— Маринка, дорогая, я тут подумала, мне нужна новая квартира в центре. Однокомнатная, но обязательно с евроремонтом.
Голос Галины Петровны прозвучал в трубке телефона так буднично, словно она заказывала пиццу на дом. Марина застыла посреди продуктового магазина с корзиной, полной самых дешёвых продуктов — макарон, круп и консервов. Она специально приехала в магазин на окраине, где цены были ниже, чтобы сэкономить хотя бы пару тысяч рублей.
— Что? — переспросила она, надеясь, что ослышалась. — Какая квартира?
— Ну как какая? Нормальная квартира для нормального человека. Я же не могу вечно ютиться в этой развалюхе на окраине. Соседи — алкоголики, подъезд воняет, лифт через раз работает. Я заслужила достойную старость, не находишь?
Марина почувствовала, как к горлу подкатывает знакомый ком. Последние три года она слышала эти жалобы почти каждый день. Свекровь жила в обычной двухкомнатной квартире в спальном районе, которую ей с Игорем удалось купить в ипотеку два года назад. До этого Галина Петровна жила с ними, превратив их маленькую квартирку в филиал ада на земле.
— Галина Петровна, мы же с вами обсуждали. У нас нет таких денег. Мы до сих пор выплачиваем ипотеку за вашу квартиру, плюс наша собственная ипотека...
— Ой, опять ты со своими ипотеками! — раздражённо перебила свекровь. — Вечно у вас денег нет. А на новый телефон Игорю деньги нашлись? Я видела, он с новеньким ходит.
Марина прикусила губу. Телефон Игорю она покупала на свою премию, которую получила за переработки. Три месяца она приходила домой после полуночи, чтобы закрыть важный проект. Но объяснять это свекрови было бесполезно. В её картине мира все деньги, заработанные невесткой и сыном, автоматически становились её деньгами.
— Это рабочий телефон, — устало ответила Марина. — Старый сломался.
— Рабочий, нерабочий... Суть не в этом. Я поговорила с риелтором, он сказал, что если продать мою квартиру и добавить миллиона три, можно взять отличную однушку в центре. Рядом с парком, с консьержем, с подземной парковкой...
— Три миллиона? — Марина чуть не выронила телефон. — Откуда у нас три миллиона?
— Ну возьмёте кредит. Или продайте свою квартиру и купите что-нибудь поменьше. В конце концов, вам троим много места не нужно. Лизка маленькая ещё, может и в гостиной спать.
Лизка — это их пятилетняя дочь, которую свекровь упорно отказывалась называть полным именем Елизавета. Марина почувствовала, как внутри неё начинает закипать ярость. Предложение переселить ребёнка в гостиную ради прихоти свекрови было последней каплей.
— Нет, — твёрдо сказала она.
В трубке повисла тишина. Галина Петровна явно не ожидала такого ответа. За три года совместной жизни, а потом ещё год после переезда, Марина ни разу не сказала ей прямого «нет». Она уворачивалась, откладывала, обещала подумать, но никогда не отказывала в лоб.
— Что значит «нет»? — голос свекрови стал ледяным.
— Это значит, что мы не будем покупать вам квартиру в центре. У нас нет на это денег, и мы не собираемся влезать в новые долги или ухудшать жилищные условия нашей дочери.
— Ах вот как! — взвизгнула Галина Петровна. — Значит, для старой матери денег жалко! Я всю жизнь на Игоря положила, одна его растила, ночей не спала, а теперь что? Теперь я никому не нужна!
Марина закрыла глаза и досчитала до десяти. Эту песню она слышала сотни раз. Свекровь действительно растила Игоря одна после развода, но при этом получала неплохие алименты от бывшего мужа и помощь от своих родителей. К тому же, Игорю было уже четырнадцать, когда отец ушёл из семьи — не такой уж и ребёнок.
— Галина Петровна, никто не говорит, что вы не нужны. Просто мы не можем себе позволить...
— Можете, но не хотите! — перебила её свекровь. — Я всё понимаю. Нашла себе мужа с квартирой, окрутила его, и теперь мать родная ей не указ! Думаешь, я не знаю, сколько ты получаешь? Игорь мне рассказывал. Могла бы и поделиться с человеком, который вырастил твоего мужа!
