Я опаздывала. Снова опаздывала на встречу с администратором ресторана, где через месяц должна была пройти моя свадьба. Банкет на сто человек, меню нужно утвердить сегодня, дегустация, обсуждение цветочных композиций и рассадки гостей — все это зависело от моего сегодняшнего визита. А я застряла в пробке, в самой гуще вечернего часа пик, и от бессилия готова была плакать, глядя на бесконечную ленту красных фар впереди. Каждая минута промедления отзывалась в висках назойливой пульсацией.
София Дмитриевна Гордеева, тридцать семь лет, владелица сети из пяти премиум-салонов красоты «Очарование». Деловая, успешная, железная леди, всегда знающая, чего хочет от бизнеса, от подчиненных, от жизни. Кроме одного — личной жизни. Десять лет я без остатка отдавала себя построению империи красоты, а на мужчин, на искренние чувства, на семью времени не оставалось. Душа пустовала, пока в ней не появился Он. Артем. Он был идеален — обходительный, внимательный, с безупречным вкусом и таким же безупречным послужным списком. Казалось, сама судьба наконец-то подарила мне шанс на личное счастье.
С проклятой пробкой я справилась, резко свернув на запасной путь, и через пятнадцать минут уже выскакивала из машины у подъезда роскошного ресторана «Монблан». Сердце бешено колотилось, в голове крутился список вопросов к администратору. И почти налетела на неё. Девочка. Лет десяти, босая, в затёртом до дыр платьице, с огромной, неподъемной охапкой почти увядших роз в худеньких руках. От нее пахло пылью и неустроенностью.
— Купите цветы, пожалуйста, — ее голосок был тихим, но настойчивым. Она протянула мне одну розу, чей бутон уже поник, теряя лепестки.
— Нет, милая, не сейчас, — я попыталась вежливо, но твердо обойти ее, спеша к заветной двери. Но она оказалась проворнее, снова преградив мне путь, взгляд ее больших, слишком взрослых для ребенка глаз был полон отчаянной мольбы.
— Пожалуйста. Очень-очень нужно. Это последняя охапка, — она прижала цветы к груди, и мне показалось, что вот-вот она расплачется.
«Господи, ну сколько можно! Совсем нет времени на это!» — пронеслось в голове.
— Девочка, ты не представляешь, у меня совершенно нет времени. И потом, цветы, по идее, мне должны дарить мужчины, а не я их уличных детей покупать, — прозвучало резче, чем я хотела.
Я уже почти влетела в rotating doors, когда ее голос, внезапно окрепший и четкий, догнал меня, вонзившись в спину ледяной иглой:
— Не выходите за него замуж.
Я замерла на месте, будто получив удар током. Медленно обернулась. В ушах шумело.
— Что?.. Что ты сказала?
Девочка смотрела на меня не мигая. Ее серьезные, пронзительно-ясные глаза видели меня насквозь.
— За Артема. Не выходите за него. Он вас обманывает.
От этих слов по телу побежали противные, холодные мурашки. Воздух стал густым и тягучим.
— С чего ты взяла?.. Откуда ты знаешь имя моего жениха? — голос мой дрогнул.
— Я сама все видела. Он с другой. Они вместе тратят деньги. Ваши деньги. У неё такая же машина, как у вас. Белая. И с такой же вмятиной на левом крыле.
Мир сузился до точки. Вмятина. Да, я поцарапала крыло в прошлом месяце, задев столбик в подземном гараже. Мы никому об этом не рассказывали, чинить пока не стали. Как она могла это знать?
— Ты… ты следила за мной? — выдохнула я.
— За ним, — поправила она меня без тени смущения. — Я следила за ним. Он же убил мою маму. Не прямо, руками, но… из-за него она умерла. Её сердце разорвалось от горя.
Что-то во мне оборвалось. Я медленно, чтобы не упасть, присела на корточки, оказавшись с ней на одном уровне. Теперь я видела каждую веснушку на ее бледном личике, следы грязи на щеках, тоненькие, исцарапанные веточками ноги.
— Объясни мне. Спокойно, все по порядку. Кто твоя мама? — спросила я, стараясь говорить мягко.
