Меня зовут Дмитрий, мне 30 лет, и я работаю переводчиком. Год назад я получил контракт на работу в Пекине — переводить для российской компании, открывающей представительство в Китае. Я учил китайский язык в университете, всегда интересовался культурой Поднебесной, и эта возможность казалась идеальной.
Уезжал я с открытым сердцем и любопытством. Возвращался... с багажом бесценного опыта и пересмотренными взглядами на межкультурные отношения.
Первые месяцы в Пекине были захватывающими. Работа шла хорошо, мой китайский оказался достаточно сильным для повседневного общения, город поражал своим масштабом и контрастами — древние храмы соседствовали с футуристическими небоскрёбами.
Знакомство с местными было неизбежным — и желанным. Я регистрировался в WeChat (без него в Китае никуда), коллеги добавляли меня в групповые чаты, приглашали на корпоративные мероприятия.
Конечно, я думал и о личной жизни. Скачал несколько приложений для знакомств — Tantan, Momo. Заполнил профиль честно: переводчик, люблю литературу и путешествия, хочу узнать Китай глубже.
Отклики были. Много откликов. Я был приятно удивлён таким интересом.
Первое знакомство
Первой, с кем я начал более-менее регулярно встречаться, была девушка по имени Лили. Ей было 27, она работала в сфере маркетинга, хорошо говорила по-английски, была образованной и симпатичной.
Мы ходили в кафе, гуляли по паркам, обсуждали книги и фильмы. Я старался быть внимательным — оплачивал счета в ресторанах, дарил цветы, интересовался её работой.
Первые три недели всё казалось прекрасным. Но постепенно я начал замечать... особенности.
Во время наших встреч Лили часто была в телефоне. Очень часто. Мы могли сидеть за ужином, я рассказываю что-то, а она листает WeChat, отвечает на сообщения, просматривает (сейчас будет сложно) Xiaohongshu (китайский аналог Instаgrаm).
Когда я однажды мягко заметил это, она искренне удивилась:
— Но подруги пишут важные вещи! Я не могу не ответить.
Ладно, подумал я, возможно, это культурная особенность — здесь люди действительно очень активно используют мессенджеры.
Потом начались разговоры о подарках. К каждому небольшому поводу Лили начинала упоминать, что вот та сумка очень красивая, или вот это платье так подошло бы ей.
— Лили, мы встречаемся меньше месяца, — сказал я однажды, когда речь зашла о довольно дорогой покупке.
— Ну и что? — она казалась искренне озадаченной. — Чжао подруге Сяо на второй неделе знакомства подарил браслет за пять тысяч юаней (это около 55 тыс. рублей)! А ты даже серьёзную вещь не хочешь купить.
Я попытался объяснить, что в моей культуре дорогие подарки обычно дарят позже, когда отношения становятся более серьёзными. Что для меня важнее время, проведённое вместе, общие интересы...
Лили выслушала, но было видно, что для неё это звучит как отговорки.
Через пару дней она удалила меня из WeChat без объяснений.
Разговор с другом китайцем
Я был озадачен и решил разобраться. Поговорил с моим коллегой Ли Вэем, китайцем примерно моего возраста, который стал моим хорошим другом.
— Дмитрий, — сказал он, — ты же знаешь про демографию?
Конечно, я знал. Политика "одна семья — один ребёнок" плюс культурное предпочтение мальчиков вместо девочек привели к тому, что в Китае мужчин в возрасте 20-40 лет значительно больше, чем женщин. По разным оценкам — на 30-40 миллионов больше.
— Но что это меняет? — спросил я.
Ли Вэй усмехнулся:
— Это меняет всё. Представь рынок, где на один товар претендуют семь покупателей. Кто диктует условия? Продавец. А теперь представь, что товар — это молодая привлекательная девушка из большого города. Плюс эффект соцсетей, когда красивую девушку видят не десятки мужчин в реальной жизни, а тысячи со всей страны, и оказывают ей знаки внимания. Это сильно меняет возможности выбора среди кандидатов и самооценку девушки.
