— Аня, я не понимаю, почему мы должны ехать к твоей матери в эту субботу? У меня же рыбалка с мужиками срывается! Мы всё лето договаривались!
Дмитрий с возмущением посмотрел на жену. Ольга, не отрываясь от мытья посуды, спокойно ответила:
— Потому что у мамы юбилей, Дима. Семьдесят лет. И она ждет нас, своего единственного зятя и единственную дочь. А рыбалка твоя никуда не денется.
— Не денется? — вспылил он. — Лещ ждать не будет! А юбилей… ну что юбилей? Посиделки стариковские. Позвоним, поздравим. А приедем на следующей неделе.
— На следующей неделе будет не юбилей, — её голос стал ледяным. — А обычный день. Если для тебя посиделки с друзьями важнее дня рождения моей мамы, которая, между прочим, нам очень помогла, когда мы только поженились…
— Опять ты за своё! — перебил он. — Помогла она! Дала старый сервиз и ковер, который моль поела! Великая помощь!
— Она отдала нам все свои сбережения, чтобы мы могли купить эту квартиру! — Ольга с силой поставила тарелку на сушилку. — А ты забыл? Или делаешь вид, что забыл?
— Ничего я не забыл! — пробурчал он, понимая, что спор проигран. — Ладно, поедем к твоей маме. Но чтобы к вечеру уже дома были.
Ольга ничего не ответила. Она знала, что этот разговор, как и многие другие, оставит горький осадок. За пятнадцать лет их брака она привыкла, что её чувства, её родные, её желания всегда были чем-то второстепенным. Главной в их семье была другая женщина — его мать, Раиса Григорьевна.
Раиса Григорьевна была женщиной властной, с вечно страдальческим выражением лица и железным здоровьем, которое, впрочем, не мешало ей при каждом удобном случае хвататься за сердце и жаловаться на «давление». Она жила одна и требовала от сына полного, безраздельного внимания. Любой план Ольги и Дмитрия мог быть разрушен одним её звонком: «Димочка, мне что-то нехорошо, привези мне таблеточки». И Димочка летел, бросая всё, оставляя Ольгу с билетами в театр или с накрытым для гостей столом.
Новость о том, что муж покупает машину, Ольга восприняла с радостью. Наконец-то! Теперь не нужно будет таскать тяжелые сумки из магазина, можно будет ездить на дачу, возить её маму по врачам.
— Димка, какая радость! — щебетала она, когда он приехал домой на новенькой, вишневой, блестящей машине, пахнущей пластиком и новой жизнью. — А какая красивая!
— Старался, — самодовольно улыбнулся он, поглаживая руль. — Для самого дорогого человека.
Ольга подумала, что это он про неё. Но она ошиблась.
На следующий день, в воскресенье, он с утра нарядился в свой лучший костюм.
— Куда это ты? — удивилась Ольга.
— Поехали.
— Куда?
— Как куда? Маме машину показывать. Она же так мечтала, чтобы у сына машина была.
Всю дорогу он инструктировал её: «Дверью не хлопай, обивку поцарапаешь. Ноги вытирай перед тем, как сесть. Не ешь в салоне, крошки насыплешь». Он обращался с машиной, как с хрустальной вазой.
Раиса Григорьевна встретила их на пороге. Она обошла машину со всех сторон, цокая языком.
— Ну, хороша, хороша, — одобрительно кивнула она. — Сразу видно, сын мать любит, заботится. Не то что некоторые.
Она бросила на Ольгу быстрый, язвительный взгляд.
— Садись, мама, прокачу! — гордо сказал Дмитрий.
— Ой, что ты, сынок! Куда мне, старой, кататься? — жеманно запричитала она, но в машину села с готовностью. На самое почетное, переднее пассажирское сиденье. Ольге пришлось сесть сзади.
— А окошко можно приоткрыть? Душно что-то, — попросила Ольга.
