Лариса стояла у окна и смотрела во двор. Семь лет они с Ваней жили в этой квартире. Семь счастливых лет. Когда Тамара Васильевна подарила им двушку, Лариса чуть не расплакалась от благодарности.
— Живите, дети, на здоровье, — сказала тогда свекровь. — Это вам. От чистого сердца.
И вот теперь она сидела на диване в их гостиной и говорила совсем другие слова.
— Квартиру я забираю обратно.
Ваня замер с чашкой кофе в руках.
— Мам, ты что?
— А что я? — Тамара Васильевна выпрямилась. — Подарила квартиру, думала, сын будет помогать матери. А он что? Телефон не берёт, в гости не приходит. На день рождения даже не поздравил!
— Мам, мы же забыли просто...
— Забыли! — Свекровь встала и начала ходить по комнате. — Мать забыли! А квартира моя была, моя и останется!
Лариса повернулась от окна. Сердце колотилось так, что в висках стучало.
— Тамара Васильевна, мы же не специально...
— Не оправдывайся! — отрезала свекровь. — Семь лет живёте, а благодарности никакой. Думали, получили квартиру и можете про меня забыть?
Ваня поставил чашку на стол. Руки у него дрожали.
— Мам, ну как ты можешь...
— Могу! Ещё как могу! — Тамара Васильевна села обратно на диван и сложила руки на груди. — Документы переоформлю. Решение окончательное.
Лариса опустилась в кресло. Ноги подкашивались. Ну как так можно? Семь лет они считали эту квартиру своей. Ремонт делали, мебель покупали. Всё своими руками, на свои деньги.
— Мы же столько в неё вложили... — тихо сказала она.
— А я что, просила вас вкладывать? — Свекровь пожала плечами. — Сами решили, сами и виноваты.
Ваня встал и начал ходить по комнате.
— Мам, это нечестно. Ты же подарила!
— Подарила неблагодарным людям. Теперь передумала.
Лариса посмотрела на мужа. Он метался между диваном и окном. Лицо красное, взгляд бегающий. Жалко его стало. Между матерью и женой — положение не из лёгких.
— Тамара Васильевна, — сказала Лариса медленно. — А что вы хотите от нас? Чтобы мы каждый день звонили?
— Не каждый день! — вспыхнула свекровь. — Но хотя бы изредка интересовались, жива ли мать!
— Мы же интересуемся...
— Когда последний раз были у меня в гостях? Ну когда?
Лариса попыталась вспомнить. Действительно, давно не навещали. Работа, дела, усталость. День за днём проходили незаметно.
— Месяц назад, — неуверенно сказал Ваня.
— Три месяца! — отрезала мать. — Три месяца не видела сына!
— Ну мам...
— Не мамкай мне! Решение принято. Завтра иду к нотариусу.
Тамара Васильевна встала и пошла к двери. На пороге обернулась.
— До конца недели освободите квартиру. Мне нужно продать её.
Дверь хлопнула. Лариса и Ваня остались сидеть в тишине. Он смотрел в пол, она — в потолок. Мир рухнул за пять минут. Семь лет жизни перечеркнули одним махом.
— Что теперь будем делать? — тихо спросила Лариса.
Ваня поднял голову. Глаза красные.
— Не знаю. Честное слово, не знаю.
На следующий день позвонила тётя Зина, Ванина двоюродная сестра.
— Лар, слышала уже?
— Что слышала?
— Ну про квартиру. Тамара Васильевна всем рассказывает.
Лариса закрыла глаза. Конечно, свекровь не могла молчать. Теперь вся родня будет знать.
— И что говорят?
— Ну... разное говорят.
— Зин, говори прямо.
— Большинство на стороне Тамары Васильевны. Мол, мать есть мать. И вправду редко к ней ездили.
Лариса положила трубку. Руки тряслись от злости. Родня, значит, уже всё решила. Не разобравшись, не выяснив. Просто встали на сторону старшей.
Вечером пришёл Ваня. Лицо кислое.
— Звонил дядя Петя.
— И что он?
— Сказал, что мама права. Подарок обязывает.
— Обязывает к чему?
— Ну... к благодарности. К вниманию.
Лариса села на диван и обхватила голову руками.
— Ван, мы же не издевались над твоей мамой. Просто жили своей жизнью.
— Я знаю. Но родня так не считает.
— А ты как считаешь?
Ваня замолчал. Ходил по комнате, чесал затылок. Наконец остановился у окна.
— Не знаю, Лар. Честно не знаю.
— Как это не знаешь? — Лариса вскочила. — Я твоя жена! Семь лет вместе!
— Ты моя жена. Но она моя мать.
— И что это означает?
— Это означает... — Ваня повернулся к ней. — Что мне очень плохо. Понимаешь? Очень плохо.
На следующий день позвонила ещё одна тётка. Потом дядя. Потом кумовья. Все говорили одно и то же: Тамара Васильевна права, молодые неблагодарные, подарок надо было отрабатывать вниманием.
