на кухне, в полумраке, и молча пили чай. Между ними ещё не вернулась прежняя лёгкость, но появилось осторожное доверие.
— Слав, — сказала Света, — давай переедем. Куда угодно, только подальше отсюда.
Он кивнул.
— Согласен.
Через неделю они сняли небольшую квартиру на другом конце города без старушек у подъезда, без «доброжелателей».
Света порой вспоминала тот вечер: запах кофе, белую чашку, футляр с инициалами и думала: как же мало нужно, чтобы разрушить всё. Одно слово. Один взгляд. Один слух.
Но теперь, когда Слава обнимал её за плечи и тихо говорил: «Мы же справились», — она знала: самое главное не то, что говорят другие. А то, что происходит между ними.