— Была, — поправила меня девочка, и в ее голосе прозвучала бездонная, недетская печаль. — Её звали Ирина. У неё был цветочный магазин. Огромный, красивый, пахло раем. А потом он пришёл. Максим, так он ей представился. Подарил огромный букет, стал приходить каждый день, говорил красивые слова, в которых тонула душа. Мама влюбилась, как девочка.
«Максим?» Но моего жениха зовут Артем. Ледяное недоумение на секунду смягчило удар.
— Милая, может, ты ошиблась? Это другой человек?
— Нет, — она покачала головой, и косы колыхнулись. — Тот же. У него шрам на правой руке, вот здесь, — она тонким пальчиком провела линию по своему запястью. — И он всегда носит серый костюм. Очень дорогой. С галстуком, шелковым, цвета спелой вишни. Вы ему его подарили на день рождения, он хвастался маме по телефону, она потом плакала.
Во рту пересохло. Галстук. Да, я действительно привезла ему этот галстук из Милана месяц назад. Он сказал, что это его талисман. Я не дышала, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
— Продолжай, прошу тебя.
— Мама вложила в его «бизнес» все свои деньги. Он сказал, что открывает сеть ресторанов, как раз вот таких, — девочка кивнула на здание «Монблана». — Она продала магазин, цветы свои, свою мечту, и отдала ему все. Три миллиона рублей. Он пообещал жениться, уехать с ней на море. А потом просто исчез. Мама искала его, писала в сообщениях, звонила. Номер не отвечал. Она плакала каждый день, перестала есть, спать, просто сидела у окна и смотрела на улицу. А через два месяца её не стало. Врачи сказали — сердце остановилось. От стресса.
Три миллиона. Я тоже вложила в его «бизнес». Четыре миллиона. На открытие ресторана. Ту самую сумму, которую он «как раз искал».
— Откуда ты знаешь, что это тот же человек? — прошептала я, но уже боялась услышать ответ.
Девочка, не сводя с меня глаз, полезла в карман своего платья и достала мятую, затертую по краям фотографию. На снимке мужчина и женщина счастливо обнимались в парке. Я всмотрелась, и сердце упало в бездну.
Артем. Это был безоговорочно он. Только волосы короче, и нет той аккуратной бородки, которую он отрастил по моей просьбе.
— Где ты взяла это? — голос мой предательски дрогнул.
— Мама хранила. Это единственная их фотография. Я нашла его через две недели после ее похорон. Увидела на улице. Хотела подойти, спросить, почему он так поступил, но испугалась. Потом стала следить. Видела, как он подъезжает к вашему дому. Как вы выходите к нему навстречу, целуете его. И я подумала — надо предупредить. Чтобы с вами не случилось то же, что с мамой. Чтобы вы не умерли.
Я смотрела на эту хрупкую, босоногую девочку с грязными ногами, держащую в руках доказательство моего глупого счастья, и все мое нутро кричало, что она говорит правду. Чистую, горькую, беспощадную правду.
— Как тебя зовут? — спросила я, чувствуя, как слезы подступают к горлу.
— Катя.
— Катя, ты голодная?
Она лишь кивнула, и в этом простом движении была вся боль ее одинокого существования.
— Пойдем со мной. Сначала поешь, а потом… потом расскажешь мне все с самого начала. Все, что помнишь.
Администратор ресторана, утонченный господин в безупречном костюме, встретил меня сияющей улыбкой, но, увидев мою спутницу, его лицо вытянулось от изумления.
— София Дмитриевна, вы… с ребёнком? — в его голосе смешались вопросы и легкое осуждение.
— Да. Накройте, пожалуйста, нам столик. В самом тихом углу. И меню, — отрезала я, не оставляя пространства для дискуссий.
Я заказала для Кати весь десертный ряд и горячее — суп-пюре, нежнейшее филе миньон с овощами. Она ела жадно, но с удивительной, врожденной аккуратностью, явно стараясь вести себя «прилично», как учила мама. Каждый кусочек она прожевывала медленно, с благоговением, и мне стало до слез стыдно за свою предыдущую резкость.
— Где ты сейчас живешь, Катюша? — осторожно спросила я, когда она сделала паузу.
— В приюте. «Лучик». Временно. Пока опека не найдет приёмную семью или детский дом с свободным местом.
