Пришло письмо на электронную почту от управляющей компании. Открываю — а там: «Уважаемая Мария Сергеевна, поступила жалоба на шум из вашей квартиры. Просим принять меры».
Сижу, тупо смотрю в экран. Какой ещё шум? Мы что, перфоратором долбим? Вечеринки устраиваем?
Позвонила в УК. Девушка неловко так мнётся:
— Ну, это... ваш сосед снизу, Алексей Викторович. Говорит, у вас дети постоянно топают, игрушки роняют. Он на удалёнке, ему работать мешает.
Я просто офигела.
У меня двое детей: сыну Мише три года, а дочери Кате — пять. Обычные дети. Да, бегают. Да, иногда что-то падает. Но это же не круглосуточный грохот! Они в садик ходят к восьми утра, приходят в пять вечера. И вечером я их на диван усаживаю с мультиками.
Муж пришёл с работы — рассказала. Он только руками развёл:
— Маш, ну бывает же. Может, у него стресс какой, вот и придирается.
Решили спуститься вместе, поговорить по-человечески.
Звоним в дверь. Открывает мужик лет тридцати, в домашних штанах и футболке с логотипом какой-то IT-компании. Лицо недовольное, в руке — кружка с кофе.
— Здравствуйте, мы ваши соседи сверху, — говорю. — Вы жаловались в управляющую компанию?
Он кивает:
— Да. У вас там что, слоны бегают? Каждое утро с семи часов — бум-бум-бум. Я не высыпаюсь, на работе потом не могу сосредоточиться.
Муж пытается объяснить:
— У нас маленькие дети. Они встают рано, это естественно. Мы стараемся следить, но они не могут сидеть неподвижно.
— Ну так сделайте что-нибудь. Ковры постелите. Или, не знаю, пусть тише ходят.
Я не выдержала:
— Им три и пять лет. Вы серьёзно думаете, что они понимают, как «ходить тише»?
Он пожал плечами:
— Это ваши проблемы. Я плачу за квартиру, имею право на тишину.
Вернулись домой. Муж чертыхнулся:
— Ну и придурок.
А я села и начала гуглить. Смотрю закон о тишине — с 23:00 до 7:00. Днём бытовой шум от детей — это норма. Никаких нарушений.
Но осадок остался. Такой мерзкий, липкий.
Теперь каждое утро я просыпаюсь с тревогой. Миша встаёт, бежит босиком по полу — топ-топ-топ. И я сразу напрягаюсь: сейчас сосед начнёт снизу стучать.
И правда начинает. Шваброй, наверное. Бах-бах-бах по потолку.
Дети пугаются. Катя спрашивает:
— Мама, это дядя опять злится?
Как объяснить ей? Что взрослый мужик не может смириться с тем, что над ним живут люди с детьми?
Ковры я постелила толстые ещё год назад. На ножки стульев набойки прикрепила. После восьми вечера вообще стараюсь детей успокаивать — мультики тихие включаю, книжки читаем.
Но днём что делать? Заклеить им рты скотчем? Привязать к креслам?
С ума сойти, честное слово.
Через неделю — новое письмо. Вторая жалоба. Снова тот же текст: шум, топот, невозможно работать.
Я уже начала психовать. Звоню мужу на работу:
— Слушай, он опять написал жалобу! Что мне делать?!
— Да забей. Пусть хоть сто жалоб пишет, мы же ничего не нарушаем.
Легко сказать — «забей». А я в этой квартире каждый день. Я слышу этот стук. Я вижу, как дети вздрагивают.
Вчера Миша упал с дивана. Просто споткнулся, грохнулся попой на пол. Заревел, конечно — больно же.
Бегу к нему, поднимаю, жалею. И тут — БАМ-БАМ-БАМ! Так долбанул снизу, что люстра качнулась.
Всё. Накипело.
Схватила телефон, спустилась. Позвонила в дверь. Он открывает — в наушниках, раздражённый:
— Что ещё?
— А вы чем думаете вообще?! У меня ребёнок упал, ему больно, плачет! А вы стучите! Вам не стыдно?!
Он снял наушники:
— Откуда я знаю, что там у вас? Я слышу грохот — я реагирую. Мне работать надо, а не разбираться в ваших семейных делах.
— Дети — это не «семейные дела»! Это жизнь! Вы в жилом доме живёте, а не в офисе!
— Если вам не нравится — съезжайте. Или научите детей вести себя прилично.
И захлопнул дверь перед носом.
Я стою в подъезде, трясусь от злости и бессилия.
Поднимаюсь домой. Миша сидит на полу, играет машинками. Тихо так, аккуратно. Видно, что боится.
— Миша, всё нормально, играй, — говорю.
Он смотрит на меня:
— Мам, а давай я тихо буду? Чтобы дядя не сердился.
Трёхлетний ребёнок. Который уже боится шуметь в своей собственной квартире.
Ну как так-то, а?
Третья жалоба пришла вчера. Муж говорит: пусть пишет хоть десять. Юридически мы чисты.
Но мне уже не до юридической чистоты.
Я просто хочу, чтобы мои дети могли быть детьми.