Вот оно. Марина почувствовала, как щёки начинают гореть от злости. Свекровь в очередной раз намекала, что она вышла замуж за Игоря из корысти. Хотя на момент их знакомства у Игоря не было ничего, кроме съёмной комнаты и старенькой машины. Это Марина помогла ему найти нормальную работу, это на её деньги они копили первоначальный взнос на ипотеку.
— Я заканчиваю разговор, — сказала Марина, стараясь говорить спокойно. — Если хотите обсудить что-то конструктивное, звоните.
— А ты знаешь, что по закону Игорь обязан меня содержать? — вдруг сказала свекровь совершенно другим тоном — холодным и расчётливым. — Я могу подать в суд на алименты. И суд будет на моей стороне. Одинокая пенсионерка против сына с хорошей зарплатой — как думаешь, кого поддержат?
Марина остолбенела. За все годы их непростых отношений свекровь никогда не опускалась до прямых угроз. Манипуляции, слёзы, истерики — да. Но не юридические угрозы.
— Вы серьёзно? — спросила она, не веря своим ушам.
— Более чем. Я уже консультировалась с юристом. Он сказал, что у меня отличные шансы. Особенно если я расскажу суду, как вы выселили меня из квартиры сына в какую-то трущобу.
— Мы не выселяли вас! Мы купили вам отдельную квартиру!
— Которая не соответствует моим потребностям. У меня больные ноги, а там пятый этаж без лифта.
— Там есть лифт!
— Который постоянно ломается. Я всё записываю, между прочим. У меня есть целая тетрадь с датами, когда он не работал.
Марина поняла, что свекровь готовилась к этому разговору. Возможно, неделями или даже месяцами. Она собирала «доказательства», консультировалась с юристом, продумывала стратегию. И теперь, когда Марина впервые сказала ей «нет», решила пустить в ход тяжёлую артиллерию.
— Знаете что, Галина Петровна, — сказала Марина, чувствуя, как внутри неё что-то переключается. — Делайте, что хотите. Подавайте в суд, жалуйтесь, угрожайте. Мне всё равно.
— Что?! — взвизгнула свекровь. — Да как ты смеешь так со мной разговаривать! Я тебя...
Марина нажала отбой. Её руки дрожали, но не от страха. От облегчения. Впервые за четыре года она просто положила трубку, не дослушав очередную тираду.
Телефон тут же взорвался сообщениями. Она не читала их, но видела начало: «ТЫ ПОЖАЛЕЕШЬ», «Я ТЕБЕ ПОКАЖУ», «ИГОРЬ ВСЁ УЗНАЕТ». Заглавные буквы кричали с экрана, но Марина просто заблокировала номер свекрови и убрала телефон в сумку.
Вечером, когда она готовила ужин, домой вернулся Игорь. По его мрачному лицу она поняла — свекровь уже успела до него добраться.
— Мам звонила, — сказал он вместо приветствия.
— И? — Марина продолжала резать овощи для салата.
— Сказала, ты её оскорбила и бросила трубку.
— Я сказала ей «нет» на просьбу купить квартиру за три миллиона, которых у нас нет. А трубку положила, когда она начала на меня кричать.
Игорь тяжело вздохнул и сел за стол. Он выглядел уставшим и постаревшим. В свои тридцать пять он уже начал седеть — во многом благодаря постоянному стрессу от метаний между матерью и женой.
— Марин, может, ну её, эту квартиру? Ну хочет человек в центре жить...
— На какие деньги? — Марина повернулась к нему, всё ещё держа в руке нож. — У нас две ипотеки, ребёнок, которого нужно одевать, кормить, учить. У нас нет трёх миллионов!
— Ну можно кредит взять...
— Игорь, ты сейчас серьёзно? Мы уже по уши в кредитах! Я последний отпуск не была нигде, потому что мы копили на ремонт в ванной. Лизке на день рождения купили куклу за пятьсот рублей вместо нормального подарка. И ты предлагаешь влезть в новый кредит, чтобы твоя мать могла хвастаться перед подружками квартирой в центре?