Приют. Господи, ей всего десять лет, и она одна в этом жестоком мире. Без мамы, без дома, с грузом утраты, неподъемным для взрослого.
— Расскажи мне про свою маму. Про этого… Максима. Все, что помнишь.
Катя отложила ложку, сложила руки на коленях и начала свой неспешный, страшный рассказ. Спокойно, без единой слезинки, как будто зачитывала доклад. И это спокойствие было страшнее任何 истерики. Оно было спокойствием человека, который уже выплакал все свои слезы.
Ирина была успешной, востребованной флористкой. Ее цветочный бутик с доставкой был известен всему городу, у нее были крупные корпоративные клиенты. Одинокая, красивая, сильная, она растила дочь одна и, видимо, отчаянно мечтала о мужском плече. И встретила мужчину своей мечты. Обходительного, внимательного, с грандиозными планами на будущее. Он говорил, что грезит о создании сети элитных ресторанов, но не хватает стартового капитала. Обещал вернуть с процентами, построить общее будущее, жениться.
Точно такая же история. Почти слово в слово. Только у меня не один цветочный магазин, а пять салонов красоты. Моя «недвижимость» была солиднее.
— А после того, как он исчез, твоя мама не обращалась в полицию? — спросила я, уже зная ответ.
— Обращалась. Ей сказали, что это не мошенничество, а всего лишь неудавшиеся инвестиции. Нет состава преступления. Нет доказательств обмана. Мама писала ему в мессенджеры, умоляла, просила вернуть хотя бы часть, просто чтобы выжить. Он читал сообщения, галочки были синими, но ни разу не ответил. Она это видела и сходила с ума.
Какой же он мерзавец. Какое жестокое, расчетливое чудовище. Я сжала салфетку так, что костяшки побелели.
— Катя, ты говорила, видела, как он с другой женщиной тратит деньги?
— Да. Вчера. В торговом центре «Галерея». Покупал ей шубу, норковую. Она смеялась, звонко, и все время целовала его. А он расплачивался золотой картой. Я подошла ближе, притворилась, что рассматриваю сумки, и услышала, как продавец говорит: «Спасибо, София Дмитриевна, счастливой вам покупки».
Моей картой. Он расплачивался моей дополнительной картой, которую я дала ему месяц назад «для мелких расходов, дорогой, чтобы тебе было удобно». Я ему доверяла. Слепо и безрассудно.
— Катя, а ты смогла бы показать мне эту женщину, если бы снова ее увидела? — голос мой был тихим и напряженным.
Девочка уверенно кивнула.
— Она высокая, как вы, и у нее такие же длинные светлые волосы. И пахнет духами, как у вас. Сладкими.
После обеда я отвезла Катю обратно в приют — унылое кирпичное здание на окраине — и поехала домой. В нашу… нет, в мою квартиру. Ту, что я купила на свои деньги еще до встречи с ним.
Он был дома. Сидел на моем диване, в моих тапочках, и смотрел на моем ноутбуке фильм. Улыбнулся мне своей ослепительной, голливудской улыбкой, когда я вошла.
— Привет, солнышко моё. Ну как, утвердили меню? Все прошло хорошо? — он встал и обнял меня, его дыхание пахло мятой и кофе.
Я застыла в его объятиях на секунду, затем механически обняла в ответ, прижавшись лицом к его груди. Я вдыхала его знакомый, дорогой аромат, который когда-то сводил меня с ума, а теперь вызывал тошноту.
— Да, хорошо, — выдавила я. — Все утвердили. Через месяц — наша свадьба.
— Не могу дождаться этого дня, — прошептал он мне в волосы, и в его голосе звучали такие сладкие, такие лживые нотки.
Я тоже притворилась. Сыграла роль влюбленной и счастливой невесты. А той ночью, когда его дыхание выровнялось и он погрузился в сон, я, как вор, взяла его ноутбук. Пароль я знала — «777777», он сам говорил, что мы не должны иметь секретов друг от друга. Какая горькая, циничная насмешка.
Я открыла его почту. И увидела ад. Аккуратно разложенные по папкам переписки с пятью женщинами. Каждой он писал те же слова, что и мне: «ты моя единственная», «солнышко», «мечтаю о нашем будущем». Каждую он просил о деньгах. У одной — «инвестиции в стартап», у другой — «временные трудности с бизнесом», у третьей — «партнёры кинули, нужна срочная помощь».