Он объяснил: любая симпатичная девушка в Пекине или Шанхае имеет в своём WeChat сотни контактов мужчин. Она получает внимание постоянно. Она может выбирать. И она ЗНАЕТ, что может выбирать.
— У моего брата красивая жена, — продолжил Ли Вэй. — Знаешь, что он делает? Каждый день присылает ей подарки на работу. Не потому что праздник или повод. Просто потому что должен показывать, что ценит её. Иначе найдутся другие, кто покажет.
— Это же... странно, — сказал я. — Отношения должны строиться на взаимном уважении, общих интересах, любви...
— В теории — да. На практике здесь другая система координат.
Ли Вэй рассказал мне свою историю. Он хорошо зарабатывал (по китайским меркам — выше среднего), был образован, следил за собой. Два года назад встречался с девушкой по имени Синьи.
— Она была красивая, — говорил он. — Я знал, что это будет непросто. Но я любил её. Или думал, что любил.
На каждый праздник (а их в Китае много) он покупал подарки. День середины осени, Праздник драконьих лодок, День холостяков, китайский Новый год, День двойной семёрки (китайский День святого Валентина)...
— К концу года я потратил почти половину годовой зарплаты только на подарки, — признался он. — И это ещё не считая ресторанов, поездок, других расходов.
— И что случилось?
— Через полтора года она сказала, что я недостаточно амбициозен. Что мне нужно больше зарабатывать. Что её подруги уже получили от парней квартиры, а я даже не говорю о покупке жилья.
— Квартиры?
— О да. Это отдельная тема. Когда пара собирается жениться, от мужчины ожидается, что он купит квартиру. Целиком. На своё имя, но это будет считаться совместной собственностью. Квартира в Пекине стоит от четырёх до десяти миллионов юаней. Это... много
Я посчитал, это больше 110 млн. рублей. Для меня это не просто много, это безумно много, тем более вся нагрузка только на одного партнера. Но находятся те, кто дарит такие покупки, поэтому и девушки реагируют соответственно. Нужны очень богатые женихи.
Ли Вэй замолчал, потом добавил:
— Я не говорю, что все девушки такие. Но те, кто красивы и знают об этом, те, кто из больших городов и привыкли к высокому уровню жизни — они относятся к отношениям как к... сделке, к бизнесу. Ты инвестируешь, получаешь результат. Перестаёшь инвестировать — теряешь актив.
Это прозвучало цинично, но чем больше я встречался с местными девушками, тем больше видел подтверждений его словам.
Вторая девушка
Следующей была Юймэй. Она работала дизайнером, любила искусство, казалась более спокойной и менее материалистичной, чем Лили.
Первый месяц был замечательным. Мы ходили в музеи, на выставки, обсуждали китайскую каллиграфию (которой я искренне восхищался). Я думал: "Вот она, настоящая глубокая связь!"
Потом начался сезон праздников.
День середины осени был первым испытанием. За две недели до праздника Юймэй начала готовить меня:
— Дима, тебе нужно купить лунные пряники моим родителям.
— Конечно, без проблем!
— Не простые. Есть хорошая кондитерская, их пряники стоят восемьсот юаней за коробку.
Это около восьми тысяч рублей. За пряники.
— Это... дорого, — осторожно заметил я.
— Но это показывает уважение! Если ты купишь дешёвые, они подумают, что ты меня не ценишь!
Я купил. Подумал: ладно, один раз, это важный праздник.
Потом был День холостяков (11 ноября). Изначально это день для одиноких людей, но теперь его отмечают все, и это превратилось в огромную распродажу, как чёрная пятница.
— Юймэй, но это же день холостяков, мы не холостые, — попытался я пошутить.
— Именно поэтому ты должен мне что-то подарить! Чтобы показать, что я не одинока!
Логика была странной, но отказывать я не стал.
Через месяц — День двойных двенадцатых (12.12), ещё одна странная дата. Потом Новый год. Потом китайский Новый год, самый важный праздник.
