Пятьсот тысяч на ремонт ванной комнаты — я считаю это вполне разумной суммой, учитывая, что мы делаем евроремонт. Полина Андреевна стояла в дверях нашей спальни, держа в руках какие-то каталоги плитки. Её голос звучал так, будто она обсуждала покупку хлеба, а не сумму, равную моей годовой премии.
Я замерла с кружкой утреннего чая в руках. Рука дрогнула, и несколько капель упали на белую скатерть. Мой муж Олег сидел рядом на диване, уткнувшись в телефон. Он даже не поднял голову при словах матери.
— Полина Андреевна, — я попыталась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело. — Мы с Олегом копили эти деньги на первоначальный взнос за собственную квартиру. Мы же вам говорили.
Свекровь посмотрела на меня так, будто я сказала что-то невероятно глупое. Её идеально уложенные седые волосы блестели в утреннем свете, а на лице играла снисходительная улыбка.
— Дорогая Вера, зачем вам тратиться на отдельную квартиру? У нас такой большой дом. Места всем хватает. А ванная комната — это общее благо. Вы же тоже ей пользуетесь.
Я посмотрела на Олега, ожидая, что он хотя бы что-то скажет. Но он продолжал скроллить ленту в социальной сети, делая вид, что не слышит разговора. Это была его обычная тактика — исчезнуть, стать невидимым, когда начинался конфликт между мной и его матерью.
— Олег, — позвала я его. — Скажи что-нибудь.
Он нехотя оторвался от экрана. В его глазах читалась усталость человека, который тысячу раз проходил через этот сценарий.
— Мам, может, действительно подождём с ремонтом? — произнёс он неуверенно.
Полина Андреевна театрально вздохнула и прижала руку к сердцу.
— Я понимаю. Старая мать уже не важна. Я всю жизнь на вас работала, дом содержала, а теперь даже нормальную ванную не заслужила. Хорошо, буду мыться в старой, с отваливающейся плиткой.
Олег тут же вскочил с дивана и подошёл к матери.
— Мам, ну что ты такое говоришь? Конечно, мы сделаем ремонт. Правда, Вера?
Он посмотрел на меня умоляющим взглядом. Я знала этот взгляд. Это был взгляд человека, который готов на всё, лишь бы не слышать материнских упрёков. Я молча встала и вышла из комнаты. За спиной услышала, как свекровь говорит сыну:
— Вот видишь, какая она у тебя. Эгоистка. Только о себе думает.
Вечером того же дня я застала их на кухне. Олег подписывал какие-то бумаги, а Полина Андреевна стояла рядом с довольным видом. Увидев меня, она улыбнулась ещё шире.
— А, Вера, хорошо, что пришла. Мы тут с Олегом всё решили. Завтра придёт дизайнер, покажет варианты. Я выбрала прекрасную итальянскую плитку. Дорого, но мы же не экономим на качестве, правда?
Я подошла к столу и увидела договор с ремонтной компанией. Сумма внизу заставила меня задохнуться — семьсот пятьдесят тысяч.
— Семьсот пятьдесят? Вы же говорили пятьсот!
— Ну, дорогая, это предварительная смета. С материалами, работой, сантехникой. Всё включено. Зато ванная будет как в пятизвёздочном отеле.
Я посмотрела на Олега. Он избегал моего взгляда.
— Олег, это же все наши сбережения. И даже больше. Нам придётся взять кредит!
— Мы выплатим постепенно, — пробормотал он. — Мама сказала, что поможет.
— Поможет? — я не могла поверить своим ушам. — Она же тратит наши деньги!
Полина Андреевна поднялась со стула. Её лицо мгновенно стало холодным и жёстким.
— Ваши деньги? Простите, но насколько я помню, вы живёте в моём доме. Бесплатно. Я не беру с вас ни копейки за проживание, питание, коммунальные услуги. И после этого вы ещё смеете жаловаться на какой-то ремонт?
— Но мы же помогаем по дому, покупаем продукты…
— О, да, ваша "помощь". Раз в неделю пропылесосить и сходить в магазин. Большой вклад, ничего не скажешь.