Фотографии. Он с разными женщинами, в разных городах, в разных обстоятельствах. Обнимает, целует, смотрит в камеру влюбленными глазами. На всех фото — счастливый, искренний, мой Артем.
А потом я нашла документы. Файл с названием «Расчеты». Аккуратная таблица: имя, сумма, статус. От Софии — 4 000 000. От Светланы — 2 000 000. От Елены — 1 500 000. От Ирины — 3 000 000. От Ольги — 800 000. Итого — одиннадцать миллионов триста тысяч рублей.
План. У него был детальный, выверенный бизнес-план с самого начала. Бизнес на доверчивых женских сердцах.
Я закрыла ноутбук и легла рядом с ним, глядя в потолок. Спи, мой дорогой лжец. Спи спокойно. Это твоя последняя спокойная ночь в этой постели.
Утром я играла свою роль безупречно. Завтрак, поцелуй на прощание, нежная улыбка в ответ на его «Я тебя люблю». А когда дверь закрылась за ним, я начала действовать с холодной, выверенной яростью.
Первым делом — детектив. Через надежных партнеров я нашла частного специалиста, старого, видавшего виды волка, и вручила ему всю информацию. Он отследил женщин из переписок, нашел их адреса, встретился с ними под благовидным предлогом.
Все они, потрясенные и униженные, рассказали одну и ту же историю. Цветы, ужины, обещания рая, просьбы о помощи и — болезненное, оглушающее исчезновение.
— София Дмитриевна, — резюмировал детектив, — это классика жанра. Профессиональный альфонс-мошенник высшей лиги. Он выбирает одиноких, успешных, эмоционально голодных женщин, влюбляет в себя по отработанной схеме, выманивает крупные суммы и бесследно испаряется.
— Но со мной он не испарился, — заметила я. — Он собирался на мне жениться.
— Потому что вы — его главный приз, — отрезал детектив. — Пять салонов красоты, недвижимость. Это лакомый кусок. Он наверняка планировал уже после свадьбы, под предлогом общего бизнеса, заставить вас продать активы или взять крупный кредит под залог имущества. А потом… исчезнуть уже с вашими миллионами.
Конечно. Свадьба. После брака он получал бы законные права на половину всего, что было нажито… во время брака. А мои салоны продолжали бы приносить доход.
— Что посоветуете? — спросила я, чувствуя, как во мне закипает ледяная решимость.
— Полицию. Немедленно. Собрать всех пострадавших, написать коллективное, развернутое заявление. Объем доказательств уже колоссален.
Я так и сделала. Разыскала трех женщин, которые были готовы к борьбе, и пригласила их на откровенный разговор. Мы сидели в уютном, закрытом кабинете моего салона, четыре незнакомые друг с другом женщины, объединенные одним мужчиной. Было неловко, горько и безумно стыдно.
— Я думала, он — подарок судьбы, — тихо призналась Светлана, утонченная женщина лет сорока с умными, уставшими глазами. — После развода я никому не доверяла, а он… он сумел растопить лед. А оказалось, он просто выносил оттуда все ценности.
— Он профессионал, — с горькой улыбкой сказала Елена, молодая, привлекательная владелица небольшого модельного агентства. — Он знает психологию. Знает, что сказать, когда коснуться, как посмотреть. Я сама работаю с людьми, но его игра была безупречной.
Мы написали заявления. Подробные, с приложениями скриншотов переписок, выписок со счетов, свидетельских показаний. И передали все в полицию, лично в руки следователю по особо важным делам.
— Дело перспективное, — сказал следователь, — но для гарантированного обвинительного приговора нужна поимка с поличным. Нужно поймать его на моменте получения денег или на обсуждении «сделки» с новой жертвой.
— Я дам вам этот момент, — холодно пообещала я. — Я сама.
План был до безобразия прост. Я продолжала жить с Артемом, как ни в чем не бывало. Целовала его, смеялась его шуткам, обсуждала планы на свадьбу и медовый месяц. Я играла влюбленную, слепую дурочку, и играла гениально.