— Лар, — сказала тётя Валя, — ты же понимаешь, старый человек. Одиноко ей.
— Валя, она не одинока. У неё полно друзей.
— Друзья — это одно, а дети — другое.
— Мы же не бросали её!
— Ну... может, не бросали, но и близко не были.
Лариса повесила трубку и заплакала. Впервые за эти дни. Слёзы текли сами, остановить было невозможно. Семь лет она старалась быть хорошей невесткой. Помогала по хозяйству, дарила подарки, приглашала на праздники. А теперь все говорят, что она неблагодарная.
Вечером Ваня пришёл совсем был не свой.
— Мама подала документы. Официально.
— В суд?
— Ага. Говорит, хочет вернуть дарение.
— И что юрист сказал?
— Что шансы есть. Если докажет, что мы нарушили обязательства.
— Какие обязательства? — Лариса вытерла глаза. — В договоре ничего не было написано!
— Там есть пункт про моральные обязательства.
Лариса рассмеялась. Зло, истерично.
— Моральные обязательства! Ван, ты слышишь, что говоришь?
— Слышу. И мне не нравится.
— А мне что, нравится?
Они сидели на кухне и молчали. За окном темнело. В квартире тихо. Эта квартира, которая семь лет была домом, теперь казалась чужой.
— Ван, — сказала Лариса тихо, — а если она выиграет?
— Съедем. Снимем что-нибудь.
— А потом?
— Потом... не знаю. Может, она успокоится.
Лариса посмотрела на него. Муж избегал её взгляда. Смотрел в окно, в пол, в потолок. Только не на неё.
— Ты на чьей стороне, Ван?
— Я... — Он замолчал. — Это сложно.
— Не сложно. Либо ты со мной, либо с мамой.
— Лар, не ставь меня перед выбором.
— Я не ставлю. Жизнь ставит.
Через неделю Лариса проснулась и поняла — хватит. Надоело метаться, плакать, ждать решения суда. Надоело смотреть на мужа, который мечется между ней и матерью. Надоело слушать советы родни.
— Вань, — сказала она за завтраком, — собираю семейный совет.
— Зачем?
— Поговорить со всеми. При всех.
Ваня поперхнулся кофе.
— Лар, ты что? Зачем дразнить родню?
— Не дразнить. Решать.
— Что решать? Суд уже идёт.
— Вот и поговорим про суд.
Вечером собрались все. Тамара Васильевна пришла первой. Села на диван, сложила руки. Вид у неё был победный. Потом подтянулись тётки, дяди, кумовья. Человек десять набралось.
— Ну что, Лариса, — сказала тётя Зина, — решила извиняться?
— Нет, — ответила Лариса спокойно. — Решила объявить решение.
Все притихли. Ваня сидел на краешке кресла, нервно теребил пальцы.
— Тамара Васильевна, — начала Лариса, — вы хотите забрать квартиру?
— Хочу, — твёрдо ответила свекровь. — И заберу.
— Хорошо. Забирайте.
В комнате повисла тишина. Дядя Петя открыл рот. Тётя Валя моргала, ничего не понимая. Ваня побледнел.
— Лар, ты что говоришь? — прошептал он.
— То, что думаю, — спокойно ответила Лариса. — Тамара Васильевна, завтра же иду в суд. Отказываюсь от квартиры добровольно.
— Как это? — растерянно спросила свекровь.
— Очень просто. Пишу заявление, что не возражаю против возврата дарения. И всё.
Тётя Зина покачала головой.
— Лар, а где жить будете?
— Снимем что-нибудь. Не впервые.
— Но это же глупо! — вмешался дядя Петя. — Квартира хорошая, район нормальный.
— Глупо держаться за то, что тебе не рады отдать, — ответила Лариса. — Я не собака, чтобы грызться за кость.
Тамара Васильевна встала с дивана.
— Погоди, погоди. Ты же должна бороться! Убеждать меня!
— Зачем? — Лариса пожала плечами. — Вы взрослый человек. Решили забрать — забирайте.
— Но... но это неправильно!
— Что неправильно? То, что я соглашаюсь?
Свекровь растерянно посмотрела на родню. Те молчали, не зная, что сказать.
— Ты должна была... ну... просить прощения, — пробормотала она.
— За что просить прощения? — спокойно спросила Лариса. — За то, что жила своей жизнью? За то, что работала, готовила ужин мужу, стирала бельё?
— За то, что мать забыли!
— Мы вас не забывали. Просто не навязывались. Думали, у вас своя жизнь, у нас своя.
Лариса встала и прошлась по комнате. Все смотрели на неё молча.
— Знаете, что я поняла за эту неделю? — продолжила она. — Подарок с условиями — это не подарок. Это сделка. А я в сделки не играю.
— Лар, — тихо сказал Ваня, — может, не надо так резко?
— А как надо? Ползать на коленях? Унижаться? Доказывать, что я достойна жить в этой квартире?
Тётя Валя вздохнула.
— Лариса, ну не горячись. Тамара Васильевна не со зла.