Она подошла ко мне вплотную. От неё пахло дорогим парфюмом и властью. Той властью, которую имеет человек, контролирующий крышу над головой.
— Послушайте меня внимательно, Вера. Мой сын может быть слабохарактерным, но он мой сын. А вы… вы просто девушка, которая удачно вышла замуж. Не стройте иллюзий. В этом доме главная я. И если вас что-то не устраивает, дверь вон там.
Она указала на выход и вышла из кухни, оставив нас вдвоём. Олег сидел, уставившись в стол.
— И ты просто так это оставишь? — спросила я, чувствуя, как к глазам подступают слёзы от обиды.
— Вера, ну что я могу сделать? Это её дом. Она права.
— Она манипулирует тобой! Неужели ты не видишь?
Он поднял на меня усталые глаза.
— Вижу. И что? Куда мы пойдём? Снимать квартиру? На что? Все деньги уйдут на ремонт. Потерпи. Мама не вечная.
От этих слов мне стало дурно. Мой муж, человек, который клялся мне в любви и поддержке, просто предлагал мне ждать, когда его мать… Я не могла даже додумать эту мысль.
На следующий день пришёл дизайнер. Молодой парень с планшетом и кучей каталогов. Полина Андреевна порхала вокруг него, как молодая девушка, выбирая самые дорогие варианты.
— Вот эта плитка, с золотым напылением. И смеситель обязательно с сенсорным управлением. И подогрев пола, конечно же.
Я сидела в углу, наблюдая за этим спектаклем. Олег даже не пришёл с работы, сославшись на важное совещание. Трус.
— А что думает ваша невестка? — вдруг спросил дизайнер, заметив моё присутствие.
— О, Вера у нас не очень разбирается в дизайне, — быстро ответила свекровь. — Она из простой семьи. Им бы что подешевле.
Это было последней каплей. Я встала и подошла к ним.
— Знаете что? Я прекрасно разбираюсь в дизайне. И в математике тоже. Семьсот пятьдесят тысяч за ремонт ванной в четыре квадратных метра — это не дизайн, это грабёж.
Дизайнер неловко закашлялся. Полина Андреевна покраснела от злости.
— Вера, не позорьтесь перед человеком. Идите лучше ужин приготовьте.
— Нет, — я сказала это спокойно, но твёрдо. — Я не буду готовить ужин. И я не буду молчать, когда вы тратите наши с Олегом деньги на свои прихоти.
— Свои прихоти? Это мой дом!
— А это наши деньги! Заработанные нами!
— Которые вы тратите на моё жильё!
— Мы платим за продукты, за часть коммунальных услуг, помогаем по дому. Мы не нахлебники!
Дизайнер тихо собрал свои каталоги.
— Я, пожалуй, приеду в другой раз, когда вы всё обсудите.
Он быстро ретировался, оставив нас вдвоём. Полина Андреевна смотрела на меня с такой ненавистью, что, казалось, воздух между нами мог загореться.
— Вы… вы перешли все границы, — прошипела она. — Выгнали специалиста, устроили скандал. Что подумает этот человек о нашей семье?
— О нашей семье? — я горько усмехнулась. — Разве мы семья? Семья — это когда люди поддерживают друг друга, а не манипулируют и унижают.
— Я вас не унижаю. Я ставлю на место.
— Моё место рядом с мужем. В нашем доме. А не в роли бесплатной прислуги у свекрови.
Она подошла ко мне так близко, что я чувствовала её дыхание.
— Запомните, девочка. Олег всегда выберет меня. Всегда. Я его мать. Я дала ему жизнь, вырастила, воспитала. А вы? Вы никто. Пустое место. Я щёлкну пальцами, и он вас бросит.
В этот момент я услышала, как открылась входная дверь. Олег вернулся с работы. Он вошёл в гостиную и сразу почувствовал напряжение.
— Что происходит? — спросил он, переводя взгляд с меня на мать.
— Твоя жена выгнала дизайнера, — Полина Андреевна мгновенно сменила тон на страдальческий. — Устроила истерику, кричала. Мне было так стыдно.
Олег посмотрел на меня с упрёком.
— Вера, зачем ты так?
— Я сказала правду. Что ремонт слишком дорогой. Что мы не можем себе это позволить.