А через две недели, за ужином, с невинным видом предложила:
— Артем, дорогой, давай устроим маленький праздник? Отметим годовщину нашего знакомства. В том самом ресторане, где мы впервые встретились, помнишь?
Его глаза заискрились неподдельным, алчным блеском.
— Конечно, солнышко! Это блестящая идея! Закажем лучший столик, шампанское, устрицы… Все самое лучшее!
Да, лучший столик. И полиция за соседним столиком, с оборудованием для аудиозаписи.
Вечером я надела свое самое дорогое и элегантное черное платье, драгоценности, которые когда-то принадлежали моей бабушке. Я хотела выглядеть достойно и непобедимо в тот момент, когда его замок из лжи окончательно рухнет.
В ресторане нас встретили с королевскими почестями. Столик на возвышении, у огромного панорамного окна, свечи, живая скрипка. Артем был обаятелен, как никогда. Сыпал комплиментами, нежно держал мою руку, смотрел на меня таким влюбленным взглядом, что, знай я правду, он мог бы обмануть меня снова.
— Ты знаешь, я, наверное, самый счастливый человек на свете, — говорил он, играя моими пальцами. — Встретить такую женщину, как ты… Это джек-пот.
— Правда? — я сладко улыбнулась, поднимая бокал. — А как же Светлана? Елена? Ирина? Или, может, тебе больше нравится, когда тебя зовут Максим?
Он замер. Улыбка сползла с его лица, как маска. Глаза, еще секунду назад полные нежности, стали холодными и колючими, как осколки льда.
— Что?.. Что ты несешь, София? — попытался он изобразить недоумение, но паника уже затаилась в уголках его губ.
— Я несу то, что игра окончена, Артем. Или как там тебя, собственно, зовут? У тебя же, наверное, несколько паспортов, как и несколько жизней.
Он резко отодвинул стул, чтобы встать, но в этот момент к нашему столику бесшумно подошли двое крепких мужчин в строгих костюмах.
— Артем Викторович Медведев? Вы задержаны по подозрению в мошенничестве в особо крупном размере. Просьба проследовать с нами.
Медведев. Вот его настоящая фамилия. Ничего пафосного, просто Медведев.
Я наблюдала, как на его запястья, те самые, со шрамом, щелкают стальные браслеты. Он не сопротивлялся, лишь бросил на меня один-единственный взгляд, полный такой лютой, немой ненависти, что по спине снова побежали мурашки.
— Ты… сука, — прошипел он, и это было так мелко, так жалко по сравнению с тем, что он совершил.
— Нет, — я спокойно отпила своего шампанского, чувствуя странное, горькое освобождение. — Я просто женщина, которую спасла босоногая девочка с увядшими розами. Та, чью маму ты довел до могилы.
Когда его увели, я осталась сидеть за столом. Доела свой стейк, допила шампанское. Это было мое личное празднование. Празднование спасения.
Официант, бледный и растерянный, робко приблизился:
— София Дмитриевна, может, вам что-то нужно? Воды?..
— Нет, спасибо. Все прекрасно. Принесите, пожалуйста, десерт. Торт «Наполеон». И еще один бокал шампанского. У меня сегодня праздник.
Следствие и суд длились почти полгода. Артем отпирался, юлил, пытался представить все как деловые неудачи и взаимные обиды. Но доказательств было слишком много — переписки, показания пяти пострадавших женщин, фотографии, финансовые выписки. Его осудили на семь лет строгого режима. Суд постановил взыскать с него все украденные деньги в пользу жертв.
Я получила обратно чуть больше двух миллионов. Остальное он успел спустить на роскошную жизнь, подарки другим женщинам и свою безупречную «упаковку».
Дорогой урок. Два миллиона рублей за знание, что доверие нужно заслуживать, а не раздавать первому встречному с красивой улыбкой.
Но самое главное, самое светлое событие случилось уже после того, как судья огласил приговор.
Я поехала в приют «Лучик» за Катей. Она сидела на том же крыльце, на том же месте, босая, несмотря на прохладную осеннюю погоду, и смотрела куда-то вдаль.
— Привет, героиня, — мягко сказала я, присаживаясь рядом.
— Привет. Его… забрали надолго? — спросила она, не глядя на меня.
— Надолго. На семь лет.
Она просто кивнула, и в этом жесте была вся горечь ее потери.
— Хорошо. Теперь мама может спать спокойно. Ее душа отомщена.
Ей было десять лет, а рассуждала она, как седовласый мудрец, познавший всю несправедливость мира.
— Катя, у меня к тебе есть очень серьезное предложение. Как ты смотришь на то, чтобы переехать ко мне? Навсегда.
Она медленно повернула ко мне свое личико, и ее огромные глаза расширились от изумления и неверия.
— Переехать? К вам? Но… как?
— Как дочка. Я хочу тебя удочерить. Если ты, конечно, согласна.
Она молчала так долго, что я начала бояться. Потом ее губы задрожали, и она тихо, почти неслышно спросила:
— А вы… вы будете мне как мама?
— Я буду стараться изо всех сил. Я знаю, что никогда не заменю тебе твою родную маму, но… я буду любить тебя, заботиться о тебе, защищать тебя. Я подарю тебе дом. Настоящий дом.
— А… а почему? — прошептала она, и в ее глазах стояли слезы. — Почему вы хотите это сделать?
Хороший, честный вопрос. Почему? Потому что я чувствовала свою вину? Потому что была обязана ей?
— Потому что ты спасла меня, Катюша. Ты, маленькая, босая девочка, увидела правду, которую я, взрослая и умная, отказывалась видеть. Ты подарила мне второй шанс. И потому что ты одна, а я… я тоже была очень одинока, пока не встретила тебя. Может, мы сможем подарить друг другу ту семью, о которой обе так мечтаем?
Катя заплакала. Впервые за все время нашего знакомства — она заплакала по-настоящему, по-детски. Громко, всхлипывая, уткнувшись мокрым лицом в мою блузку. Слезы лились рекой, смывая с ее души слои боли и одиночества.
— Хочу, — рыдала она. — Я очень хочу, чтобы у меня снова была мама.
Я обняла ее, эту маленькую, хрупкую спасительницу, и прижала к себе. Моя девочка. Мой ангел-хранитель.
Оформление удочерения заняло почти полгода. Горы бумаг, бесконечные проверки опеки, собеседования с психологами. Но я прошла через все это. Опыт ведения сложного бизнеса научил меня пробивать любые бюрократические стены.
И вот Катя навсегда переехала ко мне. У нее появилась своя комната, залитая солнцем, новая одежда, книги, игрушки. И — целый шкаф самой разной обуви. Чтобы больше никогда и ни при каких обстоятельствах не ходить босой.
Первые месяцы она вела себя настороженно, как дикий котенок, который боится, что его приютили ненадолго. Она боялась сделать что-то не так, сказать что-то не то. Боялась, что я передумаю и верну ее обратно.
Но я не передумала. Я водила ее в лучшую школу в городе, сидела с ней над домашними заданиями по ночам, водила в кино, в театры, на детские выставки. Я покупала ей все, что она хотела, но старалась не баловать — учила ценности денег и вещей.
— Мама Софа, — окликнула она меня как-то вечером, месяца через три после ее переезда.
Я замерла. «Мама». Это слово прозвучало для меня громче любого оркестра.
— Да, моя радость?
— А можно я… можно я буду называть вас просто мама? Без имени? — она смотрела на меня с такой надеждой, что мое сердце готово было разорваться от переполнявших его чувств.
Слезы брызнули из моих глаз сами собой, теплые и соленые. Я не могла говорить, лишь кивнула, обняла ее и прижала к себе.
— Конечно, можно. Для меня это будет самым большим счастьем.
Жизнь постепенно наладилась. Бизнес мой процветал еще больше — теперь, когда моя голова была свободна от токсичной «любви», я могла вкладывать в него всю свою энергию. Катя училась прекрасно, оказалась не по годам развитой и умной девочкой, нашла подруг в новом классе и с моей легкой руки записалась в художественную школу, где открылся ее настоящий талант.
А я… я перестала лихорадочно искать себе пару. Я обрела семью другим, более надежным путем. Не через брак, а через материнство.
Однажды вечером, когда мы с Катей закутались в один большой плед и смотрели какой-то семейный фильм, она спросила, уткнувшись головой мне в плечо:
— Мам, а ты совсем не хочешь выйти замуж? Настоящей любви?
