Поездка к Замире
Предыдущая глава здесь
Автомобиль Фархада, бодро урча, мчался по серой ленте шоссе мимо яблоневых садов. Утреннее солнце заливало светом ровные, уходящие к горизонту шеренги яблонь. Затем потянулись хлопковые поля, словно припорошенные снегом – приближался сезон сбора урожая. Еще две-три недели, и они станут похожи на заснеженные равнины.
Дорога, машины, дома и редкие деревья казались мелкими, незначительными по сравнению с огромным, ярко-голубым небом. И ни облачка в бескрайней лазури. Лейло любила поездки на машине за город, ощущение полета над ровным полотном шоссе, бескрайней выси над головой. Жаль, что случались они нечасто. Но в этот раз ей было не до путешествия. Бок болел так, что трудно было дышать. От головной боли подташнивало. Лейло с ужасом думала, что впереди еще такой долгий путь, а ей уже невмоготу. Дети шалили, возились, капризничали и жаловались друг на друга. Рустаму было скучно, и он задирал Джамилю, пристегнутую ремнем безопасности в детском кресле и оттого неспособную дать сдачи. Ширин вертелась на руках у матери пытаясь ухватить брата за вихры, и каждое ее движение причиняло Лейло боль. Не в силах терпеть, она попросила Фархада остановиться. Он выполнил просьбу, помог ей выбраться из машины, приструнил детей. Те примолкли: дядя чужой, кто знает, чем обернется непослушание. Распрямив спину, Лейло почувствовала себя лучше, в таком положении она могла дышать. Свежий утренний воздух бодрил.
Вдоль дороги пристроился небольшой базарчик. Путешественники выехали из дома рано, до завтрака, и к этому часу успели проголодаться. Фархад купил каждому по горячей, только из тандыра, лепешке оби-нон[1] и по бутылочке морса. Позавтракали. Пора было продолжать путешествие. Фархад усадил Лейло на переднее сиденье, позаботился, чтобы ей было удобно, поменял местами Джамилю и Ширин, надежно пристегнул малышку в кресле, угомонил Рустама, поручил ему приглядывать за сестренками, и вся компания отправилась в дальнейший путь.
Горные гряды, окружавшие долину, приближались, становились все выше. Серое полотно дороги змеей втянулось в скалистое ущелье и запетляло между гор, взбираясь к перевалу Камчик. Серо-желтые горы почти не имели растительности – вдоль дороги, сколько хватало взора, только скалы и песок. Изредка мелькали вдоль обочины пирамидальные тополя, пыльные кусты держидерева. Солнце поднялось высоко, раскалило асфальт и камень, над дорогой дрожало марево, отчего пейзаж казался слегка нереальным.
Дети, насытившись, угомонились и заснули. Лейло после сумасшедших событий вчерашнего вечера и прошедшей ночи тоже клонило в сон, но боль мешала дремать. Она терпела, сколько могла. Когда от нехватки воздуха начинала кружиться голова, Лейло просила Фархада остановиться, выходила из машины, некоторое время стояла, облокотившись на капот. Фархад ее не торопил, терпеливо ждал, пользовался передышкой, чтобы ополоснуть лицо из бутылки с водой, глотнуть зеленого чая из термоса, прогнать сонливость, которую навевал монотонный пейзаж да убаюкивающий рокот мотора. Отдышавшись, Лейло вновь усаживалась в машину, и они продолжали свой путь.
– Давайте поговорим о чем-нибудь, а то в сон клонит, – предложил Фархад.
Лейло было совсем не до разговоров, но она старалась поддержать беседу. Говорили о своих детях, вспоминали забавные истории из собственного детства. Лейло хотелось задать давно мучивший ее вопрос, но она боялась быть неправильно понятой, а точнее как раз быть понятой правильно. Фархад сам свернул на волновавшую ее тему:
– А помните, как вы, три пичуги, забегали в мою лавку за сладостями? Такие юные, трогательные.
Еще бы Лейло не помнила то счастливое беззаботное время! Она улыбнулась, кивнула. А спутник продолжал:
– Я ведь тогда решил, что пора бы жениться. Родители торопили, все невест в родном кишлаке присматривали. А мне вы приглянулись. Решил, как только школу окончите, так свататься приду.
– А что же помешало? – осторожно спросила Лейло. – Почему же не пришли?
– Почему «не пришел»? Я приходил, – улыбнулся Фархад. – Узнал адрес, привез онажон[2] из кишлака, пришли с гостинцами свататься, все честь по чести, но оказалось, что опоздал: ваши родители сказали, что у вас есть жених, и вопрос со свадьбой уже решен. Даже в дом не пригласили, чаю не предложили, так с порога и развернули. Сильно я тогда расстроился, ровно солнце для меня погасло. Вернулись с онажон в свою лавку, и тут Аллах прислал Наргиз – зашла за мороженым. Рассказал я ей про свою печаль, а она подтвердила, что вас просватали за состоятельного жениха. Посочувствовала мне, слова умные нашла. Ушла, а онажон и говорит: «Какая славная девушка! Чем тебе не невеста? И красавица, и образованная, добрая, приветливая, и на тебя так ласково смотрит. Присмотрись, сынок, может здесь твое счастье?». И как в воду глядела. Наргиз часто заходила в мой магазинчик, я не стал тянуть, в следующий раз на свидание пригласил. Погуляли по парку Бобура, в кафешке посидели, поболтали о чем-то несерьезном. А с Наргиз не соскучишься, вы и сами это знаете.
Лейло улыбнулась, кивнула. Двоюродная сестренка с раннего детства была зачинщицей всех проказ и приключений. После разговора у Лейло стало светлее на душе: значит не шутил, не играл с ней парень, когда обещал посвататься, просто судьба распорядилась иначе. И никто в ее неудачном браке не виноват, разве что родители… Но и они хотели как лучше для дочки. Кто ж знал…
– После третьего свидания пошли мы с онажон сватать Наргиз, пока кто другой опять дорогу не перебежал, – продолжил рассказ Фархад, улыбаясь своим воспоминаниям. – Ее родители поначалу приняли нас настороженно, но Наргиз их убедила, и вскоре мы сыграли свадьбу. Уж сколько лет прошло, а я благодарю Аллаха за то, что послал мне такую жонгинам[3]. Это благодаря ее смелости, настойчивости у нас уже не один магазинчик, а целая сеть таких лавочек для сластен. А сколько у нее еще задумок! Скажу по секрету: мы начали строить свой дом. Наргиз пообещала, что родит мне сына как только будет дом, вот и стараюсь.
Фархад взглянул на страдальческое лицо спутницы и примолк, но вскоре, слегка откашлявшись, продолжил:
– Вам, наверное, не до моих воспоминаний. У нас все ладно, а у вас такие неприятности. Извините меня.
– Спасибо, Фархад, за сочувствие и за помощь, – ответила Лейло, – но и у меня не все так плохо. Аллах послал мне трех замечательных деток, три моих бриллиантика, и, если ради них мне суждено было пройти через брак с Алдаром… Ну, значит, так надо. Как бы только теперь выбраться из его семейки, не потеряв детей. Даже не знаю, что буду делать, если Замира откажется помочь. Мы так давно не виделись…
– Ну… будем действовать по обстоятельствам, – Фархад не нашелся, чем еще подбодрить спутницу. Замиру он видел всего несколько раз, знал ее только по рассказам жены, зато часто видел ее выступления по телевизору. Звезда! Снизойдет ли до подружек детства…
После разговора все в отношениях Фархада и Лейло встало на свои места, растаяла некоторая неловкость, Лейло почувствовала себя спокойно: она под защитой друга.
Миновали перевал Камчик, дорога, петляя между гор, понемногу пошла под уклон. Чем ближе подъезжали к Ташкенту, тем трасса становилась оживленнее, чаще попадались кишлаки, базарчики, автозаправки. Проснулись и закапризничали дети: кому пить, кому в туалет надо, кому кушать захотелось – обычное дело. Да и Лейло уже было невмоготу сидеть, измучилась. Фархад свернул на автозаправку. После прохлады в салоне автомобиля воздух снаружи показался обжигающим. Перекусив в придорожном кафе шурпой, заправив бак машины бензином, размявшись и дав детям немного побегать в скудной тени пирамидальных тополей, путники отправились дальше. В предыдущие поездки Фархад добирался от Намангана до Ташкента за четыре часа, но в этот раз, с частыми остановками, да еще поплутав по улицам Ташкента, добрались до дома Замиры за шесть.
За высоким глухим забором виднелась крыша дома. Фархад не успел нажать кнопку звонка, как металлические ворота открылись, и путники въехали на мощеную дорожку, ведущую к гаражу.
[1] Оби-нон – традиционные узбекские лепешки с тисненным узором
[2] Онажон – ласковое обращение к матери (узб.)
[3] Жонгинам – душа моя, ласковое обращение к жене (узб.),
Продолжение следует...