— Она не для хвастовства просит...
— А для чего? Чем её не устраивает нынешняя квартира? Нормальный район, нормальные соседи, до метро пятнадцать минут. Что ей ещё нужно?
Игорь молчал, глядя в стол. Марина знала, что он не найдёт ответа. Потому что ответ был простой — свекрови нужно было доказать свою власть. Показать, что она всё ещё может заставить их плясать под свою дудку.
— Она сказала, что подаст на алименты, — тихо сказал Игорь.
— И что? Пусть подаёт. Суд назначит ей процент от твоей зарплаты, если вообще назначит. Она же не инвалид и не немощная. Ей шестьдесят лет, она бодрая, как огурчик, получает пенсию плюс подрабатывает репетиторством.
— Она говорит, что уволилась.
— Когда это?
— Вчера.
Марина рассмеялась. Не весело, а горько. Всё сходилось. Свекровь спланировала целую операцию. Уволилась с работы, чтобы доходы стали меньше, подготовила «доказательства» своего бедственного положения и теперь шантажировала их.
— Знаешь что? — сказала Марина, снимая фартук. — Я устала. Четыре года я терплю твою мать. Четыре года выслушиваю оскорбления, претензии, требования. Я работаю как проклятая, чтобы мы могли платить за две ипотеки, одна из которых — для неё. И что в благодарность? Угрозы и шантаж. Мне это надоело.
— Марин, ну что ты...
— Я ещё не закончила. Твоя мать переступила черту. И либо ты сейчас встанешь на сторону своей семьи — меня и Лизы, — либо... либо нам нужно будет серьёзно поговорить о нашем будущем.
Игорь побледнел. За семь лет брака Марина никогда не говорила о разводе, даже намёками. Она всегда верила, что они справятся, что любовь победит, что Игорь рано или поздно поймёт, что его мать манипулирует им.
— Ты... ты хочешь развестись? — спросил он севшим голосом.
— Я хочу жить нормальной жизнью. Без шантажа, без истерик, без постоянного чувства вины за то, что мы недостаточно делаем для человека, который плюёт нам в лицо. Если для этого нужен развод — значит, развод.
В комнату вбежала Лиза, их пятилетняя дочка. Она радостно бросилась к отцу, и он подхватил её на руки. Глядя на них, Марина почувствовала, как сердце сжимается от боли. Она любила Игоря, любила их семью. Но она больше не могла жить в постоянном стрессе.
— Мамочка, а почему ты грустная? — спросила Лиза, заметив её выражение лица.
— Просто устала, солнышко. Иди мой ручки, сейчас будем ужинать.
Когда Лиза убежала в ванную, Игорь встал и подошёл к жене. Он взял её за руки и посмотрел в глаза.
— Марина, прости меня. Я... я просто не знаю, что делать. Она же моя мать.
— А я твоя жена. И Лиза твоя дочь. Мы тоже твоя семья. И мы тоже заслуживаем защиты и поддержки.
— Но как я могу... Она же одна...
— Она не одна. У неё есть подруги, есть сестра в Самаре, есть целый клуб таких же активных пенсионерок. Она просто привыкла, что ты всегда делаешь то, что она хочет. Но, Игорь, тебе тридцать пять лет. Ты взрослый мужчина с собственной семьёй. Пора перерезать пуповину.
Игорь опустил голову. Марина видела, как тяжело ему даётся этот разговор. Галина Петровна воспитала его в полной зависимости от себя. С детства внушала, что он ей всем обязан, что без неё он никто, что его главная задача в жизни — сделать её счастливой.
— Что ты предлагаешь? — спросил он.
— Для начала — чётко обозначить границы. Никаких квартир в центре, никаких алиментов по суду. Если она хочет общаться с нами и внучкой — пожалуйста, но с уважением. Никаких оскорблений, никаких манипуляций. Если не может — пусть живёт своей жизнью, а мы своей.
— Она не согласится.
— Это её выбор. Игорь, пойми, она использует твою любовь как оружие против тебя же. Это не любовь, это эмоциональное насилие. И я больше не позволю ей разрушать нашу семью.