— Ты что, с ума сошла? — тут же взвилась свекровь. — Сквозняк же! У меня сразу сердце прихватит! Димочка, закрой скорее!
И Димочка тут же нажал на кнопку стеклоподъемника.
Так и повелось. Машина стала личным транспортом Раисы Григорьевны. Два раза в неделю Дмитрий возил её на рынок, потом на дачу, потом по подругам. Любая попытка Ольги попросить мужа съездить по её делам наталкивалась на глухую стену.
— Машину надо беречь. Лишний раз гонять её по городу — только бензин жечь.
— Но твоя мама живет на другом конце города, это не «лишний раз»?
— Маме надо. Это святое.
Однажды ночью у Ольгиной мамы случился приступ. Сильно подскочило давление, она не могла встать. Ольга в панике позвонила мужу.
— Дима, срочно! Маме плохо, нужно везти её в больницу! Заводи машину!
На том конце провода повисло молчание.
— Дим, ты слышишь?
— Слышу, — медленно ответил он. — Оль, сейчас ночь, дорога плохая. Машина новая, жалко по ямам бить. Может, скорую вызовешь?
В этот момент Ольга поняла, что дна у этого безумия нет.
— Скорая будет ехать два часа! — закричала она в трубку. — Речь идет о жизни моей матери!
— Ну я не знаю… — замялся он. — Давай я тебе на такси денег дам.
Она бросила трубку. Вызвала такси, сама довезла маму до больницы. К счастью, всё обошлось. Но что-то внутри неё умерло в ту ночь.
Она перестала просить. Перестала спорить. Она молча наблюдала, как её муж превращается в личного шофера своей матери. Она отстранилась, ушла в себя, жила своей отдельной жизнью в той же квартире.
Приближалась годовщина их свадьбы. Шестнадцать лет. Ольга не ждала никаких подарков, никаких сюрпризов. Но Дмитрий вдруг проявил невиданную щедрость.
— А давай на дачу к моей маме съездим на выходные? — предложил он. — Шашлыки сделаем, отдохнем. Отметим, так сказать.
Ольга не хотела ехать. Но мысль о том, чтобы остаться одной в пустой квартире, была еще невыносимее. И она согласилась.
Они ехали по загородной трассе. Дмитрий был в хорошем настроении, что-то насвистывал, рассказывал, какую новую удочку он присмотрел. Ольга смотрела в окно на мелькающие деревья и молчала.
— Ты чего опять как сыч надулась? — недовольно спросил он. — Я для тебя стараюсь, праздник устроить хочу, а ты опять недовольна.
— Спасибо за праздник, — ровным голосом ответила она. — Отвезти жену на дачу к своей маме — это, конечно, верх романтики.
— А что тебе не нравится? Свежий воздух, природа! Неблагодарная ты. Я вот всё для семьи, всё в дом. Машину купил, чтобы маме удобно было…
— Маме? — она повернулась к нему. — А мы? Я, твой сын? Мы не твоя семья? Почему эта машина служит только твоей матери? Почему, когда моей маме было плохо, ты пожалел свою драгоценную машину и предложил мне вызвать такси?
Она не хотела этого говорить. Эти слова сами вырвались наружу, прорвав плотину долгого молчания.
Лицо Дмитрия исказилось. Он не любил, когда ему напоминали о его неблаговидных поступках.
— Не смей сравнивать! — заорал он. — Моя мать — это святое! Она меня родила! А твоя…
— А моя что? — тихо, но с угрозой в голосе спросила Ольга.
— А твоя мать могла бы и на автобусе доехать! Ничего бы с ней не случилось! А ты вечно лезешь со своими претензиями! Тебе лишь бы испортить мне настроение!
Он говорил всё громче, распаляя сам себя. Машина виляла по дороге.
— Останови, — сказала Ольга.
— Что?
— Останови машину, я сказала!
— Еще чего! Будешь мне указывать!