— А с чего тогда? — Лариса повернулась к свекрови. — Скажите честно, почему решили забрать квартиру?
Тамара Васильевна помолчала. Потом тихо сказала:
— Обидно стало. Сын совсем отдалился.
— Так поговорите с сыном. Зачем квартиру в это дело мешать?
— Я... я думала, вы испугаетесь и станете внимательнее.
Лариса кивнула.
— Понятно. Шантаж, значит.
— Не шантаж! — вспыхнула свекровь. — Воспитательная мера!
— Тамара Васильевна, мне тридцать три года. Меня уже воспитали. Родители воспитали.
Дядя Петя кашлянул.
— Лар, ну ты же понимаешь, старый человек. Одиноко ей.
— Понимаю. Но одиночество — не повод отбирать у людей дом.
Лариса села обратно в кресло и посмотрела на всех собравшихся.
— Вот что я хочу сказать. Квартиру забирайте. Без суда, без скандала. Я не держусь за стены. Я держусь за отношения. А отношения, видимо, не сложились.
Тамара Васильевна сидела бледная. Руки у неё дрожали.
— Но... но я же не думала, что ты согласишься...
— А что вы думали? Что я буду плакать, упрашивать?
— Ну... да.
— Не буду. У меня есть достоинство.
Тамара Васильевна встала и молча вышла из комнаты. Родня переглядывалась, не зная, что делать. Тётя Зина первая нарушила тишину.
— Лар, а может, ты правда погорячилась?
— Нет, тётя Зин. Не погорячилась.
Дядя Петя почесал затылок.
— Но квартира-то хорошая. Жалко терять.
— Не жалко, — твёрдо ответила Лариса. — Лучше снимать углы, чем жить с постоянным чувством, что ты должен.
Один за другим родственники стали расходиться. Бормотали что-то про молодёжь, про гордость. Но в глазах у них была растерянность. Такого поворота никто не ждал.
Ваня остался сидеть в кресле. Голову опустил, молчал.
— Ван, ты что думаешь? — спросила Лариса.
— Думаю, что ты правильно сделала.
— Правда?
— Правда. — Он поднял голову и посмотрел на неё. — Всю неделю мучился, не знал, как быть. А ты одним махом всё решила.
— Не одним махом. Всю неделю думала.
— И к чему пришла?
— К тому, что унижаться не буду. Ни перед кем.
На следующий день позвонила Тамара Васильевна.
— Лариса, приезжай. Поговорить надо.
— О чём?
— Приезжай, увидишь.
Лариса приехала. Свекровь встретила её на пороге. Глаза красные, вид помятый.
— Проходи, садись.
Они сели на кухне. Тамара Васильевна налила чай, долго молчала.
— Я документы из суда забрала, — наконец сказала она.
— Зачем?
— Потому что... — Свекровь замолчала, потом тихо добавила: — Потому что стыдно стало.
Лариса ничего не ответила. Пила чай и ждала.
— Всю ночь не спала, — продолжила Тамара Васильевна. — Думала о том, что ты вчера сказала. Про достоинство.
— И что думали?
— Думала, что ты права. Шантажировала я вас. Квартирой шантажировала.
Свекровь встала, подошла к окну.
— Знаешь, чего я на самом деле хотела?
— Чего?
— Чтобы ты на коленях приползла. Чтобы прощения просила. — Тамара Васильевна повернулась к Ларисе. — А ты встала и согласилась отдать. Без слёз, без унижений.
— Ну и что?
— А то, что я поняла — с таким человеком связываться глупо. Ты сильнее оказалась.
Лариса допила чай и встала.
— Тамара Васильевна, квартиру мы всё равно освобождаем.
— Куда? — испугалась свекровь. — Зачем?
— Нашли двушку в аренду. Хорошую, светлую.
— Но это же деньги! Каждый месяц платить!
— Заплатим. Зато спать будем спокойно.
— Лариса, я же сказала — забрала документы!
— Сегодня забрали, завтра снова подадите. Не хочу жить с таким чувством.
Тамара Васильевна села на стул.
— Ты меня наказываешь?
— Нет. Я себя защищаю.
Через месяц они переехали. Квартира оказалась даже лучше прежней. Ваня сначала ныл, потом привык. А когда первый раз пришла зарплата и он легко заплатил за аренду, даже гордость почувствовал.
— Знаешь, Лар, — сказал он вечером, — хорошо, что так получилось.
— Почему?
— Теперь эта квартира точно наша. Никто не отберёт.
Тамара Васильевна звонила каждую неделю. Приглашала в гости, интересовалась делами. Но уже по-другому. Аккуратно, без требований.
— Она поняла, — объяснила Ларисе тётя Зина, — что тебя силой не возьмёшь. Уважать стала.
— А я её не боюсь больше, — призналась Лариса. — Оказывается, самое страшное — это когда ты зависишь от чужой милости. А когда сам за себя отвечаешь, никого бояться не надо.
Друзья, ставьте лайки и подписывайтесь на мой канал- впереди много интересного!
Читайте также: