— Ты что, ключи потерял? Или совесть мешает дверь открыть?
Лидия стояла в дверном проёме, скрестив руки. Геннадий, её муж, топтался на коврике с потёртой сумкой в руках, будто школьник, забывший дома учебник.
— Лидка, ну пусти. Поговорить надо.
— Вчера тебе поговорить не хотелось. Тогда что, язык отсох? — она отступила в сторону, пропуская его. — Входи уж, раз припёрся. Соседка Зинка в глазок пялится, небось.
Он прошёл в прихожую, стянул куртку. На воротнике — чужие волосы, рыжие. Лидия заметила, но промолчала. Пока.
— Чай будешь? — спросила она, направляясь на кухню. — Или сразу к делу?
— Я завтракал.
— Ах, завтракал. — Лидия остановилась, оглянулась. — У сестры небось блинчиками кормили? Или там, где ты правда был, меню поинтереснее?
Геннадий сел на табурет, опустил взгляд.
— Я у Тамары ночевал. Сестра меня приютила.
— Врёшь, — Лидия достала из буфета две чашки, поставила их на стол с лёгким стуком. — Тамара в семь утра мне звонила. Спрашивала, не заболел ли ты. Говорит, жду-жду тебя вчера, а ты даже не предупредил, что не придёшь.
Тишина повисла тяжёлая, как мокрое бельё на верёвке. Геннадий потер виски.
— Я в машине спал.
— В машине? — она налила кипяток, заварка закружилась в чашке. — В феврале, при минус десяти? Ты что, из ума выжил совсем?
— Не смог к Тамаре поехать. Доехал до дома Светки... Светланы Петровны, помнишь, с работы? Вот у её подъезда и остался.
Лидия села напротив, обхватила чашку ладонями. Пар поднимался, щекотал лицо.
— Светка, значит. Та самая, что на корпоративе за тебя цеплялась? Которая "такая одинокая и несчастная"?
— Она позвонила, — он заговорил быстрее, будто боялся, что его перебьют. — Узнала, что мы поругались. Предложила приехать, поговорить. Я приехал, посидели в машине... Она сказала, что я заслуживаю лучшего. Что могу начать новую жизнь.
— Новую жизнь, — Лидия усмехнулась, но в голосе не было веселья. — В шестьдесят лет, с больной спиной и пенсией в восемнадцать тысяч? Ну-ну, амбициозно.
— Лид, я испугался. Понял, что это бред. Я же не хочу никакую новую жизнь. Я хочу нашу. Старую.
— Нашу старую, — она отпила чай, обожгла губы. — Ту, где ты мой день рождения забыл? Или ту, где я три года назад аппендицит вырезала, а ты на рыбалку укатил?
— Я знаю, я козёл, — он поднял на неё глаза, красные от бессонницы. — Но я вернулся. Разве это ничего не значит?
— Значит, — Лидия встала, отнесла чашку в раковину. — Значит, ты испугался остаться один. Не то чтобы меня вдруг полюбил заново, а просто понял, что Светка — чужая тётка, которой ты нужен на пару месяцев, пока новый дурак не подвернётся.
— Это не так!
— Тогда как? — она развернулась резко, и он вздрогнул. — Ты любишь меня, Гена? Или просто привык, что я тут? Готовлю, стираю, молчу, когда ты с дружками в гараже пропадаешь?
Он молчал. Лидия подошла к окну, выглянула во двор. Снег подтаял, чёрные проплешины асфальта торчали, как залысины.
— Тридцать пять лет, — сказала она тихо. — Трое детей, пятеро внуков. Я всю жизнь вкалывала: школа, потом дома — готовка, уборка, огород. А ты что? Ты хоть раз сказал спасибо?
— Лид...
— Не перебивай. Я ещё не закончила. — Она обернулась, и он увидел, что глаза у неё сухие, но руки дрожат. — Вчера, когда ты ушёл, я сидела на кухне и думала: "Вот и всё. Тридцать пять лет коту под хвост". Знаешь, что я ещё подумала?
Он молчал.
— Что мне вдруг стало легче. Как будто камень с плеч свалился. Можно теесь не ждать, когда ты придёшь. Не слушать, как ты храпишь. Не терпеть твоих замечаний, что борщ недосолен или рубашка не так отглажена.
— Я больше не буду.
— Не будешь? — она фыркнула. — Ты же даже не понимаешь, в чём проблема! Ты думаешь, дело в дне рождения? Да мне плевать на этот день рождения! Дело в том, что я для тебя — мебель. Удобная, привычная, но всё равно мебель.
Геннадий поднялся, сделал шаг к ней.
— Не подходи, — она подняла руку. — Ты сейчас наобещаешь мне золотые горы, поплачешь, может, даже цветы купишь. А через неделю всё вернётся на круги своя.
— Не вернётся! Лид, я изменюсь, честное слово!
— Честное слово, — она покачала головой. — Ты как маленький. Знаешь, чего я хочу? Я хочу, чтобы ты ушёл. Не насовсем, а на время. Поживи у Тамары, подумай, что для тебя важно. А я тоже подумаю.
— Ты меня выгоняешь?
— Я даю нам обоим шанс понять, кто мы такие. Порознь, — она открыла дверь. — Собирай вещи. Неделя у тебя есть. Потом поговорим.
Он стоял посреди кухни, растерянный, будто его ударили чем-то тяжёлым по голове.
— Лидка...
— Иди, Гена. Хватит.
Он взял сумку, медленно вышел в коридор. У порога обернулся:
— Я правда вернусь. И докажу.
— Посмотрим, — Лидия закрыла за ним дверь, прислонилась к ней лбом. За окном ворона каркнула, пролетая мимо. Город просыпался, начинался новый день.
А она впервые за тридцать пять лет не знала, хочет ли она, чтобы он действительно вернулся.