— Тогда я сама её остановлю! — она потянулась к ручному тормозу.
Он резко ударил по тормозам. Машину занесло, и она остановилась на обочине, в клубах пыли. Они сидели в оглушительной тишине, тяжело дыша.
А потом он повернулся к ней, и его глаза были полны такой ненависти, какой она никогда у него не видела.
— Надоела! — прошипел он. — Как же ты мне надоела со своим вечным нытьем!
Он выскочил из машины, обежал её, рывком распахнул пассажирскую дверь.
— Выметайся из моей машины! Я купил ее для мамы, а не чтобы тебя возить!
Он схватил её за руку и буквально вытащил из салона. Он толкнул её так, что она упала на пыльную обочину. Потом он бросил ей под ноги её сумочку, сел за руль и, взвизгнув покрышками, сорвался с места.
Ольга осталась одна. Посреди пустой трассы. Мимо с ревом проносились фуры. Ветер трепал её волосы. Она сидела на земле, обхватив колени, и не плакала. Слез не было. Было только ощущение оглушительной, ледяной пустоты. Как будто её саму, её пятнадцать лет жизни, просто выбросили на обочину, как ненужный хлам.
Она не знала, сколько так сидела. Потом она встала, отряхнула пыль с платья и пошла. Просто пошла вдоль дороги, не зная куда. Через какое-то время рядом с ней остановился старенький грузовичок. Из кабины высунулся пожилой усатый водитель.
— Дочка, тебе чего? Сломались?
— Муж высадил, — ровным голосом ответила она.
Водитель присвистнул, покачал головой.
— Ну и козлы же бывают мужики. Садись, до города подброшу.
Всю дорогу она молчала, глядя в окно. А водитель рассказывал ей про свою жену, про детей, про внуков, которых он обожал. Про то, как они вместе строили дом, как сажали сад. Он говорил о простых, нормальных семейных вещах. И Ольга слушала, и в её замерзшей душе что-то начинало оттаивать.
Когда она вошла в свою квартиру, Дмитрий был уже там. Он сидел на кухне, обхватив голову руками.
— Оля! Слава богу! Я… я испугался! Я вернулся за тобой, а тебя нет!
Он бросился к ней, попытался обнять, но она отстранилась.
— Не трогай меня.
— Оль, прости! Я не знаю, что на меня нашло! Я погорячился! Ты меня спровоцировала!
— Я тебя спровоцировала? — она посмотрела на него так, как будто видела впервые. — Дима, ты вышвырнул меня, свою жену, на трассе, как собаку. И говоришь, что это я тебя спровоцировала?
— Ну я же извиняюсь!
— А я не принимаю твои извинения, — она прошла в комнату и достала из шкафа дорожную сумку. — Я ухожу.
— Куда? К маме своей жаловаться? — в его голосе снова появились злые нотки.
— Нет. Я сниму квартиру. Я уже позвонила риелтору. А на эту квартиру я буду подавать на раздел. Она куплена в браке. И половина в ней — моя.
Он смотрел на неё, не веря своим ушам. Перед ним стояла не его тихая, покорная Оля. Перед ним стояла чужая, решительная, незнакомая женщина.
— Но… как же я? Как же мама?
— А это, Дима, теперь твои проблемы, — она застегнула молнию на сумке. — У тебя есть прекрасная машина. Можешь жить в ней. Вместе с мамой.
Она вышла из квартиры, не оглянувшись. На улице светило солнце. Она сделала глубокий вдох. Воздух был чистым и свежим. Впервые за много лет она чувствовала себя свободной. Она больше не была пассажиром. Теперь она сама сядет за руль своей жизни.
Если эта история о том, как важно не позволять себя унижать даже самым близким людям, нашла отклик в вашей душе, поделитесь своим мнением, поставьте лайк. И не забывайте подписываться, чтобы не пропустить новые жизненные рассказы.