— Мама старается для нас. Хочет, чтобы у нас было красиво.
— Для нас? Олег, очнись! Она тратит наши деньги, которые мы копили на будущее!
— Какое будущее? — вмешалась свекровь. — Вы и так живёте в прекрасном доме. Что вам ещё нужно?
— Свобода, — выпалила я. — Свобода от вашего контроля, от ваших манипуляций, от необходимости отчитываться за каждый шаг.
Олег растерянно переводил взгляд с меня на мать. Я видела, как в нём борются две силы — привычная покорность матери и слабые ростки понимания моей правоты.
— Олег, — Полина Андреевна взяла сына за руку. — Сынок, ты же видишь, какая она стала. Агрессивная, неблагодарная. Я же говорила тебе с самого начала — она тебе не пара. Девушка из простой семьи, без воспитания.
— Мама, не говори так о Вере.
— Я говорю правду! Посмотри, она настраивает тебя против родной матери. Это ли не предательство?
Я смотрела на Олега и видела, как он снова уходит в себя, прячется от необходимости принять решение. И тогда я поняла — так будет всегда. Он никогда не встанет на мою сторону. Никогда не защитит меня от матери. Он слишком слаб, слишком зависим, слишком привык быть маленьким мальчиком.
— Знаешь что, Олег? — сказала я спокойно. — Твоя мать права. Я действительно вам не пара. Не тебе и не ей. Потому что я взрослый, самостоятельный человек, а вы… вы так и остались в этом душном коконе взаимной зависимости.
Я пошла в спальню и начала собирать вещи. Олег побежал за мной.
— Вера, ты что делаешь? Не уходи. Давай поговорим.
— О чём говорить? О том, как твоя мать будет и дальше тратить наши деньги? О том, как ты будешь делать вид, что ничего не происходит? О том, как я буду жить в доме, где меня считают человеком второго сорта?
— Я поговорю с мамой. Я объясню ей.
— Что ты ей объяснишь? Что твоя жена тоже человек? Что у неё есть право голоса? Олег, ей это не нужно объяснять. Она это прекрасно знает. Просто ей плевать.
Я закрыла чемодан и посмотрела на мужа. Он стоял в дверях, растерянный и жалкий.
— Вера, пожалуйста. Я люблю тебя.
— Любишь? Любовь — это не слова, Олег. Это поступки. Это готовность защитить любимого человека. Это способность сказать "нет" даже родной матери, если она не права. А ты… ты просто прячешься.
Из-за его спины появилась Полина Андреевна. На её лице играла торжествующая улыбка.
— Вот и прекрасно. Уходите. Олег найдёт себе девушку получше. Из хорошей семьи.
Я прошла мимо них, волоча за собой чемодан. У порога обернулась.
— Знаете, Полина Андреевна, вы правы. Олег найдёт другую девушку. И с ней вы сделаете то же самое. И со следующей. Потому что вы не можете отпустить сына. Вы держите его на коротком поводке своей "любви", не давая ему стать мужчиной. И знаете что самое грустное? Он это позволяет.
Олег сделал шаг ко мне, но мать удержала его за руку.
— Не смей! Если ты сейчас пойдёшь за ней, можешь не возвращаться!
И вот тут произошло то, чего я не ожидала. Олег остановился. Он посмотрел на мать, потом на меня, и я увидела в его глазах что-то новое. Проблеск осознания.
— Мама, — сказал он тихо. — Отпусти мою руку.
— Что? Олег, ты не понимаешь, что делаешь!
— Понимаю. Впервые за много лет понимаю. Отпусти.
Полина Андреевна с изумлением разжала пальцы. Олег подошёл ко мне.
— Вера, прости меня. Прости за всё. За мою трусость, за молчание, за то, что не защищал тебя. Ты права. Я прятался. Всю жизнь прятался за мамину спину.
Свекровь ахнула.
— Олег! Опомнись! Это она тебя так настроила!
— Нет, мама. Это я сам наконец проснулся. Вера, дай мне шанс. Один шанс всё исправить.
Я смотрела на него и не знала, что ответить. Слишком много было обид, слишком много разочарований.
— Олег, если ты сейчас уйдёшь с ней, я… я не прощу! — голос Полины Андреевны дрожал от ярости.
Олег повернулся к матери.
— Мама, я тебя люблю. Но я больше не ребёнок. Мне тридцать два года. У меня есть жена, которую я тоже люблю. И если ты не можешь это принять, то… то это твой выбор.
Он взял у меня чемодан.
— Пойдём. Снимем квартиру. Пусть маленькую, пусть на окраине, но нашу.
— А деньги? Ремонт?
— Не будет никакого ремонта. Я отменю договор. Это наши деньги, и мы потратим их на нашу жизнь.
Полина Андреевна всхлипнула.
— Олег, ты пожалеешь об этом! Вы оба пожалеете! Вернётесь ещё на коленях!
Но мы уже не слушали. Мы вышли из душного дома, где я задыхалась три года. На улице был холодный осенний вечер. Моросил мелкий дождь. У нас не было жилья, наши сбережения были под угрозой, будущее туманно. Но впервые за долгое время я чувствовала, что могу дышать полной грудью.
— Ты уверен? — спросила я Олега, когда мы стояли у машины.
— Первый раз в жизни уверен, — ответил он. — Прости, что так долго собирался с духом.
— Она твоя мать. Я понимаю, как тебе тяжело.
— Да, она моя мать. Но ты моя жена. Моя семья. И я выбираю тебя.
Мы сели в машину и поехали в неизвестность. В зеркале заднего вида я видела, как в окне дома стоит Полина Андреевна. Она махала руками, что-то кричала, но мы уже не слышали. Мы ехали навстречу своей жизни. Настоящей жизни, где никто не будет указывать нам, как жить, на что тратить деньги и кого любить.
Через неделю мы сняли небольшую однокомнатную квартиру на окраине города. Она была крошечной, с видом на промзону, с текущим краном на кухне. Но она была наша. Первый вечер мы сидели на полу, потому что мебели ещё не было, ели пиццу из коробки и смеялись. Олег был другим человеком — свободным, весёлым, решительным.
— Знаешь, — сказал он, обнимая меня. — Мама звонила сегодня.
Я напряглась.
— И что?
— Сказала, что я неблагодарный сын, что она всю жизнь мне отдала. Потом плакала. Потом снова ругалась. Обещала лишить наследства.
— И как ты?
— А я сказал, что люблю её, но жить буду так, как считаю нужным. И что если она захочет нас навестить — милости просим. Но на наших условиях.
— Думаешь, приедет?
— Не знаю. Может, со временем. Когда поймёт, что шантажом и манипуляциями меня не вернуть.
Мы помолчали, глядя в окно на огни города.
— Спасибо, — сказал Олег.
— За что?
— За то, что открыла мне глаза. За то, что не сдалась. За то, что показала, какой может быть настоящая жизнь.
Три месяца спустя Полина Андреевна позвонила. Голос её был тихим, непривычно смиренным.
— Олег, можно мне приехать? Посмотреть, как вы живёте?
Олег посмотрел на меня вопросительно. Я кивнула.
— Приезжай, мама. Только у нас свои правила. Никаких упрёков, никаких советов, как нам жить. Просто в гости, на чай.
— Хорошо, — она помолчала. — И… передай Вере, что я… что я буду вести себя прилично.
Это не было извинением. Но это был первый шаг. Маленький, неуверенный, но шаг к тому, чтобы стать настоящей семьёй. Не идеальной, не без проблем, но настоящей. Где у каждого есть своё место, свои границы, своё право на счастье.
Когда она пришла, то принесла торт. Мы пили чай в нашей крошечной кухне, и она молчала. Не критиковала облупившиеся обои, не морщилась от вида старой мебели. Только при прощании сказала:
— У вас… уютно.
И это было началом. Началом новых отношений, построенных не на контроле и манипуляциях, а на взаимном уважении. Было трудно. Были срывы, были ссоры. Но мы учились. Все трое учились быть семьёй.
А та ванная в доме свекрови так и осталась неотремонтированной. Полина Андреевна иногда шутит, что это памятник её глупости. Памятник тому дню, когда она чуть не потеряла сына из-за итальянской плитки с золотым напылением.