— Не знаю, дочка. Может быть, когда-нибудь, если я встречу по-настоящему хорошего, честного человека. Но сейчас… Сейчас мне так хорошо. У меня есть ты. Ты — моя настоящая любовь.
— А мне с тобой тоже хорошо. Знаешь, я тогда у ресторана очень боялась к тебе подойти. Думала, ты не поверишь, рассердишься, прогонишь меня, как все.
— Почему же ты все-таки решилась? — спросила я, поглаживая ее волосы.
— Потому что я видела, как мучилась моя мама. Как она плакала каждый день, как таяла на глазах, как перестала видеть солнце. Я не могла позволить, чтобы из-за него умерла еще одна мама. Еще одна девочка осталась бы одна.
Всего десять лет. Всего десять, а она взяла на себя тяжелейшую миссию — спасать незнакомых женщин от участи своей матери.
— Ты не девочка, ты — героиня, Катюша. Настоящая, самая настоящая героиня.
— Я не героиня, — покачала головой она. — Я просто не хотела, чтобы еще у кого-то разорвалось сердце.
Я обняла ее еще крепче, чувствуя, как что-то щемяще-нежное и огромное переполняет меня.
— Я никуда не денусь, родная. Обещаю. Мы всегда будем вместе.
Светлана, Елена и Ольга иногда звонили мне. Благодарили за то, что я нашла в себе силы организовать все это, что помогла остановить его и восстановить хоть какую-то справедливость. Деньги вернули не всем и не в полном объеме, но хоть что-то. А главное — он был обезврежен.
А еще через год произошло то, чего я совсем не ожидала. Катя пришла из школы вдохновленная и с серьезным видом спросила:
— Мам, а у меня может быть брат? Или сестра?
Я поперхнулась чаем, который как раз пила.
— Что? В каком смысле?
— Ну, вот у Маши в классе есть младшая сестра, а у Полины — брат-дошкольник. А я одна. Иногда скучно одней, — сказала она, как взрослая.
Брат или сестра. Она просила не игрушку, она хотела еще одного ребенка в семье.
— Катюш, ты же понимаешь, я одна. Чтобы родить ребенка, нужен папа, а у нас…
— Не родить, — перебила она меня, смотря на меня своими взрослыми, понимающими глазами. — А взять из приюта. Как меня. В «Лучике» много детей, маленьких. Им тоже нужна мама. И сестра.
Я задумалась. А почему, собственно, и нет? У меня большая квартира, стабильный, более чем высокий доход, и опыт удочерения уже есть. И любви в моем сердце хватит еще на одного ребенка.
— Знаешь, а это отличная идея. Давай на следующей неделе съездим в «Лучик». Просто посмотрим.
Мы поехали «просто посмотреть». И через месяц у моей Кати появился младший брат. Сережа, тихий, пугливый мальчик шести лет с огромными карими глазами-блюдцами. Его нашли на вокзале, родители были лишены прав за асоциальный образ жизни.
Катя сразу взяла его под свое негласное, но надежное крыло. Учила его пользоваться вилкой, читала ему книжки на ночь, защищала во дворе. То ли сработал инстинкт старшей сестры, то ли ее доброе, отзывчивое сердце просто разрослось, чтобы вместить еще одного одинокого человечка.
Так мы и стали настоящей семьей. Не традиционной, без отца, но самой что ни на есть настоящей. Мама Софа и двое замечательных детей.
Свои салоны я продолжала развивать, но наняла первоклассного управляющего и стала проводить гораздо больше времени дома. Бизнес — это важно, но детский смех и доверчивые объятия оказались важнее во сто крат.
Однажды ко мне в центральный салон записалась новая клиентка. Элегантная, ухоженная женщина лет тридцати пяти с умным, но тревожным взглядом.
— София Дмитриевна? Меня зовут Анна. Я… я слышала вашу историю. Через общих знакомых. Я сейчас сама в похожей ситуации. Я встречаюсь с мужчиной, он… он кажется идеальным. Но уже просит деньги в долг, говорит о временных трудностях. И я проверила — у него есть другая. Вы же прошли через это. Подскажите, что мне делать? Я уже не верю себе.
И снова. Та же самая, до боли знакомая схема. Они не переведутся, эти охотники за чужими сердцами и кошельками.
— Садитесь, Аня, — сказала я мягко. — Расскажите мне все. Не торопитесь.
Я выслушала ее историю. Знакомые нотки — ослепительное обаяние, грандиозные обещания, просьбы о «временной» помощи.
— Анна, слушайте меня внимательно, — сказала я, глядя ей прямо в глаза. — Не давайте ему ни копейки. Проверьте каждое его слово. Если нужно, наймите частного детектива, это стоит того. И самое главное — доверяйте своей интуиции. Если ваша душа, ваше нутро кричит вам, что что-то не так, значит, так оно и есть. Не заглушайте этот голос.
Она ушла от меня просветленной и полной решимости. А я осталась сидеть в своем кабинете и думать. Сколько же таких женщин? Сколько умных, красивых, успешных Ань попадается на удочку этих профессиональных актеров?
Тогда я и создала небольшой, но эффективный благотворительный фонд. Назвала его «Твой второй шанс». Мы предоставляли женщинам, попавшим в лапы любовных мошенников, бесплатную юридическую помощь, поддержку психологов, консультации по финансовой безопасности.
Катя, когда узнала, страшно мной гордилась.
— Мам, ты как супергерой в журналах. Ты спасаешь людей.
— Нет, моя радость, — улыбнулась я ей. — Настоящий супергерой — это ты. Это ты спасла меня самой первой. Я лишь передаю эстафету.
И это была чистейшая правда. Босоногая девочка с охапкой увядших роз разглядела фальшь там, где я, взрослая женщина, видела только сказку. Она спасла меня от пропасти, в которую уже когда-то столкнула его же рука.
Артем отсидел четыре года и вышел по УДО. Я узнала об этом случайно из короткой заметки в криминальной хронике.
— Мам, тебе не страшно? — спросила Катя, увидев, как я задумалась над газетой.
— Нет, — честно ответила я. — Он получил по заслугам. А мы получили нашу жизнь, нашу семью. Он для нас — просто призрак из прошлого.
И это была правда. Я не боялась. У меня были мои дети, мое дело, моя миссия. А у него? Судимость, испорченная навсегда репутация и пустота в душе.
Сережа подрос, пошел в школу, стал более уверенным, общительным мальчиком. Катя с отличием окончила школу искусств и поступила в престижное художественное училище — ее талант к живописи оказался настоящим, божьим даром.
А я продолжала работать, растить детей и помогать через свой фонд все новым и новым женщинам, которые, как и я когда-то, стояли на краю эмоциональной и финансовой пропасти.
Однажды, в день годовщины нашей с Катей встречи у ресторана «Монблан», я зашла в самый лучший цветочный магазин в городе и купила огромный, роскошный букет алых роз. Принесла домой и поставила в высокую хрустальную вазу в гостиной.
— Мам, а что за цветы? — удивилась Катя, вернувшись с занятий. — У тебя что, день рождения?
— Нет, — улыбнулась я. — Просто потому, что хочу. Помнишь, я говорила тебе тогда, у ресторана, что цветы должны дарить мужчины? Так вот, я тогда была глупой и наивной. Если я хочу цветы, я куплю их себе сама. Или моя дочь мне подарит. Я больше не буду ждать, что кто-то со стороны сделает меня счастливой. Счастье — оно здесь, внутри. И мы создаем его сами.
Катя подошла и обняла меня, пахнущая красками и молодостью.
— Ты и так самая счастливая. Без этих роз и без всяких мужчин.
— Мое счастье помогла найти ты, — я поцеловала ее в макушку, чувствуя, как переполняюсь благодарностью. — Спасибо тебе за это. Спасибо, что нашла в себе смелость подойти тогда к злой, спешащей тетке. Спасибо, что спасла меня.
— А тебе спасибо, — улыбнулась она мне в ответ, и в ее глазах сияло доверие и любовь. — Спасибо, что тогда поверила босоногой девчонке с обтрёпанными розами.
Да. Я поверила. И это решение, принятое в спешке и раздражении, оказалось самым важным и самым лучшим выбором во всей моей жизни. Он привел меня к дому, наполненному смехом, к сердцу, наполненному любовью, и к истине, которую мне открыла босоногая ангел-хранитель: настоящее счастье всегда находится там, где тебя любят и ждут.