В этот момент телефон Игоря зазвонил. На экране высветилось «Мама». Он посмотрел на телефон, потом на жену.
— Ответь, — сказала Марина. — Но помни — ты сейчас выбираешь не между мной и ей. Ты выбираешь между здоровой семьёй и токсичной зависимостью.
Игорь глубоко вздохнул и ответил на звонок. Марина слышала истеричный голос свекрови даже на расстоянии.
— Мам, успокойся, — сказал Игорь. — Нет, мам, слушай меня. Мы не будем покупать квартиру. У нас нет денег... Мам, не кричи... Нет, это окончательное решение.
Крики в трубке стали ещё громче. Галина Петровна пустила в ход весь арсенал: слёзы, обвинения в неблагодарности, угрозы покончить с собой, проклятия. Марина видела, как Игорь бледнеет с каждой секундой.
— Мам, если ты будешь продолжать в том же духе, я положу трубку, — сказал он дрожащим голосом.
В ответ раздался такой вопль, что Марина невольно вздрогнула. Игорь закрыл глаза, досчитал до трёх и нажал отбой.
Тишина, наступившая после этого, была оглушительной. Игорь стоял посреди кухни с телефоном в руке, похожий на человека, который только что совершил святотатство.
— Я... я ей положил трубку, — сказал он потрясённо.
— И правильно сделал, — Марина обняла его. — Это был первый шаг.
Телефон снова зазвонил. И снова. И снова. Игорь не отвечал. Потом пошли сообщения. Десятки сообщений. Марина взяла его телефон и тоже заблокировала номер свекрови.
— Что теперь? — спросил Игорь.
— Теперь мы живём. Нашей жизнью. Спокойной, нормальной жизнью без истерик и шантажа.
— Она придёт сюда.
— Не откроем.
— Она будет названивать на работу.
— Предупредим охрану и секретаря.
— Марин, она же не отстанет.
— Отстанет. Когда поймёт, что манипуляции больше не работают. Это как с детской истерикой — если не реагировать, ребёнок рано или поздно успокаивается.
Они поужинали в относительном спокойствии. Лиза рассказывала про детский сад, Игорь пытался поддерживать разговор, но было видно, что мысли его далеко. Марина понимала, как тяжело ему даётся этот разрыв. Тридцать пять лет эмоциональной зависимости не проходят за один вечер.
На следующий день, когда Марина была на работе, ей позвонила соседка.
— Марина, тут твоя свекровь у подъезда стоит, — сообщила она. — Уже час кричит, чтобы её впустили. Говорит, что вы её обворовали и выгнали на улицу.
— Спасибо, что предупредили. Не обращайте внимания, она немного... перевозбуждена.
— Может, полицию вызвать? Она же всех жильцов беспокоит.
— Если будет продолжать — вызывайте.
Марина положила трубку и набрала Игоря.
— Твоя мать устроила представление у нашего подъезда.
— Знаю, мне с работы уже позвонили. Она и туда приходила. Охрана не пустила.
— И что ты чувствуешь?
— Стыд, — честно ответил Игорь. — И... облегчение. Странно, да? Стыдно за неё, но в то же время... Как будто гора с плеч свалилась.
— Это нормально. Ты наконец-то начинаешь освобождаться.
Вечером, когда они вернулись домой, в почтовом ящике их ждало письмо. Официальное, из юридической конторы. Галина Петровна не шутила — она действительно наняла адвоката.
Игорь прочитал письмо и рассмеялся. Это был не весёлый смех, а скорее нервный.
— Она требует алименты в размере семидесяти процентов моего дохода. Семьдесят процентов! Это же абсурд!
— Пусть требует, — спокойно сказала Марина. — Ни один суд не назначит такую сумму. Максимум — десять-пятнадцать процентов, и то если сильно повезёт. У неё есть жильё, есть пенсия, она трудоспособна. А у нас несовершеннолетний ребёнок и ипотеки.
— Нам нужен свой юрист.
— У меня есть контакты. Завтра займусь.
Следующие недели были похожи на военные действия. Галина Петровна использовала все возможные способы давления. Она писала гневные посты в социальных сетях, рассказывая, какие у неё ужасные сын и невестка. Звонила их друзьям и родственникам, жалуясь на своё бедственное положение. Даже приходила в детский сад Лизы, пытаясь забрать внучку, но воспитатели, предупреждённые заранее, не отдали ребёнка.
Но Марина и Игорь держались. С каждым днём Игорю становилось легче. Он словно просыпался от долгого кошмара. Начал замечать, как спокойно стало дома без постоянных звонков матери, без её требований и истерик.
Суд состоялся через три месяца. Галина Петровна пришла в своём лучшем костюме, с адвокатом и группой поддержки из подруг-пенсионерок. Она рыдала, рассказывая судье, как жестоко с ней обошлись, как выгнали из дома, лишили средств к существованию.
Адвокат Марины и Игоря спокойно предоставил документы: договор купли-продажи квартиры для Галины Петровны, выписки с банковских счетов, показывающие регулярные переводы денег свекрови, справки о доходах и расходах семьи.
— Ваша честь, — сказал адвокат. — Мои клиенты не только не бросили мать ответчика, но и обеспечили её отдельным жильём, регулярно помогают финансово. Требования истицы о семидесяти процентах дохода сына не имеют под собой никаких оснований. Более того, истица трудоспособна, имеет педагогическое образование и опыт работы, но уволилась по собственному желанию накануне подачи иска, что говорит о намеренном ухудшении своего финансового положения с целью манипуляции.
Судья внимательно изучил документы. Галина Петровна пыталась что-то возражать, но факты были не на её стороне.
В итоге суд отказал в удовлетворении иска. Судья отметил, что ответчики и так делают для матери больше, чем требует закон, и что истица вполне способна обеспечивать себя самостоятельно.
Галина Петровна вышла из зала суда побеждённая. Её план провалился. Впервые в жизни манипуляции не сработали.
— Вы пожалеете! — крикнула она Марине и Игорю. — Вы ещё приползёте ко мне на коленях!
Но они не приползли. Жизнь продолжалась. Спокойная, размеренная жизнь без истерик и шантажа. Игорь начал ходить к психологу, прорабатывать свою зависимость от матери. Марина поддерживала его, понимая, как тяжело ему даётся эта внутренняя работа.
Через полгода Галина Петровна вдруг позвонила. Игорь к тому времени разблокировал её номер — психолог сказал, что полная изоляция тоже не выход.
— Игорь, — её голос был тихим, непривычно спокойным. — Можно мне увидеть Лизу? Я... я скучаю по внучке.
Игорь посмотрел на Марину. Она кивнула.
— Можно, мам. Но есть условия. Никаких претензий, никаких манипуляций. Просто бабушка и внучка.
— Хорошо, — согласилась Галина Петровна.
Встреча прошла в парке. Свекровь выглядела постаревшей и уставшей. Она принесла Лизе куклу и книжку, поговорила о погоде, о том, как растёт внучка. Ни слова о деньгах, о квартирах, о своих обидах.
Потом такие встречи стали регулярными. Раз в две недели, в парке или в кафе. Галина Петровна научилась соблюдать границы — не потому что изменилась, а потому что поняла: это единственный способ видеть внучку.
Марина знала, что свекровь не стала другим человеком. Просто она приняла новые правила игры. Правила, где у неё больше не было власти диктовать условия. И это было нормально. Не идеально, но нормально.
— Знаешь, — сказал однажды Игорь, — я думал, что предаю её, когда выбрал нашу семью. А оказалось, я просто стал взрослым.
Марина обняла его. Они стояли на балконе своей квартиры, смотря на вечерний город. Лиза играла в комнате, из кухни доносился запах ужина. Обычный вечер обычной семьи. Семьи, которая научилась защищать свои границы.
— Мы справились, — сказала Марина.
— Мы справились, — согласился Игорь.
И в этих простых словах была вся их победа. Победа над манипуляциями, над токсичными отношениями, над страхом. Они выбрали друг друга, свою семью, своё счастье. И это был правильный выбор.