Между наукой, мифом и обманом академического нейтралитета.
Спор вокруг главы «Древняя Палестина» в новом российском учебнике истории для пятого класса — это не просто академическая полемика о методике преподавания или способах упрощения материала для школьников. В своей сути это — вопрос о самом смысле науки и о границах допустимого в системе образования под лозунгом «мирового культурного нарратива».
В статье под названием «Исторический учебник Мединского как поле битвы», автор которой предпочёл остаться неизвестным, предпринята тщательно продуманная попытка оправдать использование текстов Торы в качестве исторического источника по Палестине. При этом используется язык, внешне выдержанный и рациональный, но на деле служащий оправданием внедрения религиозного мифа в сферу научного знания.
Однако внимательное чтение показывает, что подобная «умеренность» — не более чем риторическая стратегия, направленная на смешение научного метода с богословской традицией и на подмену вопроса об истине готовым политическим обвинением против любого, кто осмеливается сомневаться в тораническом повествовании.
Во-первых: Тора не является историческим документом
Автор статьи начинает свою защиту учебника утверждением, что Тора — хотя и не является исторической хроникой в современном смысле — всё же представляет собой «культурный источник», который нельзя игнорировать, подобно тому как в школах изучают «Илиаду» или «Махабхарату».
Однако это сравнение по сути вводит в заблуждение. Когда школьникам преподают «Илиаду» или «Эпос о Гильгамеше», им не говорят, что это подлинная история войн и городов; эти тексты рассматриваются как мифологические произведения, отражающие коллективное воображение древних обществ.
А вот в главе учебника о «Древней Палестине» тексты Торы действительно подаются как исторический источник о реальных царствах, царях и событиях, существование которых никогда не было подтверждено археологически.
Разница заключается не в литературной ценности текста, а в его познавательной функции. Тора не является «источником», а представляет собой объект сравнительного изучения — её место в курсе истории религий, а не в общем курсе истории, основанном на материальных и хронологических свидетельствах.
Кроме того, автор умалчивает об одном фундаментальном принципе науки: наличие древнего текста само по себе недостаточно. Научный метод требует множественности и перекрёстной проверки источников. История, не опирающаяся на независимые документы — архивные, археологические или тексты современников описываемых событий — перестаёт быть историей и превращается в вероучительный миф, каким бы красноречивым или древним он ни был.
Во-вторых: «Археологические доказательства» между избирательностью и подменой фактов
В статье утверждается, что отрицание существования «древних еврейских царств» якобы представляет собой «маргинальную позицию», и в подтверждение приводятся несколько археологических находок — «Стела Меши», «Надпись из Тель-Дана» и «Письма из Лахиша».
Однако внимательное рассмотрение этих свидетельств показывает, что они ни в малейшей степени не доказывают того, о чём говорит автор.
• Стела Меши — это моавитский документ, в котором упоминается «Амри, царь Израиля» в контексте приграничного конфликта; речь идёт о территории нынешней восточной Иордании, а не Палестины. Этот текст никак не подтверждает существование «царства Давида и Соломона».
• Надпись из Тель-Дана является предметом ожесточённых споров самих эпиграфистов. Современные исследования показывают, что выражение «дом Давида» лишь гипотетически возможно в языковом плане, но не является однозначно установленным, к тому же сама плита неполная и сильно повреждена.
• Что касается писем из Лахиша и печати «Ирмиягу», то это лишь следы административной деятельности в небольшом поселении железного века — не более того. Рассматривать их как доказательство существования единого государства или процветающего царства невозможно.
Так называемый «научный консенсус», на который ссылается статья, — это на деле политико-медийное согласие, сформированное тораническими исследовательскими центрами со второй половины XX века. Между тем современные археологические школы — от Израэля Финкельштейна и Нила Сильбермана до Томаса Томпсона и Нильса Лемке — пришли к радикальному пересмотру торанического нарратива, рассматривая так называемое «объединённое царство» как позднейшую теологическую конструкцию, не имеющую подтверждения в археологической реальности.