Для китайского Нового года Юймэй составила список подарков, которые я должен был купить её семье. Родителям, бабушке с дедушкой, тёте, дяде, двоюродным сёстрам...
— Юймэй, я их даже не встречал!
— Не важно! Ты мой парень, это традиция!
Список получился на пятнадцать тысяч юаней. Сто пятьдесят тысяч рублей.
— Это слишком много, — сказал я честно. — Мы встречаемся четыре месяца...
— В Китае, если мужчина серьёзно относится к девушке, он уважает её семью и показывает это подарками!
Я попытался объяснить:
— В России мы тоже дарим подарки. Но не в таких масштабах на ранних этапах отношений. У нас подарки становятся более значительными по мере развития отношений. Это не значит неуважение — просто другая традиция.
— Значит, ваша традиция эгоистичная!
Мы расстались через неделю после этого разговора. Юймэй сказала, что я не готов к серьёзным отношениям.
Позитивный опыт
После нескольких неудачных попыток с девушками из больших городов, я начал замечать, что не все китаянки одинаковы. Это может показаться очевидным, но когда погружаешься в определённую среду, легко начать обобщать.
Через полгода моей работы в компанию пришла новая сотрудница — Сяохуэй. Она переехала из провинции Аньхой, небольшого городка, о котором я никогда не слышал. Работала бухгалтером, была скромной, тихой, носила простую одежду и почти не пользовалась косметикой.
Мы несколько раз пересекались на кухне офиса, она всегда вежливо здоровалась. Однажды я пил чай и читал книгу на китайском (пытался улучшить язык). Сяохуэй подошла:
— Это «Сон в красном тереме»? — спросила она застенчиво.
— Да! Пытаюсь осилить. Сложно, честно говоря.
— Это моя любимая книга, — улыбнулась она. — Если хочешь, могу помочь с трудными местами.
Так мы начали общаться. Никаких приложений для знакомств, никаких демонстративных свиданий. Просто спокойные разговоры за обедом, обсуждение литературы, иногда прогулки после работы.
Сяохуэй была совершенно другой. Она сама предлагала встретиться, сама иногда платила за кофе (что было редкостью!), искренне интересовалась Россией — спрашивала про климат, традиции, еду.
— Я никогда не была за границей, — призналась она. — Но очень хочу понять, как живут люди в других странах.
Когда я приготовил для неё борщ (на мини-кухне в офисе, в обед), она попробовала с осторожностью, потом сказала:
— Странный вкус... но интересный! Можешь научить меня готовить?
Это было так освежающе — человек, который готов пробовать, учиться, быть открытым.
Мы не встречались романтически (она дала понять, что не ищет отношений сейчас, сосредоточена на карьере), но эта дружба показала мне другую сторону Китая.
— Дима, — сказала она однажды, — девушки из больших городов... они выросли в достатке, их баловали родители. Они не знают, каково это — экономить, работать тяжело. Для них мужчина — это способ поддержать уровень жизни или повысить его.
— А девушки из провинции?
— Мы более практичные. Мы ценим стабильность и доброту больше, чем бренды. Но... нас меньше замечают. — Она грустно улыбнулась.
Я понял, что в Китае, как и везде, красота и статус дают огромное преимущество. Но те, кто не обладает этими картами, учатся быть более гибкими, более человечными.
История Ли Вэя
Мой друг Ли Вэй рассказал мне ещё одну историю, которая шокировала меня больше предыдущих.
После расставания с Синьи он год был один, потом встретил Цзяцзя. Она была успешным менеджером, зарабатывала хорошо сама, была независимой. Ли Вэй думал: "Наконец-то! Она не будет требовать, она финансово самостоятельна!"
— Но я ошибся, — сказал он тихо. — Она требовала больше всех.
Цзяцзя устраивала проверки. Внезапно спрашивала: "Где ты был час назад?" Проверяла телефон. Требовала пароли от всех аккаунтов.
— Это же... контроль, — сказал я.
— Для неё это забота. Она говорила: если я не проверяю, значит, мне всё равно.
Но хуже всего были публичные сцены.