Даже видные израильские археологи, такие как Израэль Финкельштейн, прямо указывают: Иерусалим X века до н.э. представлял собой лишь небольшое поселение, не обладавшее ни политическим, ни экономическим потенциалом для управления «империей» от Нила до Евфрата.
Так где же те «великие города»? Где башни, стены, дворцы и надписи?
Не найдено ничего.
И отсутствие следов — как утверждает сама археология — является не просто «негативным доказательством», а веским аргументом в пользу отсутствия события, если поиски ведутся системно и тщательно на протяжении более века раскопок.
В-третьих: Предвзятость, замаскированная под нейтралитет
Автор статьи пытается оправдать учебник, утверждая, что в нём нет «политической предвзятости» и что материал отражает «общепринятую мировую историческую версию».
Однако так называемая «мировая история» в данном случае — это на самом деле западный торанический взгляд, укоренившийся ещё в XIX веке, когда тораническая география была смешана с европейским колониализмом на Ближнем Востоке.
Глава, закрепляющая идею о «еврейском царстве на земле Палестины», вовсе не является педагогическим упрощением — это неявное принятие политического мифа, на котором впоследствии была построена сама сионистская идеология.
Обвинение критиков этой позиции в «антисионистской риторике» не имеет ничего общего с научной аргументацией; это лишь попытка заглушить дискуссию под прикрытием “академической умеренности”.
Подлинный нейтралитет не означает равенство между истиной и вымыслом, а требует чёткого различия между тем, что имеет доказательства, и тем, что их не имеет.
Не существует ни одного независимого археологического, текстового или лингвистического свидетельства, подтверждающего существование «царства Давида и Соломона» в Палестине.
А утверждение, будто сомнение в этом служит «внешней политической повестке», — это не что иное, как политизация науки под предлогом борьбы с политизацией.
В-четвёртых: Глубинное измерение — кризис метода, а не темы
Происходящая дискуссия выходит далеко за рамки одного учебного раздела или торанического повествования.
Речь идёт о борьбе за идентичность самого исторического нарратива России.
Включение религиозных текстов в учебные программы в качестве фактических источников противоречит не только конституционному принципу светскости государства, но и критическому духу российской науки, который сформировался ещё в XIX веке.
Если Россия действительно стремится быть самостоятельным цивилизационным полюсом, она должна защищать прежде всего независимость своего познания, а не только политическую самостоятельность, и ясно различать культурную открытость и идеологическое проникновение.
Защита строгого научного метода не имеет отношения к выбору политических сторон на Ближнем Востоке; она означает защиту достоинства знания и способности российской школы воспитывать мыслящего критически поколения.
Когда история превращается в «поле битвы чужих нарративов», как выразился автор той статьи, её первой жертвой становится сам русский разум.
Между верой и историей… где проходит граница науки?
Каждая культура имеет право хранить свои священные предания,
но долг науки — различать веру как духовную ценность и историю как исследование фактов.
То, что сегодня преподаётся детям пятого класса, — это не просто «глава о Древней Палестине», а ранний урок различения истины и мифа.
Если мы позволим превратить тораническое наследие в «официальную историю», мы тем самым откроем путь любой легенде, желающей выдать себя за истину.
Моя критика была не «службой внешним интересам», как утверждает статья, а внутренним предостережением о риске, затрагивающем саму сущность научного образования в России.
Наука не знает иной родины, кроме истины, а истина не нуждается в «священных посредниках» — ей необходимы лишь доказательство и интеллектуальное мужество.
Именно с доказательства и аргумента начинается подлинная история — не история мифов, легенд и мнимых царств, а история человека, ищущего смысл в следах земли, а не в строках текстов.
Автор Али Иссам, Центр стратегических исследований "Россия - Исламский мир".