Однажды они были в торговом центре. Ли Вэй остановился посмотреть на витрину с электроникой. Цзяцзя звала его, он сказал: "Минутку, посмотрю камеры".
— И она... взорвалась, — вспоминал Ли Вэй. — Прямо там, в центре зала. Начала кричать: "Ты никогда меня не слушаешь! Тебе интереснее камеры, чем я! Ты плохой парень!"
— И что ты сделал?
— Что мог сделать? Люди вокруг смотрели. Некоторые достали телефоны, чтобы успеть заснять кульминационный момент. Я чувствовал себя... маленьким. Униженным. Я извинился, хотя не понимал, в чём виноват. Потом она успокоилась, как будто ничего не было.
— Это же манипуляция...
— Конечно. Но это работает. После такого ты готов на многое, лишь бы не повторилось. — Он помолчал. — Знаешь, что самое странное? Её подруги говорили, что она правильно сделала. Что так она показала свою ценность. Что если девушка не показывает эмоции, мужчина подумает, что может вести себя как хочет.
Я слышал подобные истории и от других знакомых. Публичные сцены, громкие выяснения отношений на людях, слёзы и крики — это не было чем-то из ряда вон выходящим. Это была... стратегия.
Но тут еще нужно понимать культурные особенности.
Для китайцев лицо — это всё. Терять лицо на публике — величайший стыд. И когда девушка устраивает сцену прилюдно, она ставит мужчину в положение, где он готов на что угодно, лишь бы прекратить это. На этот крючек и ловят мужчин, готовых на все, ради девушки.
— Мы расстались через восемь месяцев, — закончил Ли Вэй. — Я был измотан морально. Я чувствовал себя не парнем, а обслуживающим персоналом. И в какой-то момент просто сдался.
Что понравилось
Не хочу создать впечатление, что всё было негативно. Это просто скорее было удивительно и на контрасте необычно для меня, поэтому рассказал вам. Но было много того, что я искренне полюбил в Китае и в китайцах.
Семейные ценности. Да, иногда они доходили до крайностей, но в основе своей это прекрасно. Китайцы действительно заботятся о родителях, о старшем поколении. Это не просто слова — они живут этим. Видеть, как молодые люди проводят выходные с родителями, как заботятся о бабушках и дедушках — это трогательно.
Трудолюбие. Китайцы невероятно работоспособны. Девушки, которых я встречал, не были ленивыми. Они работали, учились, развивались. Да, они хотели финансовой стабильности от партнёра, но сами тоже вкладывались в карьеру или образование.
Да, и мы говорим о тех красотках, которые откровенно избалованы мужским вниманием и не хотят "продешевить". Это их право, просто мне такое не подходит.
Открытость к будущему. В Китае чувствуется энергия развития. Люди верят, что завтра будет лучше, чем сегодня. Эта вера, этот оптимизм — заразительны. Страна невероятно быстро меняется.
Забота о внешности. Китайские девушки действительно следят за собой. Это требует усилий, времени, денег — и они вкладывают это. Результат впечатляет.
Были и прекрасные моменты в общении. Когда Юймэй водила меня в традиционный чайный дом и рассказывала о церемонии чаепития — это было волшебно. Когда Лили показывала мне скрытые уголки Пекина, о которых не знают туристы — я был благодарен.
Проблема была не в том, что китайские девушки плохие. Проблема была в несовместимости ожиданий и ценностей.
Культурные открытия
За год в Китае я понял многое о местном менталитете, что поначалу казалось странным, потом стало понятным.
Коллективизм vs индивидуализм. В России мы выросли с идеей личной свободы, личного выбора. В Китае общество важнее индивида. Что подумают соседи, что скажут родственники, как это выглядит в глазах других — это не просто важно, это определяет твой выбор и твои решения.
Когда Юймэй отказалась пойти со мной в небольшой домашний ресторанчик ("Там могут быть мои знакомые, что они подумают, если увидят меня в таком месте?"), я не понял. Теперь понимаю: для неё это было вопросом репутации.
Практичность в отношениях. В русской культуре мы романтизируем любовь. "Любовь преодолеет всё", "Главное — чувства", "Вместе мы справимся с трудностями".
В Китае отношения — это практичное решение. Подходит ли человек по статусу? Есть ли у него квартира? Стабильная работа? Хорошая семья? Это не цинизм — это просто другой подход.
Сяохуэй как-то объяснила:
— У нас полтора миллиарда людей. Конкуренция огромная. Если ты не думаешь практически, ты проиграешь. Романтика — это роскошь.
Важность статуса. Китайцы постоянно сравнивают себя с другими. У кого больше зарплата, у кого лучше квартира, чей муж более успешен. Это не зависть (хотя и она есть) — это система координат.
Ли Вэй говорил: "Мы постоянно находимся в невидимом рейтинге. И девушки выбирают тех, кто выше в этом рейтинге".
Отношение к иностранцам. Я думал, что русский парень будет экзотикой, преимуществом. Отчасти так и было — интерес был. Но в крупных городах иностранец уже не редкость. А главное — от иностранца ожидают того же, что и от местных: демонстрации финансовой состоятельности.
Отношение к России и русским
Одна из приятных сторон жизни в Китае — это отношение к русским. В целом, оно было очень доброжелательным.
Когда я представлялся и говорил, что из России, реакция почти всегда была позитивной. Люди улыбались, говорили "О, Россия!" с нескрываемым интересом.
Особенно тепло относилось старшее поколение. Однажды я ехал в такси, водитель был мужчина лет шестидесяти. Узнав, что я русский, он оживился:
— Русские! Мы вместе! — сказал он на ломаном русском. — СССР помогал Китаю! Старшие братья!
Он рассказывал, как в молодости учил русский язык, как читал Пушкина и Толстого, как в их университете были советские преподаватели.
— Хорошее время было, — говорил он с ностальгией. — Мы верили, что строим будущее вместе.
Такие встречи случались нередко. Люди старше пятидесяти помнили времена дружбы с СССР, и это создавало особую теплоту в общении.
Молодёжь была другой, но тоже проявляла интерес. На вечеринках, в барах, в офисе — молодые китайцы часто подходили, узнав, что я русский.
— Как там в России сейчас? — спрашивали они. — Правда, что очень холодно?
— Что вы думаете о политической ситуации?
— Вы действительно не боитесь Запада?
Многие выражали что-то вроде уважения к тому, что Россия "идёт своим путём", не подчиняется американскому давлению. В условиях, когда Китай тоже сталкивается с напряжённостью в отношениях с США, это создавало ощущение некоего союзничества.
— Мы с вами похожи, — говорил мой коллега Чжан. — Нас пытаются сдержать, но мы не позволим.
Это звучало приятно. Создавалось ощущение взаимопонимания, чего-то общего.
Но чем дольше я жил в Китае, тем больше понимал: за этой теплотой стоит прагматизм.
Русская душа нараспашку
Однажды вечером мы с Ли Вэем сидели в баре. Я рассказывал о недавних новостях — Россия списала очередной долг африканской стране, помогла с поставками зерна, предоставила крупную скидку на энергоносители очередному "дружественному партнёру".
— Мы же помогаем всем! — говорил я с некоторой гордостью. — Вот это настоящая дружба народов.
Ли Вэй посмотрел на меня странно, потом усмехнулся:
— Дима, ты знаешь, в чём ваша проблема?
— В чём?
— Вы слишком... как это сказать... открытые. Душа нараспашку, как вы говорите. Вы хотите быть братьями со всеми.
— И что в этом плохого?
— Плохого? Ничего. Но это невыгодно. — Он сделал глоток пива. — Смотри. Россия списывает долги. Даёт скидки. Помогает "безвозмездно". Делает "братские широкие жесты". А потом что? Эти страны разворачиваются к Западу, к Китаю, к кому угодно, кто даст больше.
— Но мы помогаем не ради выгоды...
— Вот именно! — Ли Вэй ткнул пальцем в стол. — А надо ради выгоды. Всегда. Мы, китайцы, не делаем ничего просто так. Каждая инвестиция, каждый кредит, каждая помощь — это вложение. Мы ждём возврата. Может, не деньгами. Может, лояльностью, ресурсами, политической поддержкой. Но мы ВСЕГДА получаем что-то взамен.
Я молчал, переваривая его слова.
— Помнишь проект "Один пояс, один путь"? — продолжал Ли Вэй. — Мы строим порты, дороги, инфраструктуру в десятках стран. Кажется щедрым, да? Но посмотри внимательнее. Мы даём кредиты под проценты. Если страна не может вернуть — мы получаем контроль над портом, ресурсами, землёй. Это бизнес. Всегда бизнес. А иначе зачем нам помогать другим в ущерб себе?!
— Но это же... цинично.
— Это прагматично, — поправил он. — Дима, посмотри правде в глаза. Ты думаешь, мы, китайцы, ваши братья? Мы партнёры. Выгодные партнёры. Сейчас. Пока это выгодно обеим сторонам.
— А если перестанет быть выгодно?
Ли Вэй пожал плечами:
— Тогда мы будем партнёрами с кем-то другим. Мы помним историю. Помним, как СССР помогал, потом отношения испортились. Мы не держим обид, но и не строим иллюзий о вечной дружбе. Мы смотрим, что выгодно здесь и сейчас.
Его слова были честными. Почти жёстокими в своей откровенности.
— Ты хороший друг, — добавил Ли Вэй, видя моё смущение. — Я тебе помогу, если ты попросишь. Но это личное. А на уровне стран, бизнеса, больших решений — там нет места сентиментам. Там есть интересы.
Эти разговоры многое мне объяснили. Не только про отношения между странами, но и про межличностное общение.
Китайцы не строят иллюзий. Они не ждут, что кто-то будет помогать им из доброты сердца. Они сразу думают: "Что этот человек хочет взамен? Какова его выгода?"
И это не делает их плохими. Это делает их... защищёнными. Реалистичными.
Другой мой друг, Чжоу, работал в сфере международной торговли. Он рассказывал:
— Когда приходят русские бизнесмены, они часто хотят сначала "подружиться". Пойти выпить, узнать друг друга, построить доверие. Они думают, что дружба — основа бизнеса.
— Разве нет?
— Нет. Основа бизнеса — интерес. Дружба может быть приятным дополнением, но не основой. Мы подписываем контракты, где всё прописано до мельчайших деталей. Мы не полагаемся на "доверие" и "братство". Мы полагаемся на бумаги и законы.
Я начал понимать: то, что мы, русские, считаем широтой души, открытостью, готовностью помочь — китайцы могут воспринимать как наивность. Или глупость.
Это было горько осознавать, но полезно.
Ли Вэй как-то сказал:
— Дима, я восхищаюсь русской душой. Правда. Вы способны на великодушие, на жертвы ради идеи, на искреннюю дружбу. Но в современном мире это... слабость. Вас используют. Вам нужно научиться защищать свои интересы так же, как вы защищаете свою честь.
Он был прав. Наблюдая за тем, как китайцы ведут дела — жёстко, расчётливо, всегда имея план Б и план В — я думал: нам есть чему поучиться.
Не стать такими же циничными. Но найти баланс между широтой души и прагматизмом. Между желанием дружить и необходимостью защищать интересы.
Китайцы умеют это делать. Они могут быть тёплыми и гостеприимными с другими на поверхности, но всегда держат в голове калькуляцию выгоды и потерь.
Мы, русские, часто делаем наоборот: можем быть угрюмыми внешне, но отдать последнее "брату" без раздумий.
Что лучше? Не знаю. Но мне кажется, золотая середина где-то посередине.
Возвращение домой
Через год контракт закончился. Я мог продлить, но решил вернуться в Россию.
Когда самолёт приземлился в Москве, я вышел в зал прилёта и услышал русскую речь вокруг — настоящую, быструю, эмоциональную. Я не ожидал, что так обрадуюсь родному языку.
Через неделю после возвращения я встретил старых друзей в кафе. Там была Катя, подруга моего друга, которую я знал несколько лет, но никогда близко не общался.
Мы разговорились. Я рассказывал про Китай, она — про свою работу. Она смеялась над моими историями, задавала вопросы, делилась своими наблюдениями.
В какой-то момент я поймал себя на мысли: мы просто говорим. Без оценивания, без ожиданий, без скрытых смыслов. Просто два человека, которым интересно друг с другом.
Когда пришёл счёт, Катя естественно потянулась оплатить свою часть. Я предложил заплатить за всё, она улыбнулась: "Спасибо, но я могу сама. Давай в следующий раз ты угостишь, если захочешь".
В следующий раз. Без требований, без обязательств. Просто желание увидеться снова.
Мы начали встречаться. Медленно, без давления. Я готовил ей курицу гунбао — она ела и просила добавки, хотя признавалась, что вкус непривычный. Она водила меня в театры и музеи, которые я пропустил, живя в Москве.
Однажды я не вспомнил про какой-то небольшой праздник. Она пожала плечами: "Ну и ладно, не критично. Отметим в выходные, если хочешь".
Не было скандала. Не было обид. Не было потери лица.
Я не могу сдержать улыбку, когда думаю об этом. Наши девушки — они другие. Да, у них есть свои причуды, свои ожидания, свои сложности. Но есть что-то, что я не ценил раньше: равенство в отношениях, готовность идти на компромисс, понимание, что отношения — это работа двоих, а не служение одного.
Может, мы, русские, и слишком открыты, слишком наивны в делах. Может, нам стоит научиться у китайцев защищать свои интересы, вести переговоры жёстче, думать о выгоде.
Но в личных отношениях, в любви, в дружбе — наша "душа нараспашку" делает нас людьми, с которыми хочется быть рядом. Не потому что выгодно. А потому что с нами тепло. И мне после командировки это сильно заметно.
Я не жалею о годе в Китае. Это был невероятный опыт. Я узнал удивительную культуру, еще лучше узнал язык, встретил потрясающих людей.
Я не считаю, что китайская система отношений плохая или неправильная. Она просто другая. Она работает для них, в их контексте, с их историей и ценностями.
Культ семьи, уважение к традициям, практичный подход к браку — всё это имеет глубокие корни и свою логику. В обществе с огромной конкуренцией и демографическими вызовами эти механизмы помогают людям находить пару и строить семьи.
Но это не для меня.
Я понял, что хочу партнёра, с которым можно быть собой. Без постоянной необходимости доказывать свою ценность через подарки и демонстрацию достатка. Без страха публичного унижения. Без культурной пропасти, которую нужно преодолевать каждый день.
Межкультурные отношения возможны. Я видел примеры, когда они работали. Но для этого нужно, чтобы обе стороны были готовы идти навстречу, учить культуру друг друга, принимать различия.
В моём случае этой взаимности не было. Ожидалось, что я стану китайцем, а не что мы встретимся посередине, где каждый пройдет свои пять шагов навстречу.
И сейчас я осознаю, что это абсолютно нормально. Не все отношения должны работать. Не все культурные различия можно преодолеть. И это не делает ни одну из культур лучше или хуже — просто разной.
Сейчас я дома, в России, с девушкой, с которой мы понимаем друг друга с полуслова. Которая смеётся над теми же шутками. Которая ценит любую вкусную еду, даже если это не исконно русская кухня. С которой мы строим отношения на равных, где компромиссы идут в обе стороны.
Китай остался в моём сердце как место удивительных открытий и важных уроков. И один из главных уроков: в бизнесе и политике нам, русским, стоит научиться китайскому прагматизму. Но в человеческих отношениях — давайте останемся собой.
Дом — это всё-таки здесь.
Автор благодарит всех девушек, с которыми встречался в Китае, за бесценный опыт и культурные уроки. Особая благодарность Сяохуэй за дружбу и помощь в понимании настоящего Китая. И Ли Вэю — за честность, которая иногда больнее лжи, но